3. Ракушняковый истукан.

Конец мая 2002-го года.

Умываясь обильным потом, я петлял за Степаном в снующей туда-сюда пёстрой толпе, стараясь ни в коем случае не потерять гиганта из вида. Едкий запах пота, исходящий от встречных туристов и горожан, подтверждал, что не только я один страдаю от нестерпимого зноя. Над чересчур узкой, но ровной как стрела улицей Сапожников нависали довольно-таки высокие здания. Однако полуденное солнце светило как раз вдоль неё и от жгучих лучей невозможно было где-либо укрыться. Наконец, добравшись до Арки Бандейра, мы прошмыгнули под её благодатной тенью и выгреблись на раздольную площадь короля Педру IV. Прямо перед нашим взором возник трёхуровневый фонтан, украшенный статуями тритонов, нереид и изрыгающих воду морских чудищ. За фонтаном возвышалась величественная колонна, которую венчала бронзовая фигура воинственного монарха. На макушке португальского короля, а по совместительству и бразильского императора, горделиво восседала чайка, заменяющая самодержцу и парик, и шляпу, и диадему, и корону.

С опаской перебежав проезжую часть, мы приблизились к громадной чаше, бросили у её подножья сумки и омыли наши лики и шеи не в очень-то и прохладной водице. Мой высокорослый компаньон привёл себя в порядок, по-молодецки подтянулся и, взглянув на памятник, посочувствовал незавидному положению короля:

– Бедный Педру! Стоит в плаще, мундире и в сапогах на самом солнцепёке и смотрит, как туристы хлещут холодную газировку и уплетают мороженное в окрестных кафешках! Ну, чем тебе не вечные танталовы муки! Ух ты! Смотри! А вон в том кафе, под вывеской «Nicola», собираются именитые португальские писатели и поэты!

Я перенаправил мой рецензорский взор в указанном направлении и увидел знаменитое кафе, которое некогда облюбовали музы. Перед его входом на эспланаде стояло около двух десятков столиков под большими квадратными солнцезащитными зонтиками.

– Может когда-то здесь и собиралась португальская богема, но нынче она не в силах конкурировать с богатыми заокеанскими и западноевропейскими туристами, – высказал я моё компетентное мнение. – Да ты только посмотри на эти самодовольные и сытые ряхи заезжих посетителей! От них же возвышенным вдохновением и духом литературного творчества даже и близко не пахнет! А те двое ханыг, что сидят за крайним справа столиком, так и вообще непонятно, как сюда приблудили!

– Не стоит, мой друг Василий, судить о людях по их невзрачной изношенной одёжке, – осуждающе покачал головой гигант. – Может быть, это новые португальские менестрели, несущие перлы своего творчества в народные массы. И пройдёт всего лишь несколько лет, и они получат заслуженную награду за свой самоотверженный созидательный труд.

– Не знаю, куда стреляют твои менестрели, но пока что «стрелы» их беззаветного творчества попадают точнёхонько в «молоко», – саркастично скривил я губы. – А если судить по бутылкам, стоящим под их столом, – то скорей всего улетают в бездонный океан алкогольных напитков. Да ты только взгляни на этого седеющего увальня с отмороженной рожей, который сидит к нам «фасадом»! Все шедевры этого барда накоплены в дряблых мешках под его безжизненными и бесцветными глазками! А он тебе случайно не напоминает изваяние каменного истукана, вытесанного из грубого серого ракушняка?

Угрюмый персонаж, которому я перемывал косточки, и действительно особой жизнерадостностью и цветущим видом не страдал, хотя и выглядел достаточно плотно сбитым амбалом. Мне показалось, что если бы он встал во весь свой рост, то сравнялся бы с моим двухметровым другом Степаном. Словно прочитав мои мысли, каменный дуболом неспешно поднялся и, по-старчески кряхтя, раздвинул в стороны свои коленки. Мне даже почудилось, что я услышал мерзкий, тошнотворный хруст во всех суставах его нижних конечностей. Засунув руки в карманы, он через них неторопливо, но обстоятельно почесал и свои «биллиардные шары», и прилегающий к ним орган.

