Глава 4

На работу мы приезжаем по обыкновению вместе. Меня всё ещё подёргивает от ночных разговоров. Мы, кажется, до утра проговорили. Поспали буквально пару часов. Глеб предлагает мне взять выходной, но я отказываюсь. Лучше пораньше домой уеду, а если вовсе не приду, сплетен не оберёшься. На меня, как на жену владельца, итак косо посматривают. Если начну пользоваться служебным положением, предадут анафеме.

Хотя Глеб всегда говорил, что я должна плевать на чужое мнение.

Наплевать-то могу, но мне ещё работать в этом коллективе. Я надеюсь.

У семьи Глеба свой бизнес в сфере вентиляционных систем. В качестве инженера я ноль, пришлось переквалифицироваться в продажники.

Ещё студенткой меня взяли на стажировку на позицию офис-менеджера. Я тогда искала подработку, и Глеб любезно предложил устроиться в их семейную фирму. Я, конечно, гордая, пошаталась по собеседованиям, но озвученные зарплаты и графики меня не устраивали, так и попала в «Ассист-Вент» к отцу Глеба.

Здесь меня приняли, как родную, а вскоре мы действительно породнились, потом я забеременела Сашкой, пришлось взять академический отпуск и заканчивать учёбу уже не со своей группой, когда ребёнку стукнуло два года. Если вначале ещё думала пойти работать в школу, то сейчас даже не представляю, как выйти одной против тридцати с плюсом учеников средней школы и учить их уму разуму.

Продавать я тоже не особо умею, но здесь, как я посчитала, стрессов меньше.

В середине дня ко мне заглядывает Лика.

– Как ты? – прикрыв дверь, спрашивает с порога.

– Уже лучше.

– Всё наладилось? Вы поговорили?

– Поговорили, а насчёт наладилось… – жму плечами, чирикая ручкой в ежедневнике, – время покажет.

Каракули превращаются в цветы и замысловатые узоры, вроде тех, что рисует мороз на стёклах.

– Простишь его?

Поднимаю взгляд на Лику.

– Глеб говорит, не изменял.

– Веришь?

– Если честно, очень хочется.

Она подходит и присаживается на стул по другую сторону стола. Подпирает подбородок ладонью и внимательно меня изучает. Наверное, тоже считает, что я малахольная.

Да ну и пусть…

Я уже смирилась.

Так хочется верить Глебу. Пусть всё отрицает, пусть я притворюсь, что поверила или поверю по-настоящему. Это только в этот раз. Если будет второй, то всё… конец. А сейчас всё ещё можно спасти. Даже не ради меня, ради малыша.

Но, чёрт, как построить будущее, если нет веры? Убедить себя, что ошибалась? Убедить, что это действительно злая шутка… кого? Коллег?

Они у нас, конечно, затейники и часто в неформальной обстановке отжигают не по-детски, но вот такая жёсткая подстава ради смеха? К чему это им?

– А ребёнок? – облизнув губы, интересуется Лика. – Сказала про ребёнка-то?

Мотаю головой отрицательно. Рука вздрагивает и едет к краю страницы, оставляя уродливую кривую поперёк почти идеального рисунка.

– Нет. Пока нет. На выходных, может быть. Сейчас не готова.

Мне хочется, чтобы новость о ребёнке стала нашей радостью. А в свете последних событий радоваться не очень получится.

На почту приходит напоминание о конференц-колле.

– У нас созвон в одиннадцать. Ты будешь? – напоминаю Лике.

Традиционная летучка понедельника на этой неделе перенеслась. Я вздыхаю, думая, как выдержать отчасти нудное рутиной мероприятие, когда очень хочется спать.

– Да, конечно, – встаёт и идёт к двери, на пороге замирает, оглядываясь через плечо.

Вопросительно смотрю на Лику. Мне не нравится, что и она смотрит на меня с жалостью. Видимо, считает, что я конкретная дура. Ну и пусть… буду значит счастливой наивной идиоткой.

– Я бы на твоём месте… ещё подумала, – выдаёт Лика.

– О чём?

– О том, стоит ли доверять Глебу.

С этими словами она уходит, и я готова разразиться проклятьями ей вслед, потому что спустившееся на меня относительное душевное равновесие снова улетает к чертям.

Меня потряхивает, и я не понимаю, что именно Лика имела в виду.

***

Несколько дней я ношу множество вопросов в себе. Глеб в это время ведёт себя почти идеально. Каждый день интересуется, как я себя чувствую. Проверяет, не поехала ли моя голова от подозрений. Уверяю его, что всё хорошо. А сама с ума схожу, думая над словами Лики. Наконец, не выдерживаю и заявляюсь к ней в кабинет в разгар дня пятницы.

Глеб на важных переговорах, светит крупный контракт на установку вентиляционных систем в новом коттеджном посёлке на севере города. Мы должны его взять: репутация и средства позволяют.

– Прости, что без стука и предупреждения, – начинаю с порога, – но… мне покоя не даёт. Почему я не должна доверять мужу?

Лика поднимает глаза от какого-то макета на журнальном столике, куда прилаживала отвалившуюся часть крыши. Дом в разрезе. Бросив короткий взгляд, понимаю, что это часть презентации нашей новой супер-очистительной системы для астматиков и аллергиков. Дорогая штука, но даже здоровые люди готовы платить больше за более качественный продукт. Его-то Лика сейчас активно и продвигает.

– А чужого нижнего белья в его кармане недостаточно? – разгибается и поправляет невидимые складки на брюках. – Ты же меньше недели назад рыдала горючими слезами, утверждала, что нет ему веры, а теперь вдруг… переобулась?

– Переобулась? – хмурюсь. – Лика, прости, при всём моём к тебе хорошем отношении, но… ты перегибаешь. Глеб сказал, что не изменял, и я ему верю.

Со стороны понимаю, как наивно звучат мои слова.

Она пожимает плечами и бросает:

– Ну хочешь, верь.

– А есть повод не верить?

Лика молчит. И меня осеняет осознанием.

– Пожалуйста, если тебе что-то известно… Не надо скрывать от меня. Лика, если знаешь… лучше скажи мне.

Она мнётся, неуверенно покусывая губу.

Сжимаю руки в кулаки и в панике, потому что уже понимаю, что Лике есть что сказать, вскрикиваю.

– Скажи! Пожалуйста… – потом шепчу. – Ну, пожалуйста, Лика.

– Сядь, – командует она. – Выпей, – пихает в руки бокал воды.

Осушаю его залпом, со стуком ставлю на стол.

Лика садится в кресло, сжимает виски руками и горестно вздыхает.

– Твою мать, у меня мозг взорвётся сейчас. Я не должна тебе этого рассказывать. Обещала же.

Хватаю её за рукав блузки, трясу практически.

– Говори же… Ну? Давай! Что там? Что ты знаешь про Глеба и… кого? Кто это? Кто-то из наших? Кто-то на стороне?

– Нет, – медленно мотает головой, – не из наших.

Сердце замирает. Бьётся медленно. В глазах темнеет, а в ушах появляется неприятный звон.

– А кто? Кто? Кто?! Кто-о-о?!

– Тихо, не кричи, – накрывает своей ладонью мою руку. – Я не знаю, кто… но… Мила, ты в курсе, что у Глеба есть ещё один ребёнок?

Глава 5

Я отшатываюсь. Вжимаюсь спиной в стул. Отрицательно мотаю головой.

– Нет… – одними губами говорю. – П-повтори, что ты сказала?

– У Глеба есть ещё один ребёнок помимо Сашки.

– От кого? Где? Как? К-какой р-ребёнок?

Заикаюсь, чувствуя, что почва вылетает из-под ног.

Теперь вариант с разовой изменой кажется мне более приемлемым, чем прижитый ребёнок где-то на стороне. Ребёнок – это серьёзно. Ребёнок – это навсегда.

– Откуда ты знаешь? А ты уверена, что он его?

– Уверена, – кивает. – А знаю откуда… ну так вышло.

– Нет-нет-нет, погоди, – посмеиваюсь, но это, безусловно, первые звоночки подступающей истерики. – Объясни, как это так вышло, что ты… просто коллега… знаешь то, чего не знаю я? – тычу пальцем себе в грудь. – Жена. Я же жена!

Лика разводит руками на мои риторические вопросы.

– Ну, я же не просто коллега, я ещё и друг. Глеб меня дольше чем тебя знает, понимаешь? Так вышло, – снова повторяет. – Ему позвонили, попросили срочно приехать, мы буквально мчались на встречу. Очень важную встречу, Мила. А Глеб развернул тачку и поехал в другом направлении.

Она запинается, а я подталкиваю продолжать.

– И?

– Дело было на юге города. Мы заехали во двор. К Глебу подошла женщина с девочкой. Они поговорили. Он им денег дал.

– А с чего ты взяла, что это его ребёнок?

– Так… та женщина сказала… что-то вроде… – вздыхает. – «Она записана на тебя, помнишь?» или как-то так. К тому же, – брови Лики сочувствующе складываются домиком, – к тому же девочка очень на него похожа.

Это удар ниже пояса!

Я сползаю по стулу. Даже сидеть нет сил.

Губы дрожат, ладони медленно поднимаются и накрывают лицо. Мне не по себе, и вовсе не хочется рыдать перед Ликой. Но ещё меньше мне хочется бежать до своего кабинета на глазах у коллег и рыдать там.

Всхлипываю, втягивая воздух рваными рывками. Кончиками пальцев смахиваю слёзы, смотрю на Лику.

– Эт-то не может б-быть правдой.

Лика делает скорбное выражение лица.

– Прости, Мила, но ты сама меня вынудила об это рассказать. И это правда.

– И как давно ты знаешь?

– Примерно год.

– А почему молчала?

– Глеб просил не говорить.

Я могу продолжить задавать вопросы, но что это даст?

Сжимаю руку в кулак, подношу ко рту и тихо плачу. Мне хочется прикусить кожу: это поможет заглушить всхлипы, успокоиться, переключив боль и душевной на физическую. Так и делаю. Зубы впиваются в костяшки. Сжимаются крепче. Но всё равно в груди болит сильнее.

– Мила, Мила, перестань.

– Нет, – всхлипы рвутся из меня.

Отчаянно мотаю головой.

– Это конец. Всё ложь! Всё конец!

– Мила…

– Ложь! Ложь! Ложь!

– Успокойся, пожалуйста.

Сквозь слёзы смотрю на Лику. Кажется, она напугана. Ещё бы в разгар рабочего дня у меня истерика в её кабинете.

Она поднимается из-за стола, идёт к двери, закрывает её на ключ.

– Вот так, чтобы никто не зашёл.

– Дай ещё воды, пожалуйста.

– У меня валерьянка есть, накапать?

Киваю энергично.

– Давай.

Немного странно, что у такой железобетонной леди, как Лика, есть успокаивающие. Она несемейная. Детей нет. Её брак – это работа. Она успешный менеджер по продажам, глава отдела, все её подчинённые ходят по струнке смирно и ежеквартально бьют планы сверх установленных значений. Завидую ей слегка.

А вот, видимо, тоже после работы валерьянку попивает в одиночестве.

Аромат лекарства разливается по кабинету. Сомнительно, что это мне поможет. Эффект самовнушения разве что от неё может быть.

Но всхлипываю я уже меньше.

За пеленой слёз обеспокоенное лицо Лики. Собрав волю в кулак, спрашиваю:

– Куда вы ездили?

– Куда-то на Германа.

– Вспомнишь адрес? Место?

Её рот в шоке приоткрывается.

– Ты чего удумала, мать?

– То и удумала, – злюсь. – Своими глазами хочу взглянуть.

– Мила, ну ты подумай! Даже если я тебя туда отвезу, не факт, что мы с ними столкнёмся. Я ж не знаю ни этажа, ни квартиры.

– А ты отвези. Я везучая, столкнёмся!

Почему-то я в этом уверена.

Да, я везучая. Во многом. Кроме брака, конечно.

Сколько лет я была слепа? Как не замечала очевидного? Муж жил на две семьи? Ребёнка там нажил? А Сашка как? Это он после её рождения, выходит, загулял?

Ну да… было тяжело. Не скажу, что у меня была депрессия, но раздражительность зашкаливала. Первые полгода Санька была очень беспокойная. Кричала, если не спала. Если спала, то только на моей груди. Я раздражалась жутко, ощущая, что даже моё тело мне не принадлежит. Интимная жизнь полетела к чертям. Груди было так больно, что, если её касался муж, я взрывалась приступом гнева. Думала, Глеб проявил понимание и деликатность, когда секс, как наивысшее проявление близости, исчез из нашей жизни более чем на полгода, а после напоминал простые механические движения. Влечение к мужу и страсть вернулись намного позже. А он, выходит, налево повадился шастать? И дошастался до прижитого где-то там на стороне ребёнка?

От этих мыслей слёзы начинают капать в два раза быстрее.

– Ещё давай, – стучу указательным пальцем по кромке стакана.

– Ты чего, нельзя так много.

– Можно, мне надо.

– Ну десять капель, разве что.

Следом за лекарством выпиваю стакан воды, а потом, пошатываясь, иду до дивана в кабинете Лики. Разом как-то всё навалилось: и шокирующие новости, и усталость. Силы исчерпались, руки и ноги меня не слушаются, я еле двигаюсь.

– Я полежу немного, ладно? Глаза закрываются.

– Конечно.

– Полчасика полежу и поедем, ладно?

– Ладно-ладно.

– Вот и складно, – шепчу, пристраивая щёку на ладонь.