5

Позвольте рассказать вам сказку. Ту самую сказку. Про тигра. Если вам, конечно, интересно. Если вы действительно хотите ее услышать.

* * *

Много-много лет тому назад, когда тигр ходил, как человек, две маленькие девочки жили со своей бабушкой в небольшом, увитом виноградной лозой домике на краю деревни, на вершине холма. Они были сестрами, у них были длинные черные косички, и все у них было общее, включая любовь к рисовым лепешкам.

Однажды бабушка пошла в деревню, чтобы купить рисовые лепешки для своих девочек, но по пути домой ее остановил тигр. Он появился из ниоткуда, будто спрыгнул с неба, и стоял прямо перед ней, преграждая дорогу.

– У тебя есть то, что мне нужно, – сказал тигр.

А когда тигр от тебя чего-то хочет, ускользнуть очень трудно. И что делать в такой ситуации? Бежать. Не разговаривать с тигром. И уж точно его не слушать.

Поэтому бабушка бросила рисовые лепешки, чтобы отвлечь его, и, пока он глотал их целиком, побежала.

– Как вкусно! – прорычал тигр.

Но если ты дашь тигру рисовые лепешки, то он захочет добавки.

– Еще!

Бабушка не успела далеко уйти. Тигр догнал ее, прыгнул и оказался прямо перед ней. Но у бабушки больше не было никакого угощения, поэтому он набросился на нее и проглотил целиком, как рисовую лепешку. Единственное, что от нее осталось, это платок, медленно падающий на землю.

Но тигру хотелось еще. Этого ему было мало – тиграм всегда мало, но он был умен.

Он подобрал бабушкин платок, и когда через несколько дней подошел к небольшому домику, то надел этот платок, чтобы никто его не узнал.

Постучавшись в дверь, тигр сказал:

– Девочки, это я, ваша хальмони. Я стою под дождем, мне холодно. Впустите меня.

Он начал царапать когтями стены дома.

Шкряб, шкряб, шкряб.

Девочки поняли, что что-то не так. Бабушкины ногти никогда не были такими длинными, такими грязными. Бабушка любила красивый маникюр.

Но девочки так соскучились по своей бабушке…

– Девочки, я принесла вам рисовые лепешки. Лакомства для Унии, для Эгги.

Младшей сестренке ужасно хотелось к бабушке. И тигр обратился к ней:

– Поверь мне, Маленькая Эгг. Поверь.

И она подбежала к двери и распахнула ее.

Эгги затаила дыхание и замерла в ожидании. И тут тигр зарычал.

Вот вам урок: никогда не доверяйте тиграм.

Эгги тут же поняла, что это не ее хальмони (бабушка никогда не рычала).

Девочки бросились бежать, а тигр погнался за ними, через пустыни и океаны, снежные горы и залитые дождями леса. Они бежали и бежали, пока не закончилась земля. Перед ними распростерлась зияющая бездна – край мира, конец истории.

– Вот и все, – зарыдала Уния.

Тигр подступал все ближе. Он был очень голоден.

– Помоги! – подумала Эгги. Она закрыла глаза и стала молить небесное божество. – Спаси нас! Прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста.

К ее удивлению, небесный дух ей ответил.

– Хм-м, – сказал он. – Хорошо, ладно. Но взамен вы расскажете мне сказку.

Даже небесные боги не могут устоять перед хорошей историей.

Тогда Эгги и Уния быстро придумали и рассказали ему сказку.

Думаю, вы не удивитесь, узнав, что небесный дух спас девочек. Такие истории всегда хорошо заканчиваются. Едва тигр прыгнул на них, как на одном краю неба появился волшебный канат, а на другом – волшебная лестница.

Уния схватила канат, а Эгги – лестницу, и они полезли вверх – все выше и выше, пока наконец не оказались в безопасности в небесном королевстве.

И там небесный бог сказал им, что они могут оставаться с ним вечно, но должны найти себе какую-то работу. Жизнь в небесном королевстве стоит недешево.

Тогда старшая сестра стала солнцем, а младшая – луной.

