"Стою я на каком-то гребне. То ли действительно напишу „Моби Дик“, то ли просто грамотно, технически сделанную макулатуру».
О. Куваев
Об этой книге еще в начале года с большим уважением говорила Галина Юзефович. Тогда не собралась прочесть, главным образом потому, что имя Олега Куваева не вызывало даже тех отрицательных эмоций, какие были связаны с Веничкой Ерофеевым - вообще ни о чем мне не говорило: книг его не читала, первого фильма по "Территории" не видела, сериалов не смотрю. Сегодня плод совместных биографических изысканий Василия Авченко и Алексея Коровашко в шорте Большой Книги, пришло время познакомиться.
Кстати об эпиграфе. Думаю, это вопрос, которым задается всякий, кто собирается поднять мощный пласт неизвестных широкой публике знаний, не в меньшей мере и авторы "Олега Куваева: повести о нерегламентированном человеке". "Моби Дика", может, и не вышло, это место в моей ЖЗЛ-табели о рангах за книгой Льва Данилкина о Ленине, но совершенно точно не грамотно технически сделанная макулатура.
Отличная получилась книга, золотое сечение на стыке биографии и литературоведения с гармоничным и всегда уместным включением исторических, географических, геологических и геофизических сведений. Вдумчивая, серьезная, далекая от амикошонства и не перегруженная чрезмерным академизмом. Какую с интересом может прочесть и человек не знакомый с творчеством Олега Куваеваа. Как я. Не читала и не знаю, наберусь ли когда смелости.
Русский север и золотодобычу воспринимаю болезненно на уровне родовой памяти, мой прадед работал на прииске в Якутии, был репрессирован. Любая попытка обратиться к сочетанию этих тем вызывает отторжение, психологический аналог пенопластом по школьной доске. Занятно, что старательская романтика Джека Лондона с подобными эмоциями не связана. Может еще потому, что там это было результатом собственного выбора, не несло печати принуждения, которым пронизана советская история освоения северных недр.
Сравнение героя "Повести..." с Джеком Лондоном, кстати, стало своего рода общим местом. Оба были привлекательными атлетами с бродяжьей душой и ярким самобытным талантом, писали основываясь на собственном опыте, рано познали литературную известность, имели проблемы с алкоголем, предметом изображения сделали Север и золотодобычу, умерли сорокалетними.
Впрочем, с неменьшим на то основанием можно провести параллели от фигуры Олега Лекманова к Александру Вампилову. что с блеском проделано в книге. Филологическая часть "Повести..." чистый восторг книголюба, вдумчивый и серьезный анализ куваевской прозы, с референциями к неочевидным авторам и произведениям, оказавшим влияние на автора "Территории". То же можно сказать и об исторической, географической, социологической, в которые вписана биография.
Для меня стало неожиданным открытием, родом культурного шока, понимание, что освоение русского Севера, начиная со времен Ермака, осуществлялось, по сути, бродягами. То есть, людьми, в ком оседлые наклонности были так малы, а тяга к анархии столь велика, что они пускались в авантюру с заведомо тяжелыми условиями, неопределенностью, существованием в грязи, скученности, дискомфорте, к болезням и смерти на чужбине, ради сомнительной перспективы разбогатеть. Понимаете, всего-то и нужно было включить мозги, но влияние хрестоматийной картинки со стерильно чистыми стругами, на которых мужественные красавцы кажут точеные профили диким берегам, коим несут свет цивилизации - такая у них историческая миссия - этот стереотип напрочь отключал критическое осмысление.
Или вот еще социально-исторический феномен бичей, которым в значительной мере посвящен второй роман Куваева "Правила бегства", и кого, на самом деле, уже мое поколение приравнивало к бомжам, в то время, как в сути явление диаметрально противоположное. Бомж (аббревиатура для "без определенного места жительства") - городской житель, пребывающий в этом статусе по многим причинам, но чаще всего в результате собственных роковых ошибок. В то время как бич ("бывший интеллигентный человек") - изначально тот, кого система сломала через колено. Человек, имевший специальность, переживший арест с последующим ущемлением в правах, умеющий не только выживать, но и хорошо работать в экстремально тяжелых условиях, но не имеющий возможности возвратиться к прежней жизни. Куваев, а за ним соавторы, говорят, что история освоения северных недр в XX веке вся на плечах бичей.
"Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке" замечательный образец биографической прозы, которая много больше истории жизни и творчества одного человека. И возвращение читателям незаслуженно забытого имени. Отличная книга.