Сложности возникли и в отношении Словакии. Венгрия отказалась признать выход словацких территорий из состава венгерского государства. В ноябре венгерские войска вторглись в Словакию. Чехословацкие власти действовали и дипломатическим, и военным путем. Бенеш вел переговоры в Париже, и в конце ноября венгерское правительство получило оттуда указание очистить территорию Словакии. Однако ситуация здесь оставалась напряженной. После коммунистического переворота в Будапеште весной 1919 г. венгерская Красная Армия перешла в наступление и заняла значительную часть восточной Словакии, где была создана просуществовавшая три недели Словацкая советская республика. Однако после ультиматума Антанты венгерские войска были отведены к демаркационной линии, а словацкая территория и Закарпатье заняты чехословацкими и румынскими войсками^[99].

В период принципиальной перестройки Центральной Европы Бенеш решил опереться прежде всего на Францию. И не только потому, что тогда шла речь, невзирая на все ее военные и экономические потери, о сильнейшей державе на европейском континенте. Возникновение Чехословакии было обусловлено не только распадом Габсбургской монархии, но также поражением и ослаблением Германии, и Бенеш правильно полагал, что французское руководство было заинтересовано в том, чтобы удерживать Германию в таком состоянии, чтобы она уже никогда не смогла представлять угрозу для Франции. Он считал, что интересы Франции и Чехословакии в Центральной Европе в целом аналогичны. «Франция нас будет во всем и всегда поддерживать», – писал он пражскому Национальному комитету 9 ноября. «Наше положение в Центральной Европе придает нам чрезвычайное значение, во Франции это осознают…, и мы можем иметь от этого необычайно большие политические, дипломатические и экономические выгоды»^[100]. Профранцузская ориентация Бенеша поддерживалась также опасениями, что англичане захотят создать в Центральной Европе как минимум экономически более крупные образования, подобные старой монархии. Американцы же, по представлениям Бенеша, являются фанатиками права народов на самоопределение, и он знал, что ради последовательного проведения этого принципа они могли бы финансировать и рождающееся государство.

Президент Масарик после возвращения в Прагу также понял значение союза ЧСР с Францией. Но Бенеш еще 9 ноября 1918 г. потребовал от пражских политиков согласия на переговоры о военном сотрудничестве с Францией. Они велись без уведомления об этом как остальных союзников, так и военного министра М. Р. Штефаника. Переговоры завершились подписанием военного договора 14 февраля 1919 г. Вслед за этим в Прагу прибыла французская военная миссия, глава которой стал – и вплоть до 1926 г. являлся – начальником Генерального штаба чехословацкой армии.

Действия Бенеша ухудшили уже и без того неважные его отношения со Штефаником. Штефаник подозревал Бенеша в том, что тот выступил с инициативой создания в пражском правительстве министерства национальной обороны. Оно должно было после подписания мирных договоров взять на себя все функции министерства Штефаника. Кроме того, между Бенешем и Штефаником возникли разногласия в вопросе внешнеполитической ориентации рождавшегося чехословацкого государства. Когда Штефаник, у которого в это время возникли проблемы со здоровьем, в апреле 1919 г. возвратился из России в Париж, он настаивал, чтобы ЧСР имела такие же тесные связи с Италией, как и с Францией. Бенеш, по словам Земана, опасался присущего Штефанику консерватизма, сопровождавшегося стремлением «любой ценой играть руководящую роль… в осуществлении наших дел». Ко всему прочему, Бенеш порицал личную жизнь Штефаника, в том числе и его связь с итальянкой по имени Джулиана Бензони. Он настаивал на том, что Штефаник не может быть членом чехословацкого правительства, поскольку он не отказался от французского гражданства. Бенеш упорно обращал внимание Масарика на то, что мирная конференция может провалиться и что даже может разгореться война «всех против всех», в которой итальянцы могут оказаться на стороне коалиции немцев, венгров, румын, болгар и т. д., «а мы должны будем идти вместе с французами, поляками и югославами». Штефаник, учитывая его обручение с Бензони, считал Бенеш, «чрезмерно связан с итальянцами», и, вероятно, желал бы видеть Чехословакию в качестве королевства с итальянским принцем на троне. Штефаник, писал Бенеш Масарику 5 апреля 1919 г., «прибыл из Сибири физически и духовно почти сломленным». Французы настроены против него и полагают, что пришел конец его общественной и политической карьере: «Общественное мнение вознесло его… очень высоко. Это произошло с головокружительной скоростью… Это искусственно созданное и искусственно поддерживаемое [мнение] не соответствовало его личности». Французские деятели «говорили мне (Бенешу. – В. М.) сегодня, что его позиция "est impossible", что его [про]итальянская политика неприемлема, концепция не выверена…»^[101].