Уния была счастлива, но Эгги страдала. Все всегда подолгу смотрели на луну, и ей это не нравилось. Ей хотелось спрятаться.

Тогда старшая сестра предложила поменяться местами.

– Не переживай. Ты можешь быть солнцем вместо меня. Никто не может смотреть на солнце.

Проблема решилась! Они снова были счастливы и заняли свои места по разные стороны неба, навсегда оставаясь в безопасности.

А что же тигр? Он так и остался на земле. Тигр умолял позволить ему подняться, но небесный дух ему не внял. Он не желал слушать историю тигра, поэтому прогнал его.

* * *

Когда я была совсем маленькой и бабушка год за годом рассказывала нам эту сказку, то меня всегда устраивала такая концовка. Я никогда не задумывалась о тигре.

Я ни разу не спросила: «А что за история была у тигра?».

Я ни разу не подумала: «А что бы случилось, если бы тигр вернулся?»

6

Я просыпаюсь вся в поту. Простыня скомкана, подушка влажная, кровать скрипит. В животе у меня урчит, и я понимаю, что безумно голодна и хочу кимчи^[3] прямо сейчас, поэтому выпутываюсь из одеяла и выскальзываю из кровати. Проходя на цыпочках по комнате мимо спящей сестры, я прошу скрипучие половицы не шуметь. Но они не слушаются. И стонут под моими ногами.

Сэм не шевелится.

Я выхожу из комнаты и спускаюсь по лестнице, держась за перила, вглядываясь в темноту, пытаясь рассмотреть хоть что-то в тенях.

В тенях есть что-то странное.

Они будто пляшут и изгибаются передо мной, словно их отбрасывает что-то, чего я не вижу.

Я протираю глаза и трясу головой, прогоняя сон, и тени становятся обычными. Я медленно крадусь по лестнице, мимо бабушкиной спальни, мимо спящей на кушетке мамы.

Иду на цыпочках к кухне…

И останавливаюсь.

Коробки, стоявшие перед дверью в подвал, теперь сдвинуты в сторону, освобождая проход.

Я знаю, что мама хотела передвинуть коробки, но не думала, что для нее это настолько важно, что она рискнет расстроить бабушку. В любом случае она собиралась отодвинуть их к стене, а не просто на несколько дюймов в сторону.

Что еще более странно: дверь приоткрыта.

Невидимая тяжесть давит мне на грудь так, что дышать становится все труднее.

За окном ветви дерева раскачиваются на ветру, царапая по стеклу, и дверь в подвал будто тоже слегка качается из стороны в сторону.

Я подкрадываюсь ближе к двери.

Не поймите меня неправильно: я видела фильмы ужасов. Обычно мы с Сэм смотрим их вместе, и хотя большую часть времени я сижу, уткнувшись головой в ее плечо, я знаю правила:

1. Не спускайся в подвал.

2. И уж точно не ходи туда одна.

Но сейчас все иначе. Это не один из тех жутких подвалов.

Мы с Сэм частенько играли в этом подвале, когда мама уходила. Мы ставили спектакли по историям, которые рассказывала бабушка, и сочиняли собственные сказки. К тому же у бабушки там хранилось столько старых вещей, что мы всегда находили что-то новенькое. Этот подвал был моим любимым местом.

И сейчас он зовет меня. Он тянет меня, и я чувствую его нутром.

Я толкаю деревянную дверь, она скрипит. Дерево кажется теплым.

Я замираю, не зная, напугана я или взволнована.

Ничего не происходит.

Нащупываю выключатель, но он не работает, поэтому я иду дальше при свете луны, льющемся сквозь узкое окошко под потолком. Растрескавшиеся доски покалывают мои босые ступни, когда я спускаюсь по ступеням. И вот я внизу.

Сначала я облегченно вздыхаю. Подвал пуст.

Потом огорчаюсь. Подвал пуст.

На самом деле подвал невелик. Когда я была маленькой, он казался больше. Раньше здесь был настоящий лабиринт: как добраться из одного конца в другой? Через какие ящики перелезть? Какой путь выбрать?

Теперь тут пусто.

