Третий же холм застыл посередине Межхолмья темной тяжелой громадой. Дубы-великаны, украшенные резными большими листьями, такие же, как я, растут здесь в тесном соседстве с черными, словно обугленными, деревьями, на чьих корявых стволах и раскидистых ветках прилепились ядовитые серые грибы и висят огромные гнезда ворон.

Нет на холме дорог, а только узкие каменистые тропки вьются по склонам, не рискуя пробираться ввысь и вглубь. Бродят изредка по этим еле заметным дорожкам лишь знахари, что собирают редкие целебные травы, которые можно найти только на Третьем холме. Иногда еще забредают птицеловы-рощевики в надежде поймать ворону: ходят среди рощевиков слухи, будто вороны с Третьего холма говорят на языке людей и предсказывают будущее. Правда, такая птица ни разу не попалась в силки даже самых опытных птицеловов, потому у обитателей Синего леса, Первого холма и его окрестностей не имелось возможности убедиться в правдивости этих легенд.

Третий холм – единственный из пяти, где зима по-настоящему холодная и снежная: вершина холма утопает в сугробах, ледяной ветер гудит в вершинах дубов, стряхивая с деревьев белые хлопья, заставляет дрожать голые ветки. Метели, прилетающие на холм, вместе с черными тучами, засыпают каменистую почву. Зимой кажется: вся жизнь на холме умерла, и только вороны гуляют по снегу, оставляя причудливые следы»

Тимша внимал повествованию дуба – удивительные картины, мрачные и в то же время величественные, рисовало ему воображение.

А дуб все говорил, причем теперь, кроме его слов, Тимша услышал нежную мелодию – сказка превратилась в песню:

«Некогда на самой вершине холма стоял замок. Многочисленные острые шпили его высоких башен скрывались в облаках, причудливые изгибы стен и колонны обвивала повилика, а в узких окнах вечерами горел синий свет.

Старики с близлежащих склонов холмов порой поминают волшебницу, якобы жившую некогда в замке, но людям понятно: это – сказки.

Однако, если какой-нибудь отважный путешественник захотел бы подняться на самую вершину Третьего холма, преодолев крутые подъемы и тропы, прижимающиеся к отвесным замшелым скалам, он обнаружил бы: замок находился здесь на самом деле. Но печальная картина предстала бы перед смельчаком: развалины, поросшие колючками и затянутые паутиной, словно посыпанные пеплом, обгоревшие покореженные деревья да черные каркающие птицы, кружащие над запустением и тленом.

Но уже много лет никто не бывает на вершине холма, лишь дикие звери пробегают меж серых камней, ползают в расщелинах змеи, да вьют на черных деревьях гнезда вороны.

Никому из обитателей близлежащих селений, что расположились на других холмах и в голову не приходит обживать Третий холм: дорог там нет, плодородных почв – тоже. К тому же, люди боятся холодов, ведь на других холмах, как и в самом Дювоне, всегда тепло: даже глубокой осенью, когда уже созрели фрукты и овощи, радуя садоводов и фермеров, да и всех жителей дювонских земель своим разнообразием; даже зимой, когда прохладно и иногда падает снег, солнце все равно сияет в небесной выси, а снежинки переливаются в его лучах и слепят глаза.

На Третьем же холме даже в летние теплые дни мрачно сыро и зябко, так как лучи солнца с трудом пробиваются сквозь ветви огромных дубов, которые сплелись меж собой, образовав подобие решетки, отделяющей все живое на Третьем холме от неба и солнца»

Рассказчик-дуб умолк – теперь Тимша ясно слышал музыку, что словно сочилась из земли или из стволов деревьев.

