Шмыгнув носом и натянув на голову кепку, Крис моментально превратилась в одного из тощих мальчуганов, с утра до ночи болтающихся на пристани и хватающихся за любую работу. Собрав нехитрые пожитки, девочка побежала к разбитой дороге, ведущей в город. По ней уже тянулись бесконечные обозы селян, едущих на плавучий прибрежный рынок. Он по широкой дуге огибал утес, гигантскую каменную глыбу с крутыми склонами и острыми выступами, на котором и пристроилась столица островной страны Вольденгории – знаменитый Ходвиль, или верхний город, как его называли в народе.

Место для столицы выбрано неслучайно. С северной стороны ее защищало Ледяное море, славящееся скверным характером, с южной – множество скал разной высоты. Словно оскалившись, они сверкали острыми пиками, не скрывая величия.

Между горами, в широких долинах расположились многочисленные деревушки, чьи жители, так же как и Крис, спешили. Ведь чтобы продать прошлогодние остатки урожая, нужно успеть занять места повыгодней, а таковых мало. Нижний город, состоящий из огромной пристани и прибрежного рынка, частично выстроен на понтонах, которые были ненадежными.

Несмотря на то что эта часть острова была защищена от ветра, Ледяное море и здесь пыталось избавиться от сковывающих пут, чтобы с ревом выплеснуться на берег, и поэтому пристань вместе с рынком часто ходила ходуном. Никто не хотел стоять у края. Бывали случаи, когда торговец уходил под воду со всем нехитрым товаром, а море почти никогда не отпускало жертв на берег.

Поравнявшись с одной из повозок, управляемой старым дедом, нацепившим огромную шляпу, которая сделала его похожим на гриб, Крис нарочито грубым басом спросила:

– Не подвезете?

– А чего бы и не подвезти! – отозвалась «шляпа». – Садись, малец! – И, качнув полами, сделала приглашающий жест.

Крис не стала мешкать и, уцепившись рукой за борт повозки, быстро запрыгнула внутрь.

Растянувшись на мягком сене, она сдвинула кепку на затылок и подставила лицо робким весенним лучам солнца. Оно изо всех сил пыталось пробить серую мглу, постоянно висевшую над городом. Из-за ветров и своенравных течений Ледяного моря и погода в их стране была такая же – строптивая и непредсказуемая. С утра мог лить заунывный дождь, вгоняя жителей в тоску. Они высоко поднимали воротники, чтобы втянуть шеи в надежде сохранить хоть каплю тепла, которую тут же отнимал колючий ветер. Но после обеда обозлившееся солнце могло прогнать тучу и залить все вокруг такими яркими лучами, что от взмокшей одежды валил пар, словно человек вышел из бани. Но солнца все же было мало, как и радости на лицах жителей.

С тех пор как на престол взошел Хэйвард, младший брат погибшего от рук чужаков Альвисса, Вольденгория нищала на глазах. Если в столице дела еще худо-бедно да шли, то в провинции царила настоящая нищета. Именно поэтому с раннего утра со всех уголков Вольденгории в Ходвиль тянулись люди в надежде заработать хоть что‑нибудь. По этой же причине туда направлялась и Крис.

Как только повозка миновала первые городские ворота, ведущие к понтонам, Крис спрыгнула на землю. Крикнув «Спасибо!» старику, она со всех ног припустила к пристани. Оттуда уже доносились зычные команды моряков, руководивших разгрузкой. Чумазые мальчишки, обгоняя друг друга, таскали корзины с рыбой.

«Опоздала, – мелькнуло в голове. – А всё эти проклятые волосы».

И вот под ногами заскрипели дощатые полы, настеленные прямо на понтоны. Перепрыгивая через гнилые доски, Крис неслась к концу пирса. Еще с мостовой она приметила, как там пытается пришвартоваться ветхое суденышко, с невероятными усилиями перелезая через высокие волны. Она решила сразу бежать к нему, чтобы успеть первой предложить услуги. Сзади послышался топот ног. Оглянувшись, она увидела, как ее догоняет крупный мальчишка лет пятнадцати. Выругавшись, Крис побежала еще быстрее. Ветер так и свистел в ушах, выбивая из глаз крупные слезы. В боку немедленно закололо. Превозмогая боль, она продолжала бежать.

