Период петербургской миссии Бисмарка сохраняет свою исследовательскую актуальность и в настоящее время^[22].

О росте интереса к Бисмарку свидетельствуют также исследования молодых историков А. М. Ипатова, который провел большую работу по изучению оценки Бисмарка российской политической элитой второй половины XIX в.^[23], и Н. А. Власова, основным предметом исследования которого является история Германской империи после 1871 г.^[24].

В работе над книгой большую помощь оказали монографии, позволившие составить общий исторический фон исследования. Восприятие Бисмарком отдельных элементов российско-германских связей середины XIX в. было затронуто в общих и специальных работах, посвященных развитию международных отношений этого периода.

В отечественной историографии уже во второй половине XIX в. появились работы, в которых рассматривались происходившие в Германии изменения и роль, которую в них играл Отто фон Бисмарк^[25], однако в силу несформировавшейся еще источниковой базы и историографии выводы, к которым приходили авторы этих работ, были довольно субъективными.

С развитием исторической науки, публикацией архивных материалов и появлением новых исследований, с середины XX в. в отечественной историографии появилась тенденция к обобщению накопленного опыта в изучении международных отношений XIX в. и истории российско-германских связей этого периода в частности. В советской историографии до 80-х гг. XX в. эти вопросы изучались с большой степенью научной фундаментальности. Основной комплекс работ, посвященных анализу взаимоотношений России и германских государств в середине – второй половине XIX в. охватывает период объединения Германии и события после 1871 г. На этом фоне выделяются работы А. С. Ерусалимского^[26], И. С. Галкина^[27], С. Д. Сказкина^[28], Л. М. Шнеерсона^[29], Л. И. Нарочницкой^[30].

Следует отметить исследование А. Л. Нарочницким международных отношений середины – третьей четверти XIX в., изданное в виде стенограммы публичных лекций^[31]. Нарочницкий поставил на одну ступень Горчакова, Бисмарка и Кавура в их стремлении защищать национальные интересы своей страны. Идея их национальной политики, по словам историка, явилась переходом «от чисто дворянского и династического понимания государственной пользы к защите интересов помещичье-буржуазного блока»^[32]. Вообще в их политике было много общего, как например, активное использование публицистики для оказания влияния на общественное мнение. Российско-германские отношения рассматривались Нарочницким в связи с польским вопросом. Анализируя польское восстание 1863 г., он делал вывод о стремлении Бисмарка к обострению конфликта. По его мнению, у Бисмарка было два пути действия в польском вопросе. Первый заключался в поддержке России, второй – в ожидании вывода российских войск из Царства Польского и вводе туда прусской армии. Нарочницкий делал вывод о том, что воспроизводимый немецкими, а под их влиянием и отечественными историками «миф о благожелательной помощи Пруссии России в решении польского вопроса несостоятелен»^[33].

Такую идею поддержал и Е. В. Тарле в подготовленных им главах о дипломатии Бисмарка в годы войны с Данией и Австрией и накануне объединения Германии в монографии «История дипломатии»^[34]. Эта работа была одной из первых попыток изложить историю международных отношений за весь период человеческой истории, согласно марксистско-ленинским установкам. К созданию этого научного труда были привлечены такие видные советские историки как В. С. Сергеев, Е. А. Косминский, С. Д. Сказкин, А. Л. Нарочницкий, Е. В. Тарле, И. И. Минц. Тарле более определенно, чем Нарочницкий, доказывал, что под внешним видом прусского «великодушия» и оказания помощи России скрывался хитрый план Бисмарка захватить всю территорию Царства Польского, когда бы ее покинули российские войска. Он подчеркивал, что за видимой поддержкой Берлина стояли прагматические устремления аннексии польских территорий. Тарле также писал об агрессивных планах Бисмарка накануне войны с Францией и о чуть ли не подстроенной им ситуации (еще до Эмской депеши), в которой Франция была вынуждена объявить Пруссии войну. Знакомство с документами прусского МИД показывает неоднозначность такого утверждения. Мнение о том, что недовольство политикой Франции была основной причиной укрепления связей России с Пруссией во время Франко-германской войны, также подлежит более детальному исследованию.