Юноша принялся рассматривать дубы, росшие справа и слева, вверху и внизу – сколько видел глаз. Удивительными оказались эти великаны: только на первый взгляд они походили друг на друга, но, присмотревшись, Тимша заметил много интересного. Вот дуб с темной листвой, в его стволе – небольшая дверка. «Куда она ведет? – подумал юноша, а взор его уже привлекло другое дерево, невероятно толстые ветви которого протянулись горизонтально и уплывали, словно мосты, в неведомые глубины Третьего холма. Другой дуб был покрыт корой, что вся испещрена трещинами, составляющими чудесный узор – кажется: скрывает дерево некую тайну, зашифрованную в таинственном орнаменте. Но какую тайну? Как будто и нет ответа. Однако скоро Тимша понял, что это не так: шелест дубовых листьев слился с музыкой, которая стала еще громче, – и вдруг полилась чудная песня:

 
Мы дубы — за летом лето
На холме растем
И витарам век за веком
Песнки поем.
Мы давно стоим на страже
Третьего холма,
Преграждаем волю вражью,
Как велит она,
Королева черной башни,
Чародейка грез,
Повелительница страха,
Радости и слез.
Все вокруг подвластно силе
Топей и болот,
Третий холм – ее обитель
Магии оплот.
Знания ее безбрежны,
Доброта сильна.
Лишь бы только безмятежно
Жизнь ее текла!
Дар великий королевы
Черный дух болот
Охраняет от измены,
Силы придает,
Дарит бодрость и удачу,
Мудрость, доброту.
А еще дает в придачу
Ум и красоту!
И гармонии рожденье
дух болот несет —
Нет смятенья и сомненья,
И душа поет!
Но пришло однажды горе —
Вдруг погибло все:
Замок и его хозяйку
Пеплом занесло.
 

Юный зверолов, слушая волшебную песню, всмотрелся вдаль, и в туманной дымке, во мраке среди деревьев явилось ему видение: высокая, необыкновенно красивая женщина в черном плаще, окутавшим ее с головы до ног, стоит у ворот огромного каменного замка, держа на руках плачущего ребенка. Бледное лицо женщины невыразимо печально, прекрасные глаза полны слез. Вот она поворачивается лицом к замку, говорит что-то решительно и громко – вспыхивают над Третьим холмом яркие голубые молнии одна за одной, налетает ледяной ветер, срывая листья с деревьев.

Тогда стены великолепного дворца начинают медленно рассыпаться, падают вниз камни – поднимаются столбы сверкающей пыли, и взлетают с почерневших вдруг деревьев стаи ворон.

Женщина, склонив голову, медленно уходит по тропе в сторону Пятого холма, к урочищу, и словно растворяется в воздухе, а хлопья серого пепла, покружившись в воздухе, покрывают толстым слоем развалины замка, да и всю прежнюю счастливую жизнь хозяйки холма.

Все это увидел Тимша, и ему хотелось окликнуть незнакомку, но чудная картина растаяла, а на ее месте появилась другая: в темной башне, окна которой засыпаны землей, сидит на низкой скамье узник. Бледное лицо его исказило страдание, он шепчет, словно в бреду: «Предательство и обман…» Что значат его слова, Тимша не знает, но волна сочувствия поднимается в его душе.

Узник все смотрит в окно, но теперь уже видит не черную землю, а прекрасную девушку с синими очами; потом – степные просторы и пестрые, сделанные из толстых ковров дома, детей, играющих возле них, женщин и мужчин в простых одеждах. Узник вспоминал их лица и имена… И Тимша видел все это и вспоминал вместе с ним тоже…

Но вот кулаки узника сжимаются в бессильном гневе – он восклицает: «Золотой меч…», и повторяет несколько раз, словно заклинание: «Золотой меч, золотой меч» И Тимша шепчет то же самое…

Золотой меч! Символ Золотого города, гордость его основателей, благородных карагаев! Жители холмов и земель Дювона, конечно, читали сказки и знали: этот меч есть. Ну, или был. Или даже и не был, просто сказочники придумали такое оружие.