Физически ослабленный, тяжело больной Штефаник написал президенту, которого называл отцом, очень мрачное общего плана письмо, отмеченное опасениями за будущее родины. Ссора между бывшими соратниками по общему делу закончилась разрывом. 5 апреля Бенеш написал Масарику, что их последняя встреча «завершилась грубой сценой и обвинением в присутствии других людей в том, что я бесчестный человек. Я не мог этого вынести, между нами все кончено». Политикам на родине министр иностранных дел позже сообщал, что не только не желает находиться в одном правительстве со Штефаником, но не видит для него места и в дипломатии. Масарик, который пытался погасить ссору, тем не менее встал на сторону Бенеша. Угроза публичного конфликта была предотвращена роковой случайностью. Самолет, которым Штефаник возвращался на родину, 4 мая 1919 г. потерпел катастрофу под Братиславой, генерал погиб. Заслуги Штефаника как одного из основателей Чехословацкой республики высоко оцениваются в современной Словакии^[102].

18 января 1919 г. в Версальском дворце начала работу Парижская мирная конференция. В ее задачи входило заключение мирных договоров, установление новых границ в Европе и создание механизмов недопущения новых военных конфликтов. Чехословакия оказалась в числе тех государств-победителей, голос которых принимался во внимание только при обсуждении непосредственно касавшихся их вопросов. Формально чехословацкую делегацию возглавлял премьер-министр Карел Крамарж. Однако в Париже он испытал горькое разочарование. Его представление о том, что он будет вести переговоры с лидерами великих держав как равный с равными и таким образом поможет России покончить с большевизмом и восстановить ее великодержавные позиции, не осуществилось. «Крамарж, – пишет Е. П. Серапионова, – привыкший к положению политика, представлявшего большое европейское государство – Австро-Венгрию, несколько (пожалуй, тут можно употребить слово «чересчур». – В. М.) переоценивал свой вес на конференции среди союзников, стремясь влиять на основные решения форума… Его претензии на роль равного среди основных победителей не могли оправдаться». Как не могли оправдаться и надежды Масарика на то, что он, будучи приглашен на конференцию, сможет «на равных» с представителями Англии, Франции, США и Италии решать обсуждавшиеся там вопросы^[103]. Бенеш гораздо лучше разбирался в закулисных тонкостях европейской политики и знал, каким путем надо идти к цели и добиваться согласия лидеров великих держав, которые к тому же уже привыкли к нему. Он по опыту знал, что путь к успеху лежит в основном через повседневную будничную работу с секретарями этих заваленных делами, занятых сотнями вопросов властных лиц; именно секретари готовили для своих шефов ключевые обоснования и выводы, которые затем быстро проходили через различные комитеты конференции. Тактика Бенеша в конечном счете оказалась верной, а отношения с главой чехословацкой делегации Крамаржем, который более занимался «русским», чем чехословацким вопросом, постепенно начали обостряться.

На Парижской конференции не были представлены ни потерпевшие поражение страны, ни революционная Россия, однако вопрос о большевистском режиме оказывал влияние на все переговоры о мире. Суть разногласий между Бенешем и Крамаржем состояла в том, что первый искал ключ к решению чехословацких проблем на Западе, а второй – по-прежнему в России, которую следовало предварительно очистить от большевиков. Средство для этого он видел в чехословацком легионе, который тогда находился на территории Сибири и мог помочь Антанте покончить с большевистским режимом.

Спустя более чем год после октябрьского переворота 1917 г. легионеры все еще являлись единственной боеспособной силой западных союзников на советской территории. Это и объясняло приказ Масарика легионерам от 14 ноября 1918 г.: «Вы не можете возвратиться на родину так быстро, как вам хотелось бы. Тем не менее этой жертвой вы усилите позиции нашего народа на мирной конференции»^[104]. В начале 1919 г. легион получил приказ нести охранную службу на транссибирской магистрали. Легионеров, обессиленных тяжелыми боями и пребыванием в суровых условиях Сибири, более всего раздражало напрасное ожидание обещанной со стороны Антанты помощи. Они стремились как можно быстрее вернуться домой, их моральное состояние и боеспособность быстро сходили на нет.

В Париже Крамарж настаивал на военной интервенции против большевиков с участием легионов, в то время как Штефаник, первоначально согласный с ним, не скрывал сомнений относительно успеха такого плана. Убедившись в почти бедственном состоянии чехословацких частей в Сибири, Штефаник на сей раз сошелся с Бенешем во мнении: «Или серьезная интервенция» против большевиков с участием войск Антанты, «или наших – на родину»^[105]. Между тем уже началась эвакуация легионеров из Владивостока на кораблях, армия адмирала Колчака и другие антибольшевистские силы в Сибири прекратили существование, и 7 февраля 1920 г. было заключено перемирие между чехословацкими легионами и Красной Армией.

Осознав, что вынашиваемые им планы ликвидации большевистского режима нереальны, Крамарж предложил другой вариант: концентрировать на чешской территории русских пленных и организовать из них армию под контролем чехословацкого правительства, использовав ее впоследствии для борьбы против большевистской России. Бенеш, не высказавшись пока в поддержку этого плана, все же сообщал в Прагу, что Франция хотела бы посодействовать его реализации, и что его одобряют и видные российские политики-эмигранты. По словам Бенеша, Крамарж полагал, что добровольческая чехословацкая армия вместе со сформированной из военнопленных русской армией могла бы выступить «в поход на Москву»^[106]