– Это мое! – закричала девочка, хватая ртом воздух.

Уцепившись за ручку корзины, которую сгрузил на пристань молодой юнга, она приготовилась поднять ее. Но куда там. Полная до краев отсвечивающей серебристой чешуей рыбы она была тяжелой. Прикидывая, как бы ухватиться половчее, Крис на секунду выпустила ручку из рук.

И в этот момент корзина взлетела в воздух. Мальчишка, даже не покраснев от натуги, легко закинул ее на плечо и понес к телеге, ожидавшей на мостовой.

– Отпусти! Я первая… я первый ее взял. – От неожиданности и обиды Крис забыла о маскараде и, держась за бок, поковыляла за ним.

– Отдыхай, мелюзга! – презрительно бросил мальчишка, насупив широкие брови.

Высыпав корзину в ларь, заполненный льдом, он вразвалочку пошел обратно, чтобы отдать ее юнге, насмешливо наблюдающему за ними.

Крис перегородила дорогу обидчику, внутренне приготовившись к драке.

– Так нечестно! – Как она ни старалась, в голосе все равно послышались слезы. – Я же первый прибежал.

– Какая разница! – Мальчишка отодвинул Крис в сторону, умудрившись при этом не выпустить из рук корзину. – Первый – не первый. В твоем цыплячьем теле все равно нет столько сил.

Сплюнув на пристань, он скривился. Нахмурил лоб и выжидающе уставился на Крис, которая вновь преградила дорогу. Темные, глубоко посаженные глаза так и пронзали насквозь, широкие брови съехали к переносице, словно показывая, насколько серьезен их обладатель. Прошла минута, другая, и Крис протяжно вздохнула, глотая злые слезы. Большие кулаки мальчишки, хмурое лицо со строго поджатыми губами да внушительная спина, обтянутая стеганной курткой, которая трещала по швам от бугрившихся мышц, не давали ни малейшего шанса одержать верх, и девочка отступила.

Отойдя в сторону, она окинула тоскливым взглядом пристань. Возле каждой пришвартовавшейся лодки по дощатым сходням туда-сюда сновали мальчишки, торопясь заработать медяки.

Мысленно посчитав лодки, Крис тяжело вздохнула. Их снова меньше, и уже на целых три по сравнению со вчерашним днем. Ледяное море, исправно кормившее жителей в годы правления Альвисса, теперь медленно беднело вместе со страной. Крис загрустила, вспомнив о временах, когда на пристани было людно и шумно. Тяжело груженные рыбацкие баркасы кое‑как находили место для швартовки, потому что вдоль берега стояло множество торговых кораблей. Но сейчас здесь царила тишина, прерываемая лишь усталыми голосами рыбаков да торговок, зазывающих покупателей. Большие суда забыли дорогу к Ходвилю. Крис даже не могла вспомнить, когда в последний раз видела настоящий торговый корабль. Теперь местным жителям нечего предложить торговцам – рыбы, мяса и шерсти, которыми раньше славилась их страна, стало так мало, что не хватало самим. Из-за плохих уловов местные рыбаки бросали лодки, пристань пустела и ветшала с каждым днем.

В этом году стало так тяжело, что Крис не знала, где будет брать деньги на еду. Воровать, как это делали бойкие мальчишки, слоняющиеся по прибрежному и городскому рынкам, она так и не научилась. Лишь один раз, когда невыносимый голод толкнул на кражу, она отважилась пойти в верхний город, где утянула булочку у молочницы. И то, потому что узнала от мальчишек, что та торговка на одну половину слепая, на вторую глухая, у нее смог бы украсть и младенец. Булочку Крис проглотила в мгновение ока, не успев почувствовать ее вкус, а вот совесть мучила еще несколько недель.

