– Удобнее избавиться – проще найти, – вставил начальник местного отделения [в любой ситуации он пытался показывать личную значимость, (что не всегда у него получалось)], – нажрался кровожадный «упырь» наркоты, поганой и мерзкой, либо винища, дешевого и креплённого, гормоны рья́ные заиграли – вот он и пустился в ни с чем не сравнимое буйство. Потом убогий выродок протрезвел – глядь?! – наделал страшных «делов», и сразу же решил преступные следы получше запрятать. А где их лучше всего сокрыть? Конечно, в отдалённом лесу, где его дикое зверьё мал-помалу сожрёт, а растерзанные останки постепенно повсюду растащит.

Мысль являлась абсурдной, да и попросту глупой, но, отлично зная взрывной характер неумного человека, указать ему на объективную несостоятельность приведённого рассуждения никто не отважился; впрочем, отворачиваясь по разные стороны, районные сотрудники не преминули презрительно ухмыльнуться. И лишь, единственно, Градов, не набравшийся нужного опыта и считавший руководителя бывалым, и даже авторитетным, пустился обсуждать заведомо несостоятельную теорию:

– Странно, но до какой же степени надо напиться, чтобы полностью потерять человеческий облик, и уподобиться хищному зверю, и разрывать на мелкие части совсем ещё юное тело? И куда, интересно, делись выдранное сердце и отделённая голова? Как-то не вяжется с временным одурманиванием людского рассудка: здесь явно орудовал чокнутый человек, хотя и психически ненормальный, но отчетливо представлявший, что он конкретно делает.

Карелину, которому всегда являлось опричь души, когда кто-то оспаривал прочно устоявшееся личное мнение, потребовались лишь доли секунды, чтобы окончательно потерять душевное равновесие. Разразившись отборнейшей матерщиной и заверещав, словно резанный поросенок, он поставил молодого сотрудника на положенное заурядное место:

– Ты откуда здесь взялся?! Слишком умный?! Я что тебе велел делать?! Проводить поквартирный, подворный обход! Ты же чем занимаешься?! Нарушаешь однозначный приказ непосредственного, прямого начальника?! Или ты, «молочный щенок», хочешь мне сейчас рассказать, что обошёл уже каждые дом и квартиру – доподлинно установил всех случайных, «живых» очевидцев?! Конечно же, нет! В общем, нерадивые работники и вовсе мне не нужны, а завтра я напишу разъяснительный рапорт, чтобы тебя скорее уволили! Сейчас же – раз уж припёрся – марш искать понятых! И чтобы через полчаса они были на месте!

Не первый раз сталкиваясь с проявлением неординарного буйства, присутствующим у самодура-руководителя, но так и не умея с ними нормально мириться, Градов впал в некий шоковый ступор; можно сказать, он ни сном ни духом не понимал, чем же вызвал негативное, едва ли не злобное отношение (ведь ежели он чего-то и сделал, то всецело справедливое наблюдение). Опытные сотрудники, прекрасно осведомленные о заносчивой, высокомерной натуре, существовавшей у деспотичного подполковника, сочувственно поглядели на неопе́рившегося юнца, но, опять же, многозначительно промолчали, никак не выдавая устойчивой антипатии, возникшей к несправедливой, поистине предвзятой, враждебности. Понуро опустив повинную голову, Денис неспешно пошёл обратно, на ближнюю проезжую трассу.

– Чего плетёшься, словно в штаны «наложил»? – вдогонку прикрикнул кичливый руководитель, продолжая показывать непревзойденное самодурство. – Шевели худыми «батонами»! Не на прогулку отправился – тебя почтенные люди ждут!

В действительности, в случаях значительной удаленности, можно осматривать места происшествий и без присутствия понятых, а, например, лишь с грамотным применением видео- фотосъемки; но остальные члены оперативной группы хорошо себе понимали, что, удаляя, Карелин желает показать подчиненному оперативнику лишь личное немалое превосходство. Пока он шёл, в Градове боролись две разные сущности: с одной стороны, ему хотелось своенравному мерзавцу чего-нибудь нагрубить; с другой, он отчетливо понимал, что именно от напыщенного руководителя и зависит впоследствии, сможет ли он дальше служить или же нет. Ему очень нравилась сыскная работа и совсем не хотелось расставаться с бескрайне полюбившимся делом. Ничего не отвечая, раздосадованный парень засунул мужскую гордость «куда подальше» и поплёлся, унылый, исполнять негеройское, да и совсем ненужное, дело.