Однако пленник с изможденным лицом вряд ли бы стал вспоминать в минуту страдания несуществующий меч – Тимша, хотя и спал, в это верил. Узник точно знал: Золотой меч, выкованный давным-давно, хранится в башне Дювона, ожидая своего героя, настоящего рыцаря-всадника, честного, справедливого, благородного, милосердного мужа! Ибо так было задумано: воспользоваться волшебным оружием, принять его силу может именно герой в определенный день и час, и никто другой! Потому и отыскать в башне замка Золотой меч непросто: он надежно спрятан среди множества других вещей. Однако тот, кто знает, найдет его непременно. «Непременно…» – шептал во сне Тимша.

«Ты заплатишь», – тихо проговорил узник, обращаясь к кому-то невидимому. Глаза его засверкали, но тут же набежали на них слезы – несчастный уже видел не врага, а милые счастливые женские лица.

И юный зверолов рассмотрел их тоже… Теперь пред его взором возникла огромная зала, куда входят две девушки. Одна из них, совсем юная, голубоглазая, тоненькакя, словно тростинка, с короткими льняными волосами, одетая в легкое нарядное летнее платье, несет плетеную корзинку, полную золотых яблок, и радуется, говоря о том, что эти плоды помогут людям оьрести силы и преодолеть болезни.

Девушка угощает сидящего за столом мужчину золотым яблоком – Тимша с трудом узнает в черноволосом красавце узника из башни с окнами, засыпанными землей.

Другая девушка, стройная, с черной длинной косой, перекинутой через плечо, с румянцем на смуглых щеках, отчего-то неуловимо знакомая Тимше, сияя улыбкой в глубине темных огромных глаз, дарит мужчине небольшого полосатого зверька – зверолов узнает гику. Девушка быстро, со смехом, говорит что-то, но Тимша не может разобрать, что именно, но мужчина, глядя на девушку, отвечает ей с почтением и тоже улыбается.

Тимша видит, что в полупустой зале есть еще кто-то. Зверолов хочет вглядеться в лица и фигуры, и даже во сне пытается раскрыть глаза пошире, но у него не получается – картина уплывает, и пред юношей вновь – узник и сидящая рядом с ним гика, что, как и хозяин, смотрит с тоской на землю за окном. И тогда невыносимая печаль вдруг одолевает Тимшу, такая, от которой сжимается сердце, а на глазах выступают слезы.

– Ты можешь уйти, – говорит узник полосатой белке.

Зверек качает круглой головой, украшенной ушками с кисточками, сворачивается клубком и засыпает, а несчастный отворачивается от окна.

Тимша, проникшийся состраданием, силился спросить у заключенного в башне, что за беда с ним случилась, однако неведомая сила подхватила его и понесла – юноша вновь полетел, будто птица.

И вот он оказался над Вторым холмом, высоком до такой степени, что дома, построенные на самой его вершине, кажется, служат опорой небесному своду. Тимша летит вначале над южным склоном, потом – над восточным. Склоны эти поросли высокими соснами, огромными грабами, зелеными елями – там видит Тимша лесорубов, что выбирают деревья для рубки. Далее Тимша несется к северной части холма, где обитают мастера, владеющие различными ремеслами. Деревни их с широкими улицами сползают с самой вершины и останавливаются у дороги, которая отделяет Второй холм от Бурой пустоши. Там, в ее каменоломнях и штольнях кипит работа: добыватели из недр вынимают руду, что потом перевозят на Второй холм, где искусные мастера превращают ее в ножи для охотников, украшения, посуду.

После путь Тимши продолжается вдоль западного склона, где, как и говорил волшебный дуб, паслись стада коз и овец. Тимша взмывает на невидимых крыльях над холмом – мелькают под ним черепичные крыши. Одна из них, не коричневая, как все остальные, а синяя, привлекает внимание юноши: покрывает она самый высокий дом, не дом даже, а маленький замок, причем в центре этой крыши – необыкновенный стеклянный купол.

