Глава 7

– Вставай! Тебе нужно встать, иначе не дадут еды. А без еды здесь пропадешь. Вставай же! Ну!

Сквозь тяжелый сон, окутавший мысли, как толстое одеяло, Крис поняла, что ее трясут за плечи. Кто‑то никак не хотел оставить ее в покое.

– Вставай! Уже три дня спишь. Пора просыпаться. Ну же. Я не смогу тебя поднять.

Кое‑как разлепив глаза, Крис провела языком по пересохшим губам. Во рту все горело и царапало, словно она наелась песка.

– У тебя была лихорадка. Все время горел, но сейчас жар спал. И теперь, чтобы выздороветь, нужно немного поесть.

– Не хочу, – прохрипела Крис и не узнала голос.

Теперь нет нужды специально понижать его, чтобы скрыть девчачий тон. Из горла вырвались звуки, больше похожие на скрежет плохо смазанной калитки.

– Надо, – безапелляционно заявил мальчишка.

Его глаза после бессонных ночей, проведенных около мечущейся в лихорадке Крис, стали еще больше. Море, бушующее в них, потемнело, будто перед сильнейшей грозой.

– На лежачих еду не дают – экономия, понимаешь ли. Не встанешь – не поешь. А не поешь – не вылечишься.

Пристроив Крис к холодной каменной стене, он постарался посадить ее поудобнее, подпихнув между стеной и спиной ветхое одеяло.

– Потерпи, уже начали обход. Я бы не будил, но это последняя еда на сегодня. Следующий раз кормить будут только завтра.

Прислонившись к стене, Крис почувствовала, как ее снова утаскивает тяжелая дремота. Веки стали неподъемными. Голова склонилась, и все потемнело.

– Эй! Эй! – Настойчивые руки вновь затормошили Крис. – Я же сказал: «Не спать!»

Крис уставилась на мальчишку мутным взглядом.

– Они уже рядышком. Я слышу, как гремят тарелки.

До слуха Крис действительно донеслось лязганье посуды и недовольные вопли:

– Опять каша? Да сколько можно уже