Совершенно пусто, даже воды нет, хотя бабушка сказала, что подвал затопило. Я опускаюсь на колени и провожу рукой по полу. Он абсолютно сухой.

Разве он не должен быть мокрым? И разве здесь не должно пахнуть, не знаю, сыростью? Плесенью?

Подвал пахнет как обычно – пылью и воспоминаниями, как страницы старой книги.

Я прикусываю губу. Может, я чересчур подозрительна, но как-то все это не вяжется одно с другим. Если подвал не был затоплен, то с чего бы бабушке перетаскивать все свои вещи?

И зачем ей лгать?

Я вздрагиваю от какого-то шума и вскакиваю на ноги. Звук низкий, глухой, какой обычно издают животные, и я, спотыкаясь и заплетаясь, бросаюсь обратно к лестнице. Страх щиплет меня за пальцы, когда я бегу вверх, прыгая через одну ступеньку, едва осмеливаясь дышать, пока не выбираюсь из подвала и не захлопываю за собой дверь.

Я прислоняюсь к закрытой двери, восстанавливаю дыхание и унимаю дрожь в ногах.

Сейчас лучше вернуться в постель. Для одной ночи достаточно, да и есть мне расхотелось.

Шум повторяется, и теперь я понимаю, что звук идет из ванной комнаты. Дверь приоткрыта, и я медленно пробираюсь в темноте, заглядывая внутрь.

А внутри – вижу тень зверя, бесформенную массу черных чешуек, сгорбленную и содрогающуюся от рвоты. Он рычит и двигается, словно все его кости сломаны.

Кровь стынет у меня в жилах, но тут тени разлетаются…

И никакой это не зверь. Это бабушка. И ей нездоровится.

7

Я пытаюсь переварить увиденное, но ничего не понимаю. Никакого чудовища, только бабушка.

Хальмони нездоровится.

Хальмони тошнит.

Детей постоянно тошнит. Сэм всегда говорила мне: «Вы, дети, сделаны из микробов». (Как будто сама такая уж взрослая.) Но в чем-то она права. Потому что взрослых не должно тошнить. И особенно бабушку. Она всегда такая гламурная, а это так… мерзко.

Бабушка всегда была королевой сна. Она ложится спать в восемь тридцать, накручивает волосы на бигуди и оборачивает их платком, надевает маску для лица и спит двенадцать часов.

Сон очень важен для красоты, так она говорит, и ничто не должно ему мешать. Кроме, видимо, этого.

Хорошая внучка помогла бы своей бабушке. Хорошая девочка принесла бы ей крекеры и воду и подержала бы ее волосы.

Но я почему-то застыла. Как бы я ни старалась, я не могу заставить свои ноги идти, не могу заставить свои руки толкнуть и распахнуть дверь.

Я не хорошая внучка.

У меня такое чувство, будто я увидела что-то недозволенное. Бабушка смотрит сквозь приоткрывшуюся дверь и замечает меня. Я пытаюсь сделаться невидимой, но слишком поздно – бабушка меня видит. Как всегда.

– Лили, – хрипит она. Бигуди в ее черных волосах похожи на чешуйки. – Так и знала, что это ты.

Ее лицо скрыто в темноте, и я не могу понять, что она думает. Я ее расстроила? Или она сердится, что я подглядываю? Хочет ли она, чтобы я ушла? Я шепчу: «С тобой все хорошо?»

Она спускает воду в туалете и встает, делая шаг вперед, в полосу лунного света. Морщинки вокруг ее глаз и губ глубже, чем обычно, но она выглядит вполне здоровой. Если бы я не слышала, как ее рвало, я бы никогда не догадалась.

– Конечно, со мной все хорошо. Вся моя семья здесь. Так что все отлично.

– Но… – мой голос срывается. – Тебе… тебе нехорошо?

– Да, Лили. Но только слегка. Как ты это называешь? Небольшой жучок^[4]?

Иногда мне кажется, что она нарочно путает слова, чтобы рассмешить нас и отвлечь.

– Сбой? – поправляю я.

Она кивает.

– Да, небольшой сбой. Но со мной все в порядке.

Я перевожу дыхание, чтобы успокоиться. Кишечный грипп бывает у всех, даже у бабушек.

