Он справедливо опасался намеков на свой юный возраст и неопытность. Но охотник вовремя спохватился, и вполне невинно ответил:

– Во-вторых, может, он и не человек вовсе.

– Ну и пусть Мур – витар! Рыцари-всадники первыми начали эту войну, а чародеи только защищались, не будучи виноватыми, – решительно заявил зверолов.

– Да, он точно витар: все-то знает и о войне, и о карагаях, и о чародеях. Я считал: мне известна немного жизнь в Дювоне, но оказывается, ничего мне не ведомо.

– А откуда тебе так хорошо знакома жизнь в Дювоне? – поинтересовался Тимша, решив прояснить вопрос с происхождением охотника.

– Меня тетушка воспитывала, а она, как ты знаешь, живет на Пятом холме, а это – почти Дювон, Багряна часто раньше посещала замок, много видела и слышала.

– А ты жил у нее?

– Да, какое-то время.

– А кто были твои родители? – осторожно поинтересовался Тимша.

Но Синигир вполне спокойно ответил, что родителей не помнит.

– Они жили на Пятом холме, в большом доме, из окон которого видны башни Дювона. Тетушка и по сей день там обитает. Отец мой служил стражником и погиб во время камнепада в Неприступных скалах. Мама охотилась в Синем лесу, ты, наверное, слышал об этом. После смерти отца она, взяв меня, отправилась в Синий лес, а потом случилось ужасное несчастье: ее убил медведь. После этого тетушка Багряна, сестра отца, забрала меня из Синего леса в дом на Пятом холме. Когда я подрос, вернулся в лес и стал охотником, как мама.

– Понятно… – протянул Тимша, хотя мало что понял.

Кто такие стражники? Почему мама Синигира стала жить в Синем лесу? И знает ли охотник о портрете в галерее у Зеленой башней во дворце Дювона?

– А почему не остался там? – Тимша мотнул головой на запад, в сторону Дювона, – жил бы в красивом месте, ходил бы во дворец каждый день.

Синигир рассмеялся:

– Зачем мне во дворец ходить каждый день? Как говорит Мур, каждый выбирает сам, как ему жить и где, а у меня как раз желание совпало с возможностью. Вот я и живу в самом красивом месте – в Синем лесу.

Услышав за спиной смех охотника, углежог остановил горячего черного, как смоль, жеребца.

– Что вас развеселило? – поинтересовался он подъехавших.

– Я спросил у Синигира, почему он не остался у тетушки: жил бы в роскоши, смотрел из окон на дворец, – пояснил Тимша.

– Значит, я не ошибся, – задумчиво пробормотал Мур, – память все же – чудесный дар. Столько лет прошло, а увидел тебя – сразу предстал перед глазами портрет в галерее.

– Какая галерея? – удивился Синигир.

– У Зеленой башни, – озадаченно ответил Мур, бросив взгляд на юношу.

– Ладно, спрошу по-другому: какой портрет? – совсем ничего не понимал охотник.

– Ты не знаешь?

– О чем?

– И ты ничего не сказал ему? – удивленно приподнял Мур бровь, обернувшись на зверолова.

– Нет, я не успел: Синигир так быстро уснул, – пробормортал юноша.

– Так. Подождите. Когда это я уснул? О чем вы? – Синигир, кажется, начал терять терпение: голос его зазвучал почти грозно.

Зверолову пришлось передать вчерашний разговор с Муром.

Синигир сначала смотрел на рассказчика широко открытыми глазами, затем тронул коня. Теперь все ехали рядом по довольно широкой дороге и молчали. Один думал о том же, что и вчера, второй – о том, кто же его спутники на самом деле, а третий – что все это значит?

Путь всадников лежал на север. Теперь пустошь находилась справа и слева, а впереди, на севере, простирались темной полосой Черные болота, суровое место, не предназначенное для жизни живых существ. Пока странники не выехали за пределы пустоши, еще кое-где встречались лачужки глиномесов, лепивших камень из бурой глины, да песчаные норы, откуда добывают коричневый песок.