От тревожных размышлений он сумел оторваться, когда очутился на двухполосной проезжей части и когда потребовалось активно включаться в порученную работу (останавливать проезжающий транспорт). Как уже сказано, Градов оделся в «гражданскую форму» и ничем не выдавал уполномоченной принадлежности к сотруднику внутренних органов. Осуществив семь-восемь неудачных попыток, не остановивших ни одну из курсировавших машин, он охватился несвойственным гневом, сопряженным со стыдливыми, конфузными ощущениями. Памятуя о злобной угрозе непременного увольнения, Денис уже ни о чём не думал и больше не осторожничал – он желал побыстрее выполнить бесцельное, но однозначное поручение. Итак, находясь в непривычном, излишне взволнованном, состоянии, обуревший парень вдруг выскочил на середину дороги, повернулся к мчавшейся легковой иномарке, широко расставил обе ноги́, извлёк служебное удостоверение, выхватил табельный пистолет (из специальной кобуры, прикреплённой к поясному ремню) и, демонстрируя перечисленные предметы на вытянутых руках, отчаянно замер; он выдавал и беспредельную решимость, и непоколебимую душевную твёрдость.

По понятным причинам приближавшийся водитель воспри́нял благие намерения, по сути, неправильно – он резко затормозил и остановился, не доезжая до полицейского примерного расстояния, не превышавшего двадцати пяти метров. Не стоит удивляться, что ошалевший незнакомец непонимающе замер, что он наполнился мучительным страхом и что, по-видимому, ожидал наступления наиболее ужасных последствий. Каким же случилось его дикое удивление, когда молодой человек, убирая воронёное оружие и раскрывая «красные корочки», неторопливо приблизился и сосредоточенно объявил, что всего-навсего воспользовался приоритетным законным правом, предоставляемым полицейским, дабы задействовать любого гражданина в качестве беспристрастного понятого. Стараясь казаться вежливым, взволнованный оперативник говорил почтительно, но и немножечко грубовато:

– Уважаемый участник дорожного движения, выйдите, пожалуйста, из машины и проследуйте поучаствовать в недолгом следственном действии.

Сорокалетний мужчина, представлявшийся невысоким и умеренно тучным, облегченно вздохнул: ему-то напросился вполне естественный довод, что нетипичное явление станет последним, какое доведётся видеть перед скорой и неминуемой гибелью (он даже мысленно попрощался с жизнью, совсем не ожидая благоприятного окончания). На удачу, он оказался не одинок – с ним ехала молодая, красивая девушка, выделявшаяся изумительно сложённой фигурой, подчёркнутой плотно облегавшим красивым нарядом (как впоследствии выяснилось, она приходилась невезучему водителю родненькой дочкой). Ей точно так же не оставлялось иного выбора, как согласится проследовать в лесистую местность – напрямую к страшному происшествию. В отличии от зрелого родственника, обутого в удобные плоские туфли, идти у недовольной красавицы получалось с немалым трудом: высокие каблуки то утопали в рыхлой земле, то зацеплялись за различные кочки и камни (что сильно замедляло их общее продвижение). Денис, отошедший от недавних переживаний, чувствовал себя несколько неуютно и начинал испытывать нормальные угрызения; однако, делать нечего, незавидное служебное поручение необходимо всё-таки исполнять.

К месту следственного мероприятия, проводимого другими участниками следственной группы, они приближались уже не одни – их догнали двое представителей областной кинологической службы, прибы́вшие с оперативно-служебной собакой. Они моментально приступили к привычным мероприятиям: во-первых, позволили животному получше обнюхать (уже) оголённый деви́чий труп; во-вторых, побежали лёгкой трусцой, следуя по эффективно взятому следу. Что касается понятых, приглашенных не очень естественным способом, никто из них не роптал, прекрасно осознавая, что стали простыми заложниками непредвиденной, безвыходной ситуации; впрочем, непривычные, они всё-таки попросили, чтобы им позволили хоть чуточку отдалиться. Получив необходимое разрешение, и тот и другая отошли к известному брёвнышку, где в то же самое время находились и двое горе-охотников. Карелин взвалил на себя активное, излишне пристрастное, руководство, следил за всеми осуществляемыми процессами и раздавал ненужные, едва ли не тупые увещевания (суть его действенной натуры была такова, что он считал себя человеком опытным, наполненным разносторонними знаниями, приобретёнными за долгие годы службы, а значит, непременно должен был указывать, как правильно фиксировать добы́тые доказательства). Полицейские сотрудники, присланные в профессиональную помощь (надо отдать им должное), прекрасно зная о неприятной особенности, не уделяли своенравной натуре (необузданным проявлениям) соответственного внимания, а спокойно занимаясь собственными прямыми обязанностями. Градову великодушно «разрешили» остаться, но предусмотрительно «дали» короткое наставление: «Под ногами не путайся, побольше наблюдай, поменьше умничай, а главное, не суй свой длинный нос туда, "куда Макар телят не гонял"».