При мыслях о еде желудок заурчал. Крис подошла к большому чану с пресной водой. Бросив последний медный вольден мальчишке-водоносу, с жадностью выпила две полные кружки воды, не обращая внимания на то, что зубы немедленно заныли от льдинок, позвякивающих о железные борта. Наполнив желудок ледяной водой, из-за чего тот удивленно замолчал, Крис побрела в начало пристани. А вдруг где‑нибудь завалялась хоть мелкая рыбешка, случайно выпавшая из корзины. Ее можно будет поджарить и съесть. Или запечь в углях. Желудок вновь взбунтовался, словно и не было никакой воды, а про утреннее яблоко он уже давно и думать позабыл. Чувствуя, как к горлу снова подступают непрошеные слезы, Крис шмыгнула, утерла нос грязным рукавом и, поминутно оглядываясь, проверяя, не видит ли кто, осторожно пробралась на борт одного из баркасов. Трясясь от страха быть пойманной, она спустилась в трюм и начала обшаривать пол в поисках забытой рыбы. Внутри уже не урчало, а болезненно сжималось, заставляя Крис ежесекундно хвататься рукой за живот.

– Эй!

От неожиданности Крис шарахнулась в сторону, больно отбив мизинец на ноге.

– Эй! Я видела тебя!

Осторожно выглянув через грязный иллюминатор, Крис увидела дородную торговку, одетую в гигантскую юбку и такую же огромную блузу, приобретшую после многочисленных стирок неприятный сероватый оттенок. Выставив вперед ногу, обутую в высокий резиновый сапог, и уперев руки в бока, она стояла как раз напротив баркаса, где пряталась Крис. Опасливо ткнув ногой в узкие сходни, соединяющие баркас и пристань, торговка все же не решилась последовать за бродяжкой. «Еще не хватало упасть в море», – опасливо подумала она и от бессильной злобы заорала еще громче:

– А ну-ка вылазь! Зараза такая! Я тебе покажу как воровать!

Заорала так громко, что сама чуть не оглохла. Отощавшие за долгую зиму чайки, ругаясь на все лады, испуганно поднялись в воздух. Они не выносили шум, источником которого был кто‑то другой, кроме них. Они словно кричали:

«Кто дал право этой грязной женщине так вести себя на нашей пристани, где мы уже много лет полноправные хозяева?»

Чайки начали возмущенно кружить над торговкой, требуя, чтобы та немедленно замолчала. Торговка, не обратив на них ни малейшего внимания, склонилась и стала внимательно разглядывать грязные следы, еще не успевшие высохнуть на утреннем солнце.

Крис мысленно обругала себя. Это надо же так оплошать.

– Вот противная старуха! Чего ко мне прицепилась? – сквозь зубы проворчала Крис.

Надеясь на то, что торговке надоест орать и она уйдет к прилавку, девочка забилась в угол трюма и легла на пол, свернувшись калачиком. Прижимая щеку к теплому полу, она с наслаждением втянула ноздрями пряный сладковатый запах рыбы. Светлые доски навсегда впитали ее запах, и никакое мытье, скобление острым ножом не могло изгнать его. В этом трюме рыбу перевозили тоннами. Если рыбалка затягивалась, здесь же ее солили, чтобы не привезти на берег вместо улова на продажу тухлую рыбу, что и на корм животным не сгодится.

Для кого‑то этот запах неприятен. Деловые кухарки с господских домов верхнего города, с утра заполняющие пристань, чтобы купить свежую рыбу к обеду, брезгливо морщили нос и кривились, прикрывая лицо ажурным белоснежным платком. Они неодобрительно смотрели на торговок, в чью кожу рыбный запах въелся так же сильно, как и во все вокруг на этой унылой рыбацкой пристани, и качали головой, переговариваясь: «Безобразие… Как же можно так запустить себя…» Торговки фыркали, сноровисто доставали рыбу из ларей, заполненных льдом, и весело шлепали ее на весы. Ледяная крошка брызгала во все стороны, и кухарки, поджав губы, отпрыгивали в сторону, ругаясь так, что уже ничем не отличались от торговок.