Для понимания общего направления российско-германских отношений изучаемого в монографии периода были рассмотрены современные работы по истории международных отношений^[35]. Авторы этих коллективных исследований сконцентрировали внимание на изображении международных отношений Нового времени как особой политической реальности. Хронологические рамки работ, охватывающие период с момента подписания Вестфальского мира и до начала Первой мировой войны, позволили масштабно рассмотреть функционирование систем международных отношений. Однако небольшой объем самих исследований повлиял на определенную схематичность в изображении истории европейской политики в такой большой промежуток времени, опусканию многих подробностей, что повлияло на достоверность выводов.

Несколько спорным кажется использование в работе Протопопова, Козьменко и Елмановой термина «объединение» применительно к внутригерманским отношениям конца 50-х – начала 6о-х гг. XIX в. и утверждение о том, что в германском общественном мнении «большинство склонялось к тому, чтобы оно произошло вокруг Пруссии». Изучение комплекса международных противоречий того времени и австро-прусских отношений в частности демонстрирует, что сущность этой проблемы была гораздо глубже и сложнее. При изложении международных отношений середины XIX в. Ревякин рассматривает два крупных эпизода: Итальянскую войну и усиление колониального соперничества. При этом главное место отводится Франции и личности Наполеона III. Лишь приступая к изложению сюжетов, связанных с объединением Германии, он упоминает Бисмарка и оставляет о нем требующее критическую оценку замечание: «Бисмарку были свойственны пренебрежение общепринятыми нормами морали и права в международных отношениях, сугубо утилитарных подход к выбору средств достижения поставленных целей. Именно эти качества дали современникам основание определить его действия на международной арене как реальную политику (Realpolitik)»^[36].

На фоне этих работ заметно отличается монография О. Р. Айрапетова^[37], посвященная внешней политике России. Международные отношения середины XIX в. автор рассматривал на фоне укрепления российско-французских связей. Он более взвешенно подошел к существовавшему тогда австро-прусскому спору и неопределенной позиции Пруссии в выборе линии поведения в Итальянской войне. Айрапетов уделил внимание и польскому восстанию 1863 г., подчеркивая, что с этого момента начинается российско-прусское сотрудничество, которому суждено было длиться вплоть до конца XIX в.

При подготовке монографии большую помощь оказали исследования по более специальным темам, среди которых можно выделить фундаментальную работу официального историографа Александра II С. С. Татищева^[38], находящуюся на тонкой грани исторического источника и историографии. В ней описана внутренняя и внешняя политика Александра II, дается оценка характера самодержца, что помогло в изучении восприятия Бисмарком личности российского императора. Причиной изменения направления внешней политики России в начале 1860-х гг. Татищев считал национальную политику Наполеона III. Выбор Пруссии как основного союзника России в дальнейшем он не считал случайным и доказывал это общностью государственных интересов двух стран и теми услугами, которые Пруссия оказала России в годы Крымской и Итальянской войн.

В исследовании политики Бисмарка в польском вопросе основательную работу провел В. Г. Ревуненков. Еще в 1951 г. в своей докторской диссертации^[39] он пришел к актуальным и по сей день выводам. Он первым из отечественных историков подробно описал польское восстание в международном контексте европейской политики XIX в. На фоне широкого круга отечественных и зарубежных источников Ревуненков дополнил содержащиеся в своей диссертации выводы и представил их в монографии по польскому восстанию^[40]. По его мнению, на дореволюционные исследования о Бисмарке Утина, Слонимского, Сементковского оказали большое влияние идеи А. Дебидура^[41], Е. Оливьера^[42] и Ф. Шарль-Руа^[43] о российском попустительстве росту прусского могущества. Он опровергал мнение немецкого историка Г. Зибеля о действенной помощи России в польском вопросе со стороны Бисмарка^[44], выделял непоследовательность и неопределенность политики Бисмарка в польском вопросе, называя некоторые из его планов авантюрными. Ревуненков не соглашался и с тем, что Александр II руководствовался личными симпатиями к Пруссии в выборе внешнеполитического союзника. Не менее спорными представляются некоторые из его выводов о позиции российского императора: «о прусской политике он судил, исходя не из нее самой, а из тех предвзятых представлений, какие он о ней составил. Наивная вера в монархическую солидарность, в общность консервативных интересов, в силу традиций и прочие легитимистические предрассудки застилали ему глаза»^[45]. Монография Ревуненкова внесла большой вклад в историографию о польском вопросе, тем не менее, анализ новых источников и глубокое изучение уже известных материалов, позволили в некоторых важных положениях расставить акценты по-другому.