В ходе последовательной процедуры изуродованное тело неоднократно переворачивалось и основательно изучалось. Как подведённый итог, эксперт Андрей (фамилия которого, как оказалось, имеет татарские корни и звучит немножечко странновато – Кубаев) изрёк лаконичную фразу, повергшую остальных в ещё большее негодование и крайнее возмущение:

– В заднепроходном отверстии имеется какой-то инородный предмет…

– Что?! – удивлённо воскликнула поражённая следователь, составлявшая ответственный протокол и заносившая в него любые доскональные тонкости. – Что ты сейчас сказал?

– Что во время садистских издевательств, – ответил опытный криминальный исследователь, не скрывая к преступному извергу предельного отвращения, – мучивший истязатель что-то засунул внутрь ещё живого туловища, а следом там же и обломил.

– Неужели похожее зверство возможно?! – воскликнул молодой оперативный сотрудник, впечатленный проявившимся обстоятельством (он впервые столкнулся с бесчеловечными пытками).

– Опять суёшься?! – оборвал его грубый руководитель. – Тебе-то какое дело? Иди-ка лучше обследуй лесную округу, осмотри всё – внимательно! – и поищи-ка отделённые голову с сердцем. Авось «ублюдочный» выродок случайно их где-нибудь обронил? – распорядился, но, видимо осознав, что сморозил абсолютную ересь, моментально поправился: – Или специально запрятал, а возможно, и попросту выбросил.

Дениса прямо подмывало вытянуться по струнке, отдать солдатскую честь и язвительно выкрикнуть: «Есть!» – выказывая негативное отношение к тупому начальнику (в полиции так делать непринято); но он в очередной раз умело сдержался, подавил нараставший гнев и пошёл выполнять несложное поручение, хотя и сформулированное в необычной манере, но целиком и полностью справедливое. Не успел он отойти на какой-то десяток метров, дотошно присматриваясь к лесному весеннему благоденствию, как услышал громкий окрик руководителя, призывавшего немедленно возвращаться обратно:

– Эй, сержант, – за младшим оперуполномоченным сохранялось армейское звание, – хватит впустую «копытами ленивыми» мять! Иди сюда: надо отправляться на более важное дело!

«Ну, – Денис не удержался от крепкого слова, отображавшего поистине негативные пожелания, – опять, очевидно, главного грамотея посетила несусветная, глупая блажь? Наверное, снова заставит заниматься несвойственными, тупыми обязанностями? Однако! С начальником разве поспоришь? Тем более что – как принято говорить – если кому-то что-то не нравится, то никто и никого нигде не задерживает. Можно, конечно, уйти «на гражданку»; но… чего я, собственно, там собой представляю? Да ничего по ровному счёту конкретного, более-менее стоящего. Поэтому надо чётко исполнять должностные инструкции, а на бестолковых самодуров поменьше обращать преувеличенного внимания». С невеселыми, если не удручёнными размышлениями молодой оперативник последовал на настойчивый призыв, последовавший от непосредственного начальника. Не успел он приблизиться, как тот заторопил его в обычной, циничной манере:

– Давай пошевеливай уже худыми «батонами»! Нам позвонили ивановские кинологи и ответственно сообщили, что их тренированная собака привела к искомому дому разыскиваемого убийцы. В общем, они устроили неподготовленную засаду и с нетерпением дожидаются нас.

Не уточняя ту непреклонную убеждённость, что служебное животное привело конкретно к нужному адресу [а заодно и почему сопровождавшие сотрудники не организуют молниеносного задержания лично, а ожидают прибытия дополнительной помощи (по сути, они такие же представители внутренних органов и обличены необходимыми полномочиями)], Карелин моментально переключился на мобильное наставление участкового; он закончил его подворный обход и вызвал к общему сбору – на автомобильную трассу, где оставался служебный транспорт. Стоит отметить, не только к одному молодому оперативнику Герман Петрович относился с чванливой пренебрежительностью; к остальным подчинённым сотрудникам он также проявлял недопустимые вольности и неприемлемую предвзятость [как будто считал себя непререкаемым лидером, авторитетным и безусловным, едва ли не монархическим (по его мнению, подвластные полицейские придавались ему лишь только за тем, чтобы вершить в поселковом образовании абсолютную, сугубо личную, волю)]. Ввиду перечисленных качеств, телефонный разговор, проводимый со старослужащим офицером, выглядел отнюдь не корректным.