Для них этот запах, может, и отталкивающий, а вот для голодной Крис нет ничего слаще. Вдыхая солоноватый запах, она мучилась от боли в желудке. Голод заглушил все. Даже мысли о назойливой торговке, продолжающей упорно стоять возле мостка, куда‑то пропали. Упершись носом в доски, она представила себе, что сидит за длинным столом и аккуратно, используя целую кучу приборов, ест рыбу с аристократической грациозностью и утонченностью.

Боль стала невыносимой, как и запах, щекочущий ноздри. Решившись, Крис высунула кончик языка и лизнула остро пахнущую древесину. И сразу поняла, что сделала это зря. Доски насквозь пропитала соль, словно она лизнула солонку. Во рту все моментально высохло. Вытащив язык наружу, Крис подумала, что ей станет легче, но не тут‑то было. Спертый воздух окончательно высушил рот, и девочка испуганно представила, что без глотка воды умрет здесь от жажды.

На пристани стало подозрительно тихо. Смолкли крики торговки и не только. Больше не раздавались и мальчишеские голоса.

Осторожно привстав, Крис снова выглянула в окошко и застонала. Теперь ясно, почему стало так тихо. Торговка все так же стояла на пристани, не сводя подозрительных глаз с баркаса. Но, к ужасу Крис, она была не одна. За ее спиной возвышался огромный усатый гвардеец, который славился тем, что, невзирая на высокий чин подполковника королевской гвардии, начальника гарнизона по безопасности города, лично ловил беспризорников. Да так ловко, словно кузнечиков, хватая их за голову и лишая шанса трепыхаться. В этом он превзошел суровых полицейских, исправно патрулирующих город.

«Видимо болезнь у него такая – всех детей ненавидит», – шептались на улицах. Но перечить ему никто не смел. Подполковник Лют Валькель недаром обладал говорящим именем. Лютовал как на улицах, так и во вверенном ему королевском гарнизоне, отвечающем за безопасность города.

Погрузив на телегу и связав, он увозил пойманных детей в приют – огромное серое здание, построенное на окраине столицы. О том приюте среди беспризорников ходило так много страшилок и легенд, что они всеми силами старались отсрочить путешествие «в стены, из которых выхода нет».

Почему отсрочить?

– Все мы там будем, – однажды Крис услышала, как вихрастый мальчуган в дырявых штанах, длинно сплевывая на пол, сказал эту фразу.

И действительно, через несколько дней он не пришел на пристань. Лютый Усач, как звали подполковника в народе, поймал и его.

Из приюта на пристань не возвращался никто. Когда дети достигали двенадцати лет, самых крепких забирали на службу, муштруя и воспитывая в такой строгости, что те потом превращались в подобие Люта. Тех, кто послабее, недрогнувшей рукой отправляли на каменоломни, полагаясь на жестокий естественный отбор.

Но хуже всех приходилось девочкам, рожденным в один год с умершей принцессой Вольденгории. О причинах такой немилости люди могли лишь гадать. Новый король не счел нужным что‑то объяснять, а возражения тут же подавлялись вооруженной до зубов королевской гвардией. Любого, кто пытался спрятать дочь или изменить ее возраст, тут же объявляли предателем и приговаривали к немедленной казни, которая проводилась на центральной площади в назидание остальным жителям.

Девочек увозили в королевский замок, и что с ними было дальше, никто не знал. Больше их не видели. Поэтому Крис сейчас тряслась как осиновый лист, стараясь стиснуть челюсти, чтобы зубы перестали стучать.