«Чудеса!» – восхищенно перевел дух Тимша, а сон уже уносит его на юг, к Первому холму.

Первый холм хорошо знаком юноше: частенько он забредает туда, так как знает пару заветных троп, по которым гуляют хитрые лисы и толстые барсуки. Теперь видит Тимша с высоты полета веселых бобошек, что снуют в поисках еды меж сосен и елей, растущих вперемешку, енотов, полоскающих рыбу в маленьком лесном озерце, и даже ядовитую гику, что прыгает с ветки на ветку, вертя круглой головой. На пестрой полянке желтеют пчелиные домики, и бродят около них, надев сетки на головы, пчеловоды.

Не успев налюбоваться милой с детства картиной, Тимша чувствует: незримые крылья несут его дальше, к Межхолмью, что раскинулось между Первым и Четвертым холмами и представляет из себя изумрудно-зеленое море садов. Сам холм довольно пологий – расположились на нем деревни садоводов, утопающие в роскошной зелени. В Межхолмье, так же, как и на самом Четвертом холме, работают садоводы: обрезают ветки, высаживают молодые деревца, а летом и осенью собирают урожаи в огромные плетеные корзины. Удивительно, но даже во сне Тимша чувствует аромат яблок и спелых слив. С высоты юноша видит стройные ряды деревьев и кустов, виноградники, ползущие, как зеленые змейки, по равнине и поднимающиеся на холм.

А вот и Пятый холм, самый населенный. На Пятом холме расположен городок с яркими домиками, возле которых – грядки с овощами, цветники, и, конечно, клумбы с розовыми кустами. Тимша замечает: в каждом уголке холма происходит движение, ведь на Пятом холме живут огородники и фермеры – целый день для них проходит в заботах. В каждом небольшом огороде трудится семья: снуют мужчины и женщины в ярких одеждах между аккуратными грядками, поливая нежные ростки из огромных леек. Вот Тимша видит, как огородники устанавливают чучела на полях, скорее смешные, чем страшные, а некоторые, сидя на крылечках домов, плетут из камыша заборы, чтобы огородить посевы от кроликов и домашней птицы, что пасутся на изумрудно-зеленых склонах. Фермеры в высоких сапогах, с гибкими прутиками в руках важно осматривают свои маленькие стада. Кролики, белые и пушистые, цесарки, куры, индюки гуляют по лужайкам и щиплют травку, а утки и гуси плавают, как маленькие лодочки, в прозрачных прудах.

Пролетая над Пятым холмом, Тимша понимает, что справа, совсем рядом раскинулся город Дювон с его Разноцветным дворцом. Юноша поворачивает голову – и просыпается.

В крохотном окошке розовел рассвет – можно угадать очертания убогого убранства комнатушки, на которое смотрел пробудившийся зверолов, не понимая: где он и что произошло. Его ночное путешествие оказалось до того реальным, что Тимша, лежа на жесткой глиняной кровати, не спешил вскакивать, а размышлял о значении необыкновенного сна, продолжал восхищаться невероятной красотой холмов и грандиозным величием и Третьего холма, что поразил Тимшу своей таинственностью.

«Интересно, – думал зверолов, – выглядят ли холмы на самом деле так же, как во сне?»

Никогда такие удивительные сновидения не приходили к нему раньше, и оттого волнение и вопросы, на которые юноша не знал ответов, терзали его. Куда ушла красавица с Третьего холма, почему рухнул ее замок? Какой смысл в песне старого дуба? Что произошло с узником, и отчего окна его тюрьмы засыпаны землей? Кто эти девушки, беседовавшие с несчастным раньше, когда он был молод и красив? И зачем все это приснилось зверолову Тимше из Синего леса?!

Однако деятельная натура юноши взяла свое: сон – сном, а впереди его ждало удивительное приключение, потому, встряхнув вихрастой головой и прогнав остатки грез, а заодно и тревогу, Тимша улыбнулся новому дню.