Впечатление о высокорослости громилы оказалось обманчивым, ибо его короткие как обрубки ноги вовсе не гармонировали с его длинным, но кряжистым туловищем. Однако всё равно он выглядел намного внушительней сидящего рядом с ним черноволосого парня в потёртой бейсболке. Согбенный молодой человек был облачён в поношенные джинсы и клетчатую рубаху, которые, похоже, не стирались и не гладились со времени Карнавала. Да и его длинные жирные волосы, выбивающиеся из-под головного убора, мылись в последний раз не позже Чистого четверга в канун Пасхи. Несомненно, парень был чем-то ужасно огорчен и мне показалось, что он даже потихонечку хлюпал своим носом.

А заторможенный амбал, закончив жесткий массаж Муладхара чакры и её окрестностей, вытащил руки из карманов и с нарочитой неторопливостью уселся на стул. С той же подчёркнутой медлительностью, он вытащил из-под стола бутылку «Абсолюта» и доверху налил в свой пустой стаканчик кристально чистый напиток. «Дегустатор» что-то крякнул своему соседу и тот поднял с пола залапанную бутылку, закупоренную самодельной затычкой из пробкового дуба. И хотя содержимое её напоминало воду из сточной канавы, парень бесстрашно плеснул в свой стаканчик эту весьма подозрительную суспензию. Но если черноволосый «практикант» хлобыстнул свою микстуру залпом, то его умудрённый сединами «наставник» цедил своё пойло замедленно, с удовольствием. От одной только мысли, что мне пришлось бы пить водку такими маленькими глоточками, мой желудок чуть было не вывернуло наизнанку.

Безусловно, этих двух субчиков нельзя было принять за собутыльников, так как наливали они себе из своих индивидуальных посудин. Да и сотрапезниками их навряд ли можно было бы назвать, поскольку наличие закуски на столе не наблюдалось. Впрочем, и близкими друзьями эти разносортные фрукты явно не являлись, потому как один из них был в слезах, а второй даже словом не пытался его утешить.

И тут седоватый увалень заметил, что мы со Степаном внимательно наблюдаем за его заскорузлой личностью, – и это ему нисколечко не понравилось. С медлительностью заржавевшего робота он повернул к нам свой «котелок» и недружелюбно уставился на нас своим леденящим, колючим взором. Глаза его напоминали кремневые наконечники допотопных стрел, направленные остриями навстречу дуг другу. Брови «Каменного гостя» мало-помалу накренились вовнутрь и по-черепашьи поползли к основанию переносицы. И когда они там сомкнулись, то мне показалось, что от их столкновения черты лица каменного истукана вот-вот обсыплются как старая штукатурка. Черноволосый парень словно почувствовал нарастающую напряжённость и поднял свой заплаканный лик к безгласному серому ракушняковому идолу.

– Святый Боже! Святый крепкий! Святый бессмертный! Помилуй нас! – взревел Степан не в силах сдержать своих бурных эмоций. – Да это же мой запропавший безвести двоюродный брат Рома Варивода! Глазам своим не верю!

Я потрясённо уставился на закоснелого увальня – и тоже не поверил своим очам. Семь с половиной лет назад мне, хотя и впотьмах, и мельком, но всё-таки посчастливилось увидеть Рому Вариводу. Но тогда он выглядел молодым, цветущим, крепким мужчиной, которому даже фатальное падение на цементное дно бассейна нисколечко не повредило. И пускай он за это время заметно подрос, возмужал и заматерел, но зато огрубел, поседел и превратился в какое-то бетонное чудище-страшилище. Из жизнерадостного, неунывающего живчика он превратился в угрюмого, бесчувственного и заторможенного монстра! Единственное, в чём не изменил себе Роман, так это в выборе принимаемого вовнутрь алкоголя. По словам Степана, его кузен, ещё будучи успешным бизнесменом, употреблял только самые дорогие и изысканные горячительные напитки.

