Все его следующие слова мне казались мерзкой зелёной желчью. Он любил кричать. Кричал даже тогда, когда я использую не ту вилку или делаю не тот бутерброд. Он кричал даже сейчас. Его выражения лица я не видела, да и не хотела. Я смотрела вперёд. Смотрела, как псих по соседству заводит мотоцикл. Я смотрела, как ночное небо сдавливало эту и без того низкую машину. Смотрела, как чёрные мокрые волосы всё так же неровно спадали на лицо парня, который тоже посмотрел на меня. Я ухмыльнулась. Не знаю, что бы это значило и как он это воспринял. Просто мне хотелось. Хотелось выглядеть сейчас не такой жалкой, как есть на самом деле.

Мёрфи перевёл взгляд на Марти, затем на меня и молча спросил: «Оно того стоит?» Я не знаю… Я запуталась. Я хочу чего-то, о чём раньше боялась подумать. Чего-то, что спасёт меня.

Я отрицательно покачала головой, и это стало последней каплей терпения Марти.

– Ты можешь хотя бы сделать вид, что слушаешь меня? – заорал он и схватил меня за волосы, поворачивая моё лицо к себе. Я тоже закричала, но от боли. Это остановило его. Мой «жених» практически сразу же разжал кулак и разблокировал двери, а в его глазах промелькнуло сожаление.

Я услышала шаги, приближающиеся к нам, а потом увидела высокую фигуру, стремительно быстро сокращающую расстояние. Дверь с моей стороны открылась. Тейлор наклонился ко мне и протянул руку, словно звал с собой в своё мрачное тёмное царство, откуда пришёл сам. Его настойчивый взгляд не обращался к Марти, который сейчас, кажется, не мог отойти от шока. Нет… Его взгляд словно твердил, что это не помощь, а какая-то сделка, которая заключится сразу после того, как я подам свою руку. Брюнет молчал. За него всё говорил один только взгляд. Почему-то в нём я искала подвох и, возможно, тайное желание затащить меня в ловушку.

– Не смей, Эшли, – пригрозил мне Марти. – Только попробуй. – я закатила глаза и протянула свою руку соседу. – Не смей!

Тейлор взял меня за руку и помог выбраться из низкой машины, а потом отпустил меня и стремительно обошёл авто, подойдя к водителю. Он ударом ноги выломал боковое зеркало. Это было несложно, учитывая высоту Ferrari.

– Э-э-э, ты знаешь, сколько оно стоит? – Марти хотел выйти, но его опередили. Тейлор открыл дверь и с размаха врезал парню по лицу тем самым боковым зеркалом. Почувствовала ли я что-то? Волнение, страх? Нет, ни капли. Мне было плевать. Наверное, я действительно ужасный человек. Такой же ужасный, как и актриса, ведь играть роль нормальной невесты у меня явно не получается.

Марти заткнулся. Наконец-то я услышала тишину. Не стану врать, мне даже принесло удовольствие то, как он закряхтел от удара по голове. Мёрфи ударил снова, а затем силой вытащил парня из машины за ворот рубашки и бросил на землю.

– Хватит орать! – крикнул на него Тейлор и ударил ногой в живот. Где-то это уже было…

Марти сильно закашлял и скрючился в позе эмбриона. Уверена, ему не впервые приходилось защищаться от ударов. Мало кто смог бы вытерпеть такого противного собеседника и человека.

– Пойдём, – уже намного спокойнее и тише сказал мне Тейлор. Ему не нужно было смотреть в мою сторону. Он знал, что я услышу. Он знал, что не поблагодарю, хоть и хотелось.

Парень пошёл в сторону своего мотоцикла, а потом остановился, когда понял, что я не иду за ним. Сколько же в нём разношёрстных чертей? Сколько времени понадобится, чтобы их изгнать? Боюсь, даже он сам не знает, на что может быть способен. Люди, которые не смогли понять самих себя – самые опасные люди.

Я обняла себя за плечи и виновато глянула на Марти. Ну же, Эшли… Сделай хоть что-нибудь. Тейлор снова разочарованно покачал головой и отвернулся от меня, продолжив свой путь.

Я. Глупая. Безответственная. Бестактная. Слабовольная. Креветка.

