Читать книгу «Прекрасный белый снег» онлайн полностью📖 — Валерия Михайловича Арефьева — MyBook.
image

Глава одиннадцатая

Михаил Юрьевич был прав: в апреле Светочка взяла свой кубок без большого напряжения: составить ей хоть небольшую конкуренцию и в самом деле оказалось просто некому. Ей вновь вручили ту же глянцевую грамоту, не хуже прежнего ещё один будильничек, второй разряд она сдала с большим довесочком и получила долгожданную для тренера путёвку к будущим спортивным достижениям, на предстоящем очень скоро кубке города, в команде девушек Зенита, младшим номером.

Весенний кубок Ленинграда по гимнастике в те годы часто проводился в Клубе Армии, на Инженерной, рядом с цирком, за Михайловским[12]. На произвольную программу почитателей – простых болельщиков и истинных поклонников – на двух трибунах набиралось предостаточно: друзья из зала и подруги, одноклассники; студенты Лесгафта и преподы гимнастики – того же Лесгафта; родители и бабушки. И наконец, уже особое, естественно, хотя заслуженное место среди зрителей, принадлежало в этом зале молодым ещё парням и девушкам, успешно отстрелявшимся на гимнастическом помосте окончательно. Эти угадывались сразу, безошибочно. Ещё с порога они весело и радостно, долго раскланивались с тренерами юношей (а может девушек, смотря по выступающим), найдя своих, таких же точно отстрелявшихся, довольно шумно пробирались между лавочек, и наконец, уже добравшись до товарищей, сию секунду приступали к обсуждению: кто побежит, пока разминка, за напитками, и где им вместе провести остаток вечера. В общем народу – посмотреть на произвольную – на Инженерной собиралось предостаточно.

Уже на старте, после выхода на «вольные», где Светка, может быть и с дрожью под коленками, но отработала отлично, успокоившись, она собралась и вздохнула посвободнее, и с той минуты абсолютная уверенность, в том, что теперь-то всё получится как следует, она нигде не упадёт и не растянется – под шум трибун и оживлённый хохот зрителей, её уже не покидала до последнего, однако самого ответственного выхода.

Две полутёмные трибуны в этом узеньком, спортивном зале, растянувшемся от выхода большой кишкой, располагались прямо рядышком с акробатической дорожкой и резиновой, тугой дорожкой на прыжок, и выступавшие время от времени обменивались фразами с такими точно же гимнастами из публики, а также прочими друзьями и знакомыми. Её родители сидели где-то рядышком, однако Светка на трибуны и на зрителей пока старалась не смотреть: все эти лишние, сиюминутные тревоги и эмоции, сейчас ей были ни к чему. И только – мельком лишь – она заметила в углу уже знакомое (не из гимнастики) лицо, но лишь заметила и прямо сразу же забыла, и не более. Шальная мысль «А этот как тут оказался-то?» мелькнула быстро в её светленькой головушке и моментально испарилась, и растаяла. Сейчас ей было не до этого поклонника…

Уже последним, самым важным и ответственным, в команде девушек Зенита шло то самое, ей нелюбимое бревно, снаряд, который ей не подчинялся ни в какую много месяцев. С ударом гонга они вышли на короткую, пятиминутную разминку, и прослушали пока текущие итоги состязания, по всем разрядам. К заключительному выходу она была уже второй, на первом месте же шла очень сильная, Динамовская девочка, на год постарше, обгоняла она Светика совсем немного, на какие-то десятые. «Ну вот сейчас всё и решится окончательно», – приподнимаясь со скамейки перед выходом, она вздохнула глубоко, шагнула к мостику, и вслед за этим, прямо с этого мгновения, как будто даже не была самой собой уже.

