Опасная огнедышащая гора по соседству с Муми-долиной всё-таки доставила неприятности. Дом затоплен, припасы - под водой, но у муми-троллей столько позитива в подходе в жизненным проблемам, что в общем-то это и не проблемы. Скорее приключения)).
Я сижу здесь и жду, когда появится наш новый дом. Лишь у негодяев все плохо кончается.
Итак, подплывает новый дом, и семейство храбро начинает в нём обживаться. Ко всему можно привыкнуть: что нет одной стены, что дёргать за какие бы то ни было верёвочки следует с оглядкой, поскольку они могут и не просто шторку закрыть, что в комнате со странной надписью "Бутафор" есть всё, что угодно, кроме джема... И только зловещий смех из угла иногда беспокоит их. Правда, причина смеха - крыса Эмма - потом оказывается вовсе не зловещей, хоть и не очень приветливой, а семья получает массу информации о том, что такое театр и классическая трагедия. Правда, новые знания иногда для них сложноваты, именно потому что они очень добрые и легко относятся ко всему на свете:
– Но как же они могут так злиться друг на друга, если они в родстве? – спросила Муми-мама. – И как можно без принцессы? Без счастливого конца? Ведь так грустно, когда кто-то умирает.
В конце концов семейство поставит свой собственный спекталь, но какой именно, рассказывать не стану. Лучше поделюсь моментами восприятия взрослого человека, слушающего (Алла Човжик, начитавшая "Опасное лето", - выше всяких похвал!) сказку. Первое - вполне забавные педагогические методы Муми-мамы, которые, могу поспорить, очень понравятся детям, но вряд ли приемлемы для взрослых:
– Послушай-ка, Мюмла! – закричал Муми-папа со своей качалки. – Если ты будешь так кричать, она никогда не придет.
– Я кричу только для очистки совести, – деловито пояснила Мюмла. – Когда мама уезжала, она сказала: «Я оставляю на тебя младшую сестру. Если ты не сможешь воспитать ее, никто другой этого не сделает. Я-то отступилась от нее с самого дня ее рождения».
Безграничная доброта от неожиданной личности - это я о том, как Снусмумрик заботился о лесных детках, хотя даже не знал, что с ними делать и даже вообще любит ли он детей:
Снусмумрик посмотрел на них и понял, что они непременно должны побывать в театре.
– Наверно, я смогу заплатить за нас горшочком бобов, – озабоченно рассуждал он. – Конечно, если этого будет достаточно… мы уже съели порядком. Лишь бы не подумали, что все двадцать четыре – мои собственные… а не то я засмущаюсь. И чем только я буду кормить их утром?
И один вопрос: как в современных изданиях трактовать сцену с детским подарком Снусмумрику?
– Это кисет для табака, – сказал он чуть слышно. – Мы все понемножку тайно вышивали его!
Снусмумрик взял кисет, заглянул в него (это была одна из старых шляпок Филифьонки), потом принюхался.
– Листья малины! – горделиво крикнул младший. – Их можно курить по воскресеньям!
– Великолепный кисет! – одобрительно сказал Снусмумрик. – И как приятно затянуться таким табачком в воскресенье!