Я сорвалась с места и пошла за соседом. Помнится, до этого я много раз поступала глупо и опрометчиво, но в этот раз явно решила побить все рекорды. Марти злобно смотрел нам вслед не с самого лучшего ракурса, а потом всё же решился подняться с земли, изображая раненого на войне солдата.

– Такой храбрый, такой дерзкий… Надолго ли? – с улыбкой прохрипел он, держась рукой за капот машины. Тейлор остановился. Сжал кулаки. – Люди всегда ненавидели выскочек. Они вечно мешаются под ногами. А ты часто перебегаешь другим дорогу? – наверное, Марти слишком сильно ударился головой. – Каково быть тем, кого ненавидят, а?

Мёрфи повернулся к нему, сделал пару шагов в его сторону. Этого хватило, чтобы заставить Марти заткнуться. Он никогда не был героем. Никогда не мог соответствовать своим словам или хотя бы ответить за них. Он был человеком, чьи возможности заканчивались на деньгах. Деньги… вот его защита.

Парни стояли друг напротив друга, но не один из них не собирался делать что-то больше. Испепеляющие взгляды встретились на невидимой арене. Это была битва за дешёвый приз. За иллюзию.

Когда-то я мечтала о приключениях, о друзьях, которые будут катать меня на великах и заботиться о том, чтобы моя улыбка не спадала с лица. Всё изменилось. Я еду на мотоцикле, неловко обвив руками талию парня, которого трудно назвать чьим-то другом. У него есть друзья? Нет, не думаю. Такие люди, как он, сами соглашаются на голодную смерть в одиночестве.

Мои волосы развеваются на ветру от бешеной скорости. С той же скоростью Марти возил меня на машине, но ощущать на своей коже ветер и чувствовать, как скорость течёт по венам – совсем другое. Фонари подмигивают нам и тут же скрываются за нашими спинами. Уверена, в одиночку Тейлор разгоняется намного сильнее. Я смотрю на город сквозь тёмное стекло шлема, который парень мне отдал. Становится холодно. Ночь вызывает усталость. Скорость вызывает бодрость. Бесконечная война.

Мы остановились под мостом у берега реки. Над нашими головами шумят двигатели авто, под нашими ногами – мокрый песок. Похоже, мальчишка бывал тут очень часто, ведь здесь, под мостом, была спрятана гитара. Ещё одна? Тейлор взял её и сел на бетонный выступ, согнув ноги и поудобнее взяв инструмент.

– Сядь, – скорее не просьба, а требование. Я сжала губы и села рядом, обнимая себя руками. Странно, но в этом месте, казалось, было очень тихо, хоть прямо над нами находится трасса.

Тейлор молчал с минуту, не начиная играть и не глядя на меня. Потом он посмотрел на меня и словно чего-то ждал. Но что я могла ему дать?

– Ты счастлива? – неожиданно спросил он без ухмылки, без взгляда, которого я больше всего не хотела видеть. Я пожала плечами, отведя взгляд на реку. Она была абсолютно спокойной, как и всё вокруг, словно в этом месте город вымер.

– Он не всегда такой. Просто иногда бывают моменты, когда лучше держаться подальше от этого говнюка.

– Мне плевать, какой он. Ты счастлива? – он повторил вопрос грубее. Забавно. Выглядело так, словно ему действительно интересно.

– Ты считаешь, что можно быть только счастливым, либо несчастливым?

– Я считаю, что люди глупы, раз воспринимают это слово так буквально, – он улыбнулся краем губ и отвёл взгляд от меня. – Люди любят всё однозначное. Это так…

– Нормально? – перебила я, и он ухмыльнулся, опустив голову.

– Мы все так боремся за мир во всём мире. Хотим порядка. И при этом сами же любим разруху. Падение звёзд уже хаос. Разрушение. А мы загадываем желание. Это тоже нормально?

Я посмотрела на небо, но сейчас его закрывали густые тучи. Звёзды будто услышали его слова и поспешили спрятаться где-то, чтобы скрыть свою печаль, ведь люди действительно любят смотреть, как те умирают.

– А ты счастлив? – я посмотрела в его сторону, и он ответил мне тем же. Прекрасные люди прекрасны не во всём. Ужасные люди ужасны лишь в одном.

– Я жив, – ответил он, и только он сам понял значение своих слов. Жизнь не всегда может быть счастьем. Для кого-то это вечная пытка. – А ты?