Ни ощущений, ни эмоций этой девочки, во время долгого довольно исполнения – своей, насыщенной рондатами и фляками, как выражаются гимнасты, комбинации, что очень странно, она даже не заметила. Лишь удивительный полёт, одним виде́нием, запечатлелся в её детском подсознании: словно в замедленном кино, она увидела, как неизвестная ей, крошечная девочка, запрыгнув сходу на бревно с тугого мостика, чётко исполнила без мизерной погрешности свои рондаты, фляки, ласточки и стоечки, и в завершение, очнувшись на соскоке лишь, тут же услышала, не веря и сама ещё, звенящим хором это: «Стой!», уже любимое и так известное поклонникам гимнастики. И она ровненько, счастливая… стояла ведь! Не шелохнувшись, без малейшего движения! Стояла, вскинув свои руки победителя, и вся сияла, словно радостное солнышко…

А вслед за этим, когда маленькая Светочка пришла в себя, её по очереди о́бняли: подруги, тренер; и Динамовские девочки ей жали руку, и она, ещё растерянно, пошла к трибуне, где счастливые родители расцеловали свою родненькую деточку, и даже Коля, весь пунцовый от волнения, спустившись вниз, сказал, немного заикаясь ей: «Вот это класс! Ну поздравляю! Было здорово!», и тут она уже, краснея от смущения, неловко чмокнула его, куда-то в пухлую, тугую щёку, и ответила растерянно: «Спасибо, Коля, что пришёл! Никак не думала…»

Чуть погодя на центр вынесли внушительный, тремя кубами пьедестал для награждения, с большими цифрами на каждом, после этого команды вышли на ковёр под звуки музыки, и наступило то чудесное мгновение, которым грезила она, казалось ей теперь, почти два года.

Не хватило им до первого совсем немного, на какие-то десятые они «Динамо» пропустили, к сожалению, хотя и лидер их команды, тоже Светочка, по мастерам уже, была при этом первая. Свете исполнилось шестнадцать, шёл семнадцатый, она заканчивала школу, но не среднюю, обыкновенную, где учат арифметике, литературе и надуманной истории, спортинтернат, где, разумеется со временем, уже планировалось место и для Светика.

В широком холле гимнастического комплекса, где так упорно шла к победам эта девочка, располагался небольшой, но привлекательный, зеркальный стенд, где и спортсмены и родители, а также прочие поклонники гимнастики могли увидеть многочисленные грамоты, медали, кубки всех мастей и фотографии – различных звёзд и чемпионок; вот и Светочка, бывало тоже, в мимолётном изумлении, здесь притормаживала часто, на минуту лишь. Она разглядывала кубки и регалии, качая тихо головой, вздыхала сладостно, и тут ей грезились чудесные видения: дворцы больших Олимпиад, трибуны зрителей, лица усталых, но счастливых победительниц, она их видела едва ли не воочию, и сердце сладко замирало в предвкушении…

Их чемпионке в мастерах, под грохот публики, вручили дивный и сияющий загадочно, не хуже тех, прекрасный кубок; с ними рядышком, на небольшом, полупустом судейском столике, стояло несколько похожих, разве только что, поменьше может, ну и то совсем немножечко. Сердечко Светика забилось в ожидании, и наконец, спустя совсем немного времени, ведущий громко объявил, что среди девушек («Уже не девочек!» – внезапно ей подумалось) второго взрослого разряда победила здесь… она вдохнула, он назвал её фамилию, и Светка, выдохнув, с улыбкой облегчения, с носочка вышла к пьедесталу. Вслед за ней уже прошли две бледные, динамовские девочки, они неловко, неуклюже как-то о́бнялись, пожали руки, и седой, усталый дядечка, какой-то тоже чемпион, как оказалось вдруг, Сергей Васильевич, зенитовский начальник их, вручил им грамоты и всем надел по маленькой, зато увесистой медали. О́бнял девочек, однако кубка никакого, к удивлению, в итоге так и не принёс. Она растерянно, не понимая что сказать, спросила всё-таки:

– А как же кубок?