Первым нарушил молчание Синигир:

– У меня нет оснований не верить тебе, углежог, но я согласен со звероловом: я тоже верю только своим глазам. Увижу портрет – буду думать.

– Можешь спросить у тетушки. Она-то точно знает, – подсказал Тимша.

– Если попаду к ней, – буркнул охотник, – не забывай, куда мы едем.

Он помолчал минуту, а затем, обращаясь к юноше, заметил язвительно:

– Когда нужно рассказать что-то важное, некоторые вдруг предпочитают помалкивать. С чего бы такая скрытность?

Тимша оглянулся, поискал глазами того, кому предназначены язвительные слова Синигира. Не найдя никого, пожал плечами и продолжил созерцать окрестности.

В полдень путники сделали привал, пообедали остатками завтрака, причем Тимша мысленно поблагодарил охотника за то, что они не остались голодными.

Солнце клонилось к зениту, время от времени прячась за облаками – непременными спутниками пустоши. Мрачные просторы навевали уныние. Даже Тимша не тревожил спутников вопросами и ответами, хотя и не переставал вертеть головой по сторонам. Но ничего замечательного не происходило: ветер, не встречая препятствий, гулял по бурой пустыне, редко встречающиеся чахлые кустики протягивали веточки к солнцу, которое не спешило дарить им свет и тепло, скупилось, словно затаив обиду на эти земли. Но даже они, эти лучи, не оживляли окрестности, напротив, вспыхивая, яркий свет вдруг окрашивал Бурую пустошь странными цветами: желто-серым, темно-коричневым или грязно-розовым. Эти превращения не слишком радовали глаз, скорее, угнетали.

Постепенно подкрадывались сумерки, ложились сизые тени.

– Моя Рожка притомилась, – поглаживая лошадь по шее, пожаловался Тимша.

Он начал отставать и, как ни понукал кобылку, та шла все медленнее.

– Рожка не привыкла много двигаться, – объяснил зверолов товарищам, – я ведь не часто езжу.

– По ней видно, – кивнул на толстушку Синигир.

– Кажется, харчевня, – показал вдаль Мур.

Зверолов и углежог присмотрелись: действительно, у чахлого деревца пристроилась одинокая хибарка – харчевня под совершенно не подходящим названием «Веселый привал». Помещение ее обветшало как снаружи, так и внутри. Посетителей в харчевне не оказалось, потому путешественников встретили любезно: хозяин, кланяясь, широко отворил дверь, и пока гости рассаживались, осматривались, поспешно затопил печь.

– Чем дальше от холмов, тем худее хозяева, – прошептал Тимша, кивая на сгорбленного старика, не похожего на румяных толстых владельцев подобных заведений, расположенных ближе к холмам.

Не только Синигир, но и Тимша, побывавший уже не в одной харчевне в последнее время, разочарованно вздохнул, когда хозяин поставил на стол еду.

– Да, негусто, – взяв хлеб и кружку с водой, проговорил юноша.

– Хозяин! – позвал Синигир, глотнув воды и поморщившись.

– Напрасно ты его зовешь, – покачал головой углежог, – мы ведь въехали очень глубоко в Бурую пустошь – он не сможет достать ничего лучше в этих местах.

– Откуда ты знаешь, зачем я его зову? – не скрывая раздражения, спросил охотник.

Тимша на слова Синигира только улыбнулся.

Явился хозяин. Синигир измерил старика оценивающим взглядом с головы до ног и остался недоволен осмотром. Охотник уже почти готов был отпустить беднягу, но, наткнувшись на заинтересованный взгляд зверолова и, как ему показалось, насмешливый – углежога, спросил:

– А что, любезный хозяин, разве, кроме черствого хлеба и воды, на твоей кухне ничего нет?

– Да-да, – вмешался Тимша, – нам бы… пирогов, сыров, дичи… и еще – есть ли у вас комната с большой бочкой?

Синигир сверкнул глазами на несносного мальчишку, но продолжал ласково допрашивать растерявшегося старика:

– Ведь Второй холм не так уж и далеко, и там довольно еды.