Наконец, гигант пришёл в себя и стремительно бросился к своему набыченному и неприветливому двоюродному братцу. Мне ничего не оставалось, как подхватить свою и Степанову сумки и засеменить вслед за моим чрезмерно впечатлительным приятелем. Впервые на лице амбала проявилась неоднозначная эмоция и он предупреждающим стоп жестом вознамерился нас затормозить.

– Вас сюда никто не приглашал! Валите отсюда подобру-поздорову! – услышал я голос, который никак не соответствовал грозному виду увальня, а больше напоминал скрипучие сетования тощего желчного старика. – Здесь вам не благотворительная организация, где наливают каждому встречному-поперечному!

Но несмотря на протесты увальня, белокурый богатырь подскочил к худощавому парню и, сорвав слезливого нытика с места, круто развернул его лицом к себе. От столь резких движений безвольно болтающаяся голова брюнета лишь чудом не оторвалась от тулова и не отлетела в сторону. Вот только тут до меня, наконец-то, дошло, что этот изнеможённый доходяга и является кузеном Степана Тягнибеды. Рома Варивода удивлённо поднял свои карие очи кверху и его изнурённый лик озарился торжествующим внутренним светом.

– Да неужто Господь услышал мои молитвы и послал мне Ангела-Спасителя в образе моего брата! – возликовал воспрянувший духом Роман и повис на шее своего кузена. – Какое счастье, что ты меня нашёл! Теперь-то я уже ни за что не сгину на далёкой чужбине!

– Утри свои слёзы, братишка! – с нескрываемой нежностью усмехнулся великан и протянул Роме свой вымятый, но вполне чистый носовой платок. – И как же ты только дожился до такого низменного, бомжеподобного состояния?

– Да об этом без канистры багасейры навряд ли расскажешь, – с печалью Пьеро вздохнул пасынок Судьбы. – Давай присядем за столик, а то что-то мои ноги меня совершенно не держат. Мне уже две недели никакая еда в рот не лезет.

– А это мой лучший друг Василий, – представил меня Степан и уселся по правую руку от брата. – Мы с ним приехали в наше посольство, чтоб встать на учёт и получить все необходимые справки для продления визы.

Я передал Степану его сумку, и мы обменялись с Ромой крепким, дружеским рукопожатием. Невзирая на то, что кареглазый брюнет был лишь чуть ниже среднего роста, но рядом с высоким и голубоглазым блондином Степаном он выглядел невзрачным подростком. И даже самый искушённый физиономист не осмелился бы предположить, что эти два антипода являются хотя бы отдалёнными родственниками. Усевшись по левую руку от Ромы, я обратил мой радушный лик к угрюмому пентюху в надежде, что он самолично представится своим соотечественникам. Однако в его немигающих тусклых, бесцветных глазах отразилась всего лишь одна отчуждающая и недружелюбная мысль: «Понаехали тут всякие-разные!» Кузен Степана явственно учуял нарастающую наэлектризованность атмосферы и попытался предотвратить приближающуюся грозовую бурю.

– Познакомьтесь с моим товарищем и коллегой Гришей Дановичем, с которым мы работаем… – тут Рома запнулся, помрачнел и скорректировал свою фразу – … вернее работали в строительной фирме «Barata e Neto». Вы только не смотрите, что на первый взгляд он кажется нелюдимым и малообщительным человеком.

– Не понял! Ты хотел сказать, что твой коллега сам себе на уме или же что он хитрющий как Лиса Патрикеевна? – попытался уточнить намёки Ромы въедливый гигант.

– Нет-нет! – отрицающе замахал руками брюнет словно протирая запотевшее витринное стекло. – Григорий – эрудированнейший человек и обладает глубокими энциклопедическими познаниями! Он закончил философский факультет Киевского национального университета и его аспирантуру, а потом остался работать там преподавателем. Но ретрограды изгнали его оттуда под лживым, надуманным предлогом, а если по правде, то за вольнодумство и своеобразное видение истории Украины!