– Молодчина! Так и держимся! – он улыбнулся ей в ответ: – а кубок, Светочка… ты погоди, попозже будет, обязательно, – и, приобняв её за плечи по-отечески, вздохнул устало: – потерпи ещё немножечко. Мне доложили, что он в чистке, для вручения… На днях, сказали, заберут. Ты подойди ко мне, через недельку, хорошо? Договорились ведь?

– Договорились, – погасив свои сомнения, она вздохнула: – подойду…

И тем не менее, через неделю оказалось неожиданно, что этот приз переходящий, только временный, но привезти его пока не удосужились, затем шли майские, потом Сергей Васильевич был «очень занят», дело шло уже и к лагерю, «Ты потерпи ещё немножечко, пожалуйста», – сказал он ей; а вслед за тем уже и Светочка – сама отправилась под Лугу – в тот же самый всё, спортивный лагерь в Толмачёво, рядом с Каменкой. А там ей стало абсолютно не до этого, о кубке Светочка забыла окончательно, но тем не менее, бывало иногда ещё, ей вспоминался её первый кубок города, и этой девочке казалось, будто все эти, доброжелательные дяденьки и тётеньки, её за что-то обделили этим вечером, и обделили совершенно незаслуженно…

Глава двенадцатая

Михаил Юрьевичу было не до лагеря, остался в городе, готовить старших девочек – к Спартакиаде. Тут, я думаю, мне следует вам пояснить одну деталь (быть может кто-то здесь не знал совсем, а кто-то может и забыл уже): Спартакиады в эти годы, при правлении нам дорого Ильича (вы не подумайте, я не о Ленине, о Брежневе, естественно) как раз и были теми гордыми вершинами, о покорении которых, без сомнения, мечтали все наши мальчишки и девчоночки, в районных клубах и больших спортивных обществах. Спартакиады – для простого обывателя – тогда являлись чем-то вроде доморощенных, советских игр олимпийского значения, спортивных праздников любительского (якобы), родного спорта. Проходили эти праздники всегда в Москве, не ежегодно, раз в два года лишь, и шли по очереди, взрослые и школьников, год через год. По две недели, вечер к вечеру, они не меркли на экране телевизора, их предваряли грандиозные и яркие, ничуть не хуже олимпийских, дни открытия, и завершали пусть немножечко и грустные, но тоже праздники – прощаний и закрытия.

Теперь попробую, отдельно для читателей, подразобрать соревновательную химию чуть поплотнее, разложу для вас по полочкам. В СССР, во всесоюзных состязаниях попроще уровнем, назвал бы их обычными, между собой боролись даже и не сборные, команды, ставшие как минимум призёрами, в так называемых ЦС, в спортивных обществах, «Динамо», скажем, и «Зенит», ну и так далее. В Спартакиадах же, как взрослых, так и школьников, боролись сборные республик и – особыми, но полноправными командами две сборные – Москвы, а также Ленинграда, как и прочие, соревновавшиеся здесь с республиканскими.

И наша маленькая Светочка, естественно, как чемпионка своего родного города, была бы тоже в этой сборной, без сомнения: попасть в команду и возможно даже выиграть – в Спартакиаде, пусть и школьников, хоть что-нибудь, или как минимум быть в тройке, этой девочке, с её характером по силам было точно уж, я тут уверен на все сто, уж вы поверьте мне! И тем не менее, увы! Тогда в гимнастике, в чемпионатах всесоюзного значения, команды строились по принципу: три мастера, два КМС-а и ещё один по первому, однако Светик отличилась по второму лишь. По этой именно причине тренер Светика так торопился её выставить по первому: ему ужасно не терпелось лицезреть её уже на уровне Союза, а начать же он… пока планировал хотя бы с Кубка Волкова – чемпионата всесоюзного значения и проходившего всегда в начале осени.