Просто небольшой жучок-сбой.

– Почему ты встала? – спрашивает она.

– Я не могла заснуть. Я думала о… тигре.

Она смотрит на меня три долгих удара сердца, а потом протягивает руку.

– Пойдем, полежишь со мной, – говорит она. – Я расскажу тебе. Расскажу, что я украла.

8

Бабушка ведет меня в свою спальню, и я сворачиваюсь калачиком под одеялом рядом с ней. В темноте я пробегаю глазами по комнате.

На ее прикроватной тумбочке, как и прежде, фотографии в рамках: моя, мамы и Сэм.

А еще кое-что новое: ряд крошечных оранжевых пузырьков с лекарствами. Целое семейство.

Прежде чем я успеваю спросить про них, она говорит:

– Я украла истории.

Я пытаюсь что-то понять, но это не так-то просто. Моя хальмони. Украла истории. У волшебных тигров.

В этом нет никакого смысла.

– Как можно украсть историю? – спрашиваю я.

Бабушка молчит так долго, что мне уже кажется, что она передумала и решила ничего не рассказывать. Но она просто ждет, подогревая мое нетерпение, а потом берет мою руку и проводит кончиком пальца по линии жизни. Она так делала, когда я была совсем маленькой, чтобы успокоить меня, если история страшная.

– Это сказки из древних времен. Много-много лет тому назад. Когда тигр ходил, как человек.

Я придвигаюсь ближе, сердце гулко бьется при этих магических словах.

– Это сказки из тех времен, когда ночь была черна. Только кромешная тьма. И в этой кромешной тьме в небесном замке жила принцесса. Принцесса была очень одинока, поэтому нашептывала истории ночи. И эти истории становились звездами.

Когда бабушка говорила нам поднять руки и достать с неба сказку, я всегда думала, что это просто веселая игра. Я никогда не думала, что она говорила в буквальном смысле.

– Звезды сделаны из историй?

– Да, да. Слушай, – шикает она и продолжает: – Небесная принцесса рассказывала так много историй, что небо озарилось светом. Кромешной тьмы не стало! И люди на земле, в деревнях, были счастливы. С ночью было покончено.

Я выглядываю из окна в черное как смоль небо и поеживаюсь. С ночью покончено.

– Магия сказок была такой яркой и сильной, что тигры, разумеется, захотели ею обладать. Они поднялись на вершину самой высокой горы, окружили себя звездами и стали охранять небо.

– Люди тоже любят эти сказки. Хотя мне не нравятся некоторые истории, которые рассказывают звезды. Некоторые из них… опасные. Некоторые слишком опасны, чтобы их рассказывать, – продолжает бабушка.

Я прерываю ее.

– Но как сказка может быть опасной?

Бабушка крепко обнимает меня.

– Иногда они вызывают в людях дурные чувства и заставляют совершать плохие поступки. Некоторые из этих историй меня печалят и вынуждают чувствовать себя маленькой и беспомощной.

Я прикусываю губу. Бабушка всегда рассказывала нам истории со счастливым концом. Об умных девочках, любящих семьях и отважных принцессах-воинах, которые приходили на выручку и всех спасали.

– Я слышала, как плакала моя хальмони, когда рассказывала мне печальные корейские притчи, – говорит она. – Я видела, как мои соседи боялись. Мои друзья злились. И я подумала: «Зачем нам слушать плохие истории? Не лучше ли было бы, если бы плохие истории просто исчезли?»

Мне кажется, в этом есть смысл.

– И вот одной тихой ночью я взяла из дома банки и понесла их на гору, след в след за тиграми, до самых пещер. Я была самой маленькой девочкой из самой крошечной деревушки, но очень хитрой. Я спряталась снаружи у пещеры и ждала, пока тигры не заснут и их храп не станет разноситься эхом по всей земле. И тогда я начала хватать звезды – плохие сказки – и засовывать их в банки.

Это кажется невероятным – но, возможно, мир шире, чем я думаю. Может, в нем есть место для исчезающих тигров и пойманных звезд.

– Ты украла звезды, – говорю я.

– Не все. Но… да.