– Ешь то, что есть, – прошептал Тимша, – чем тебе поможет хозяин?

– Для кого не очень далеко, а для меня… – развел старик тощими руками, – торговцы вовсе ко мне не заглядывают, а я и уехать-то не могу: на кого ж заведение оставить? И рад бы угостить вас, да уж столько времени сижу один тут, словно витара на болоте.

– Очень интересное сравнение, но не о том речь, – прервал печальное повествование хозяина Синигир, – теперь ты можешь оставить свое заведение на нас.

– Что ты придумал? – тихонько поинтересовался зверолов.

Но Синигир не обратил на него внимания. Он решительно заявил хозяину, что в его отсутствие они присмотрят за харчевней, пусть даже он вернется завтра.

– Но – с едой, – добавил охотник веско, – мы заплатим вперед, так что деньги у тебя будут.

– Как же я могу оставить хозяйство, ведь тут …мало ли … – хозяин растерянно захлопал глазами.

– Зато привезешь запас еды – накормишь потом и других посетителей, а мы обещаем, что будем беречь твое добро, – пообещал Синигир.

– О, благородные путники! – с воодушевлением воскликнул хозяин, наконец, понявший всю выгоду предложения охотника, – если вы будете столь любезны и в мое отсутствие позаботитесь о доме, то я…

– Да, – окидывая взглядом бедное убранство помещения, вступил в разговор Тимша, – заботясь о харчевне, нам не слишком придется надрываться.

– Путешественники у меня редко бывают: иногда заглянут глиномесы или торговцы, что продают уголь и всякие товары в окрестных деревушках, – рассказывал старик, на ходу доставая корзины из чулана.

– Зачем же ты держишь эту харчевню? – удивился Тимша.

Хозяин уже собрался и, стоя на пороге, пожал плечами в ответ:

– Разве мы выбираем, где и как нам жить? Харчевню ведь еще мой дед построил, много зим назад.

Старик вышел, а Мур, усмехнувшись, произнес первые слова за все время, пока охотник и зверолов беседовали с хозяином:

– Вот человек, который не считает, что каждый сам выбирает, как и где ему жить.

– Да уж, – сказал Тимша, – тут местечко не лучше Черных болот, и старик – совсем один, вряд ли он хотел такого.

Синигир же философски возразил:

– Просто он не воспользовался выбором, который есть всегда. Так ведь легче.

– Так жить, – юноша сделал широкий жест рукой, показывая на комнату, – я думаю, вовсе не легче.

– Я о другом. Легче сидеть на месте, ничего не делать, чтобы что-то изменить, говоря при этом: «Мы ничего не решаем, не выбираем – судьба у нас такая»

– Этот старик такой несчастный, худой, – заметил Тимша.

– А я о чем? Несчастным быть легче, – твердо заявил Синигир, – чтобы сделать выбор, что-то поменять, надо иметь смелость. Конечно, сидеть сложа руки просто. Только храбрый человек выбирает и делает то, что должен, при этом подвергает себя опасности, может разочароваться, страдать.

– Иногда не знаешь, как правильно поступить, и выбор твой порой оказывается неверным, – подал голос Мур, – к тому же, несчастье приносит страдание не меньшее, чем опасности.

Тут вдруг дверь харчевни вдруг распахнулась, на пороге возник хозяин, держащий в руках полные корзины.

– Так повезло! – радостно закричал старик с порога, – встретил на дороге торговцев с холмов. Радость-то какая! Они уж и дорогу ко мне забыли. А тут гляжу: за поворотом повозки, полные разного добра! Все купил: и еду, и дрова! Вот сейчас приготовлю обед на славу: и дичь, и сыр, и овощи. Ах, давненько моя харчевня не видела столько постояльцев!

Через несколько минут в небольшой зале стало тесно: ее заполнили торговцы, шумные и веселые. Печь жарко пылала, ароматы раззадоривали аппетит.

– Видите, – довольно улыбнулся Синигир, – надо только приложить немного усилий – и всегда добьешься цели.