Как я уже упомянул, Михаил Юрьевич под Лугу летом не поехал, а со старшими остался в городе, и маленького Светика пока пристроили… вот этого теперь уже она не помнила, не то Сергей Никитичу, а может быть он был Никитин по фамилии, нам не до этого сейчас, не это главное.

За небывалые для тренера пропорции и черепушечку под ноль, девчонки лагере, беззлобно в общем, называли его Борманом. Передвигался он неспешно, с осторожностью: носить огромное своё и утомлённое, слоновье тело, было если и не подвигом, то делом очень непростым. Вздыхая горестно, он поминутно вытирал опушку черепа своим искомканным платком, сопел и морщился, страдал одышкой и потел. Девчонки Бормана на тренировках утруждаться и не думали, ходили в зал уже скорее по традиции, да он и сам излишком творческой энергии, как нам понятно, не страдал и жил по принципу: сойдёт и так…

Он был похож на добродушного, такого, мощного тюленя, а скорее уж – морского льва на берегу полярной Арктики, время от времени гоняющего ластиной жужжащих мух и мошкару, под ярким солнышком, в конце июля, на полуденном безветрии. Своих девчонок он не мучил, злиться попусту, орать на девочек и без толку собачиться… ему, похоже, было лень, давным-давно уже.

В группе у Бормана, как выяснилось, Светочка, по большей части оказалась предоставленной… самой себе же, что ей сразу же понравилось. С уже привычным окружающим терпением она трудилась на своём любимом бревнышке, почти часами не могла расстаться с брусьями, самостоятельно разучивала солнышко – над мягкой ямой под навесом, в одиночестве; и лишь прыжковую дорожку вёл у девочек совсем недавно перешедший из «Динамо» к ним, их новый тренер, акробат. И «очень лёгкую, – как он подшучивал, – короткую зарядочку», в их группе вёл всё тот же «бешеный динамовец», как называли его девочки у Бормана.

С утра девчонки, для разминки, разумеется, бежали бо́сыми по кругу стадиончика, затем по плану шли барьеры, ускорения, прыжки из при́седа на скорость и выносливость, и наконец они, «размявшись окончательно», бежали к дальнему, серебряному озеру. Такого рода, регулярные и долгие, пробежки утром босиком, по (очень верному!) и устоявшемуся мнению их тренера, великолепно укрепляли мышцы голени, спины и ног; голеностопные, коленные, межпозвоночные хрящи и сочленения, короче, всё, что поддаётся укреплению, но основное – твёрдость духа победителя, характер воина и силу воли женщины…

На дальнем озере мучения, естественно, лишь продолжалось: они бегали под горочку, потом наверх и, измочаленными начисто, приятным бонусом, купаясь долго в озере, ныряли с маленького пирса и дурачились, а возвращались не спеша: на построение девчонок в лагере не ждали, и в столовую они могли идти не строем, словно в армии, а как самим же им захочется и нравится. И эта, вовсе незначительная вроде бы, едва не мелочь, ерунда, как показалось бы, вместе с купанием на дальнем этом озере, куда ходить, категорически, без тренера им воспрещалось, ну а Борман, разумеется, дойти до озера не мог с его проблемами, с лихвой затмила эти, может быть и жуткие, но в самом деле очень нужные мучения.

Два летних месяца в теперь уже втором её, спортивном лагере промчались и закончились, она действительно окрепла, как-то выросла, почти привыкла ползать в гору с ускорением, крутила солнышко совсем по-настоящему и зажигала под латинские мелодии. С недавних пор хореографию у девочек вёл перешедший к ним (опять же из «Динамовских»), ей неизвестный педагог, своим обличием напоминающий (немного, разумеется), немолодую, но изысканную девушку, с коротким именем Марат, и даже девочки, хотя на «Вы» и с уважением, естественно, однако так его и звали. Кроме этого, он вёл и группу бальных танцев, показалось бы… не очень нужные в гимнастике занятия, однако несколько девчонок в этом лагере, уже считавшихся особо перспективными, их посещали регулярно, обязательно.