Мальчишки же побросали работу и попрятались кто где успел, затаившись в ожидании, когда подполковник уйдет. Моряки молча стояли, ни словом, ни жестом не выдав их. А то где им потом искать почти дармовых работников? От пьяниц, болтающихся на пристани, толку нет – они всю рыбу по дороге растеряют, держа корзину трясущимися руками, а народ поприличней нанимается на другую работу.

Дрожа от страха, Крис заметалась по трюму, но выход из него один – на пристань. В подтверждение мыслям она услышала густой бас:

– Подождем немного. Сейчас мой помощник приведет хозяина, и тот все проверит. А воришке все равно деваться некуда.

Торговка не сводила восхищенного взгляда с внушительной фигуры подполковника и усердно закивала, да так, что голова немного закружилась от уважения.

– Господин Валькель, вы такой умный! – протянула она. – Какой хитрый план придумали.

– А то! – пробасил подполковник и погладил усы, довольный неприкрытой лестью. – А вы‑то какая глазастая. Этих воришек здесь как тараканов. Но ничего, мы их скоро всех вытравим.

– И не сомневаюсь! Вы настоящий полковник!

– Подполковник, – скривился тот.

Собственное звание не давало ему покоя. С тех пор как генерал королевского гарнизона вышел на пенсию, подполковник занял его место, но не должность. Король Альвисс не торопился поднимать тщеславного Усача в звании, а Хэйварду было все равно. Вот и ходил Лют Валькель в одном и том же звании уже больше десяти лет. Из-за чего лютовал еще больше.

– Ой, да ладно! – небрежно махнула рукой торговка, не подозревая, что сыплет еще больше соли на незаживающую рану. – Подполковник, полковник, генерал, какая разница?

Наконец‑то заметив, что Лют изменился в лице, благоразумно поспешила переменить тему:

– А вдруг это вообще переодетая девчонка?

– Да ну, – усомнился Усач. – На моей территории – и девчонка? Откуда ей здесь взяться? Ну или она умалишенная, чтобы по доброй воле забрести в мой город.

– Но следы‑то махонькие, – затаив дыхание, продолжала настаивать торговка.

– Тогда нам будет положена награда от короля, – широко оскалился Лют, позабыв о недавних муках самолюбия.

Замаячившая перспектива получить целый мешок золотых вольденов, положенный за поимку девочки запретного возраста, окрасила и без того румяные щеки торговки в ярко-красный цвет. Она сильнее вытянула шею, чтобы не пропустить момент, когда беспризорник вылезет наружу.

– Но ты губу не раскатывай! – видя алчность, загоревшуюся в глазах торговки, Усач не сдержал снисходительный смешок. – На пристани уже лет пять нет девчонок запретного возраста. Я их всех давно переловил.

Так и лучась самодовольством, Лют отставил ногу в сторону и подбоченился:

– Да и говоришь, следы мелкие. Значит, если и девчонка, то совсем мелюзга. От такой толка нет и награды ноль. Ни королю, ни на рудниках она не нужна. Корми ее потом и обувай за счет казны.

Азарт торговки заметно угас. Закусив губу, она пару раз оглянулась в надежде найти повод, чтобы сбежать от подполковника. Если Лют Валькель сказал, что девчонка неподходящая, значит, так оно и есть. Он еще ни разу не ошибался.

– Вор! – из торговых рядов плавучего рынка раздался истошный крик. – Держите вора! Быстрее!

– Кто посмел? – взревел Усач. – На моей земле!

Тут же забыв о бродяжке, он огромными шагами побежал к рынку, прижав к себе кобуру с револьвером.

Торговка охнула, всплеснула руками и, бросив полный сожаления взгляд на баркас, бросилась вслед за ним.

– Воры! Воры! Ловите их, – крик слышался все дальше, пока не стих совсем.

Крис осторожно открыла крышку люка.

Путь свободен.

Быстро выскочив, словно пробка из бутылки, она припустила что есть мочи прочь от пристани. И лишь отбежав к городским воротам, остановилась. Кое‑как переведя дыхание, она медленно побрела к выходу. Больше в городе делать нечего.