Помню, папа всегда запрещал мне общаться с такими людьми. Они были опасны даже не тем, что могли затащить в переулок и заколоть ножом, а просто тем, что они ломают твоё мировоззрение. Они голыми руками проламывают стены твоего сознания и запускают туда своих чертей. И вот ты сидишь и пытаешься справиться с ними, но не можешь, ведь они подчиняются не тебе. А ему. И теперь только он может руководить твоими мыслями.

– Не отвечай. Мы оба знаем, что ты мертва.

В самую длинную ночь самый отвратительный человек говорил самые искренние слова.

– Ты не знаешь меня.

– Ну, так расскажи мне.

Он постучал пальцами по гитаре, внимательно рассматривая струны разной толщины и смахивая пыль с инструмента.

– Всё слишком банально и глупо. Неполноценный ребёнок в неполноценной семье.

– Мама? – перебил он меня. Скорее всего, вспомнил про фотографию, которую сам же сжёг. Я ухмыльнулась.

– Иногда мне кажется, что я недостаточно сделала, чтобы заслужить эту жизнь. Я не делаю людей счастливыми, я не пытаюсь осчастливить саму себя. Я просто жду чуда, но сама же запираю двери в свой дом, – я снова улыбнулась и опустила голову. Он слушал. Знаю, что слушал. Он молчал, но пускай молчит. От его ответов мне точно стало бы хуже. – Всё так странно… Я говорю это человеку, который хотел меня задушить, – я засмеялась и покачала головой, а Тейлор даже не улыбнулся. Его лицо никак не изменилось. Он смотрел на гитару и молча впитывал в себя информацию и атмосферу этого места. – А что насчёт тебя? – я повернулась к нему лицом. – Кто ты такой, мальчик по соседству? Что ты скрываешь?

Кажется, стало слишком тихо. Ветер вдруг утих, и вода перестала шуметь. Всё замерло, когда Мёрфи поднял взгляд. Он взял поудобнее гитару, провёл пальцами по струнам, прервав тишину приятным музыкальным звучанием. А дальше… Дальше настала музыка. Одна нота за другой, одна за другой. Прошло совсем немного времени до того, как Мёрфи произнёс первые слова куплета.

Cross my heart and hope to die. Burn my lungs and curse my eyes.

Пересеки моё сердце и надейся на смерть. Сжигай мои лёгкие и проклинай мою зрячесть.

Он поднял глаза к небу, где тучи понемногу расступались. Звёзды, спрятав свою грусть, как и обычно, сверкали над городом, жалобно глядя на людей. Печальная ночь. Печальные звёзды. Всё в этом мире сегодня было в трауре.

I've lost control and I don't want it back.

Я потерял контроль и не хочу его обратно.

Сегодня всё стало с ног на голову. Даже мысли сейчас были где-то не здесь. Где-то не в этом мире, а за пределами вселенной. Небо медленно падало на наши головы, разбивалось вдребезги о наши больные сердца. Печаль и радость поменялись местами, теперь и неясно, что есть что.

I'm going numb, I've been hijacked.

Я цепенею, я похищен,

Мне была знакома эта песня. Когда-то её крутили по радио, пока моя мачеха заботливо расставляла столовые приборы на стол. Отец поморщился, сказав что-то вроде: «Что за похоронный марш? Поставь что-то повеселее». Я согласилась с ним. Сейчас же я с удовольствием слушаю её снова.

It's a fucking drag. I taste you on my lips and I can't get rid of you.

Это грёбаное бремя. Я чувствую твой вкус на своих губах и не могу избавиться от тебя.

Я слабо улыбнулась и задумалась. Почему он выбрал именно эту песню? Почему именно её поёт в ответ на мой вопрос? Впрочем, на сегодня вопросов достаточно.

So I say damn your kiss and the awful things you do.

Поэтому пошла ты к чёрту со своими поцелуями и всеми ужасными вещами, что ты делаешь.

Я спела эти слова вместе с ним, и он стал играть громче, улыбнувшись краем губ. Мне не быть ни певицей, ни актрисой, но что-то мне подсказывает, что счастливым быть невозможно всегда. Счастье – это моменты. Это аккорды мелодии. Это влажный песок под ногами. Это огромный огненный шар, тонущий в волнах. Это ветер, развивающий волосы. Это застрявшая на месте секундная стрелка. Это временная вечность.

You're worse than nicotine.

Ты хуже, чем никотин ² .