Работы, посвященные российской политике в польском вопросе в начале 60-х гг. XIX в., выходили и после исчерпывающего исследования Ревуненкова. Их общей отличительной чертой явилось изучение внутриполитических аспектов, а не международной составляющей проблемы^[46]. В этой связи авторы не ставили перед собой задачу изучить восприятие Бисмарком политики России в решении польского вопроса.

В современной исторической науке интерес исследователей к Бисмарку проявляется в изучении отдельных проблем. Так, продолжается анализ социальной^[47] и экономической^[48] политики Бисмарка и его правовых взглядов^[49]. Появляются работы, в которых личность Бисмарка рассматривается в контексте проблемы восприятия «другого» и культуры исторической памяти^[50]. Также продолжается исследование внутренней политики Бисмарка, направленной на укрепление германской идентичности^[51], и изучение международного курса Бисмарка^[52]. Не прекращается исследование отношения Бисмарка к России^[53].

Отечественная историческая наука внесла большой вклад в изучение личности и политической деятельности германского канцлера Отто фон Бисмарка. Несмотря на то, что основное внимание историков было посвящено периоду после 1871 г., отечественные исследователи на основании доступных им архивных и опубликованных источников предложили свое видение процесса объединения Германии и развития российско-германских отношений в этот период. Однако в силу недоступности многих материалов некоторые сюжеты остались неизученными, а отдельные выводы требуют коррекции или более детального рассмотрения. Главное состоит в том, что российское направление внешней политики Бисмарка в продолжительный период 1851–1871 гг., накануне и в годы объединения Германии, до настоящего момента так и не стало темой ни одного фундаментального исследования в отечественной исторической науке.

В немецкой историографии исследования политической деятельности и личности Бисмарка стали появляться вскоре после окончания Австро-прусско-итальянской 1866 гг. и основания Северогерманского Союза^[54]. Авторы первых публицистических работ пытались составить психологический портрет канцлера. Ю. Клачко в своем исследовании^[55] попытался нарисовать психологический портрет Бисмарк и Горчакова и показать с этой точки зрения особенности их взаимоотношений.

Отсутствие опубликованных официальных документов Бисмарка затрудняло проведение научной работы вплоть до середины 20-х гг. XX в. В это время главным источником оставались воспоминания самого Бисмарка и появлявшиеся публикации его личных писем. Так, например, историк О. фон Кляйн-Хаттинген отмечал: «сообщения Бисмарка петербургского периода покоятся еще в темноте архивов. По мнению знатоков, они относятся к самым великолепным из всей дипломатической корреспонденции»^[56]. Немецких историков интересовал, прежде всего, внутригерманский аспект объединения Германии. Это нашло отражение в одной из первых научных монографий о Бисмарке М. Ленца «История Бисмарка»^[57]. Автор разработал направления и методологию изучения личности прусского политика, ставшие на долгие годы определяющими для немецкой историографии^[58]: биографический тип исследования с выделением основных вех его политической карьеры, приоритет в изучении внутриполитических механизмов процесса объединения Германии.

Вписать деятельность Бисмарка в международные события XIX в. попытался в монографии «Бисмарк и его время» историк А. Айгенброт^[59], что явилось прогрессивным шагом для немецкой историографии этой проблемы. В связи с процессом объединения Германии он указывал на отдельные эпизоды также и русской политики немецкого канцлера: «Бисмарк с Крымской войны был в особом расположении царя Александра II, эта милость в последствие принесла Пруссии богатые плоды: без них нельзя было бы прийти <…> к успехам 1864, 1866, 1870 гг.»^[60].