Глава 4. Маша

Ура! Герман предложил мне вместе с ним заниматься расследованием смерти тёти Натальи Скульской. И хотя эта дамочка не вызывает у меня никаких симпатий, я довольна, «как слон после купания». Я очень хотела попасть в уголовный розыск, в тот отдел, в котором когда-то трудился дед. И у меня почти получилось, меня взяли. Я была на седьмом небе от счастья. Но когда я пришла на собеседование, начальник отдела, некий майор Невзоров, с любопытством осмотрел меня с ног до головы, фыркнул и заявил, что место, на которое меня хотели взять, уже занято. Было обидно до слёз, которые сразу и появились на глазах, едва я покинула его кабинет. А вечером мама мне с радостью сообщила, что нашла в интернете для меня работу в адвокатской фирме. Я посмотрела информацию об этой фирме и согласилась. Ничего, начну с практики адвоката, а там глядишь и получится у меня попасть в уголовный розыск. Мама утверждает, что мои мечты – это юношеский максимализм, и меня привлекает только романтика профессии. Но это не так. Я прекрасно понимаю, что там и близко не пахнет никакой романтикой, там совсем другой запах – запах трупов, тяжёлого труда, иногда без выходных, и небольшой зарплатой. Но я хочу заниматься сыском, мне это интересно, и я хочу, как говорил дед, хоть немного очистить Мир от грязи, от поддонков и убийц. После рассказа Скульской я долго не могла успокоиться и сосредоточиться на программе, которую мне дал изучить Герман. Я открыла Яндекс, Википедию и хорошенько покопалась в родословной Глинских. Мне кажется, что именно в этой фамилии и есть разгадка. Оказывается, Глинские сыграли большую роль в истории России. Ведь именно Елена Глинская – дочь князя Василия Слепого, стала второй женой великого князя Василия Ивановича и матерью Ивана Грозного. Происхождение рода Глинских до сегодняшнего времени остается предметом острых споров. И ни одна из версий не может считаться полностью доказанной. Но предположения историков, что истоки рода Глинских идут от темника Мамая – знаменитого противника Дмитрия Донского, привели меня в полный шок. То есть, можно предположить, что на Куликовом поле в бою сошлись два прародителя первого помазанного на царство русского самодержца Ивана Грозного – его прапрапрадед по отцу – Дмитрий Донской и его шестеюродный прадед по матери – Мамай. Офигеть! А дальше я читаю, что, оказывается, Иван Грозный внезапно передал корону и трон Симеону Бекбулатовичу – настоящему Чингисиду – прямому потомку Чингисхана. И тут у меня разыгралось такое воображение! Может быть, была какая-то семейная тайна Глинских связанная с Чингисханом, то есть, с сокровищами Чингисхана? Я не спала полночи, гоняла мысли по своей буйной головушке, думала, думала и уснула только к утру. Поэтому и проспала, поэтому и не успела позавтракать. Ведь предупреждала меня Катя – моя предшественница, что мистер Герман «страшен в гневе», не терпит опозданий и разгильдяйства. Мы договорились, что в половине восьмого утра я буду, как штык, стоять у подъезда. Но я проснулась без двадцати восемь, охнула, помчалась в ванную, за минуту приняла душ, почистила зубы, кое-как оделась, расчесалась и выскочила из квартиры. И всё-таки я опоздала. Герман стоял, облокотившись о капот своей машины, и неторопливо курил, красиво запрокинув голову вверх, выпуская сизые клубы дыма. Он окинул меня хмурым взглядом, выбросил недокуренную сигарету и открыл мне пассажирскую дверцу машины. Машина у Огарёва высокая, я ухватилась за сидение и хотела подтянуться, но Герман взял меня за локоть и ловко, одной рукой, подсадил. Я даже удивилась, это же надо, джентльмен какой!

– Здрасьте, – пропищала я, пытаясь отдышаться. – Извините, я опоздала, больше это не повторится, – лицо моё пылает, а ещё горит локоть, за который меня ухватил Герман, наверняка синяк останется. Вообще, странная у меня реакция на этого тирана. Я его совсем не боюсь, но тело почему-то реагирует, дрожит, вот как сейчас, когда он прикоснулся ко мне. Что это может означать? Герман обошёл машину, занял водительское место. Мы молча едем, а я исподтишка разглядываю его. Руки у него красивые, сильные, длинные пальцы. Если такими руками обнимет и прижмёт, то «мама не горюй»! А сам он такой брутальный, и глаза у него необыкновенные, как изумруды, а губы… Тьфу! Вот что за бред лезет мне в голову? Нужно выкинуть все глупости из головы и его в том числе. Он не для меня. Пока я гоняю мысли в своей бедовой головушке, Герман притормаживает у Макдонольса, у окошка МакАвто и делает заказ. Ого! Оказывается, мистер «пунктуальность» тоже проспал и не позавтракал? Сейчас будет лопать чизбургер, а я должна смотреть и облизываться? Может попросить, чтобы он и мне заказал? Ну уж, нет! Не буду перед ним унижаться. А есть так хочется! Я закусила губу и отвернулась к окну.

– Спасибо, – слышу я, поворачиваюсь и вижу, как Герман забирает заказ из второго окошка. У него в руках два стаканчика кофе и пакет.

– Держи, – он водрузил мне пакет на колени, – твой завтрак и кофе, и мой кофе подержи, пока я отъеду припарковаться. Там и позавтракаешь.

Я краснею от удовольствия и с нетерпением заглядываю в пакет. Ура! Два двойных чизбургера, мои любимые. А тиран, не такой уж и тиран, если повнимательнее к нему присмотреться. Я с нетерпением извлекаю первый чизбургер, откусываю большой кусок и закрываю от удовольствия глаза. Настроение резко повышается, и я решаюсь рассказать Герману о том, почему я не спала всю ночь, о том, что я придумала, в смысле, о Глинских, о предполагаемых сокровищах Чингисхана. Я рассказываю взахлёб, но в ответ слышу возмущенную отповедь: «Какой ещё на хрен Чингисхан! Какой Мамай! Опустись уже на землю, девочка»! А вот это уже обидно! А я ещё подумала про него, что не такой уж он и тиран. Нет, он не тиран, он чурбан бесчувственный! Я молча дожевала второй чизбургер, но теперь уже без аппетита и особого желания. Потом я складываю пустой стаканчик в пакет, отворачиваюсь к окну и закрываю глаза. Не буду на него смотреть и с ним разговаривать, пусть думает, что я сплю. Я действительно уснула. И мне снится, что я захожу в большой белый дом с колоннами, прохожу в странную комнату с двумя тронами посередине и вижу на них двух мужчин в старинной одежде. Один – раскосый, скуластый, монгольской внешности, взгляд жестокий, а у второго – больше западноевропейская внешность. По крайней мере овал лица у него длинный и нос крючковатый. Хотя глаза, пожалуй, всё-таки восточные, брови хмуро сдвинуты, губы поджаты. Это Иван Грозный? А тот первый – Чинхизхан? Да ладно! Я замерла в дверях. Они смотрят на меня прямо в упор, как-то недобро смотрят. И вдруг царь, который Грозный, поднимает руку с жезлом, или это посох, и начинает мне грозить, а Чингисхан качает головой и неожиданно громко смеется. Я сжимаюсь от страха, толчок и меня отбрасывает в сторону.

– Подъём, Маруська, – слышится громкий голос над ухом, и я просыпаюсь.

Я открываю глаза. Машина остановилась у высоких, кованных ворот. Ворота разъезжаются, и Герман загоняет машину на участок. Он выходит из машины и подает мне руку. Я сползаю с высокого сидения, и от его прикосновения у меня по спине бегут мурашки. Чёрт! Этого ещё не хватало! Ну почему у меня на него такая реакция? Может, я в него влюбилась? Я осторожно убираю руку из его захвата и вижу, как нам навстречу спешит Наталья. Она подходит, здоровается, и они с Германом тихо о чём-то разговаривают. Краем уха я улавливаю, что она рассказывает ему о том, что в завещании оказывается фигурируют ещё три человека, которые тоже претендуют на наследство. Я не выдерживаю, придвигаюсь ближе к ним.

– Кто? – невольно вырывается у меня. Герман бросает на меня укоризненный взгляд и качает головой. Я понимаю, что поторопилась. Сейчас Наталья, как обычно скривит свои губы и не ответит. Но на удивление она подробно изложила информацию. При упоминании фамилии Глинский меня, как будто дёрнуло током. Я с торжеством посмотрела на Германа. Вот, получи фашист гранату! Может быть, я не так уж и не права? Герман недовольно покосился на меня, достал из багажника наши сумки и направился за Натальей к дому. Я посмотрела на дом, и меня, как будто кипятком облили. Большой дом с белыми колонами был точь-в-точь, как дом из моего сна. Мистика!

– Я вам выделю большую комнату на первом этаже, – как ни в чём небывало говорит Наталья, – у вас же легенда, что вы в отношениях, – она ехидно улыбается.

– Одну на двоих? – от изумления я даже остановилась. – Герман Валерьевич! – я беспомощно оглянулась на него. Это что вообще означает? Я с ним должна спать в одной комнате, может ещё в одной кровати? Меня от этих мыслей бросает в жар.

Герман перевёл красноречивый взгляд на Наталью.

– Ну, не смотрите вы на меня так, Герман, – усмехнулась Наталья. – У меня в доме только четыре гостевые спальни и моя, естественно, пятая. Если хотите вы можете разделить её со мной, – она кокетливо стрельнула в него глазами. – Правда у меня в спальне одна кровать, но широкая, мы поместимся, – веселится она. – А в гостевой, кроме кровати есть ещё и диван. Так что, выбирайте, либо спите на моей кровати со мной, либо на диване, рядом со своей помощницей.

– Я не привык смешивать работу и личные отношения, – на лице Германа полная отстранённость, даже подобие улыбки не промелькнуло. Он совсем не отреагировал на шутку Натальи? – Мы прекрасно поместимся с Машей в гостевой, она на кровати, я на диване. Я думаю, она не будет против, показывайте наши хоромы.

Я обречённо поплелась за хозяйкой и Германом. Наталья распахнула дверь в крайнюю комнату по коридору.

– Все гостевые комнаты в доме тёти оборудованы и имеют удобства – душ и туалет, – с гордостью сообщила Наталья. – Это тоже плюс, согласитесь. Обед в два, ужин в семь. За обедом я вас познакомлю с остальными гостями, если вы с ними не познакомитесь раньше, нотариус же огласит завещание только через неделю. Отдыхайте, – она вышла и оставила на с Германом вдвоём.

Герман бросил сумки на пол, распахнул балкон и выглянул в сад.

– Красиво! Ничего не скажешь! Ну что, Маруська, – он оглянулся, и с пошлой улыбочкой на лице прошёлся по мне странным взглядом, – готова разделить со мной все тяготы совместного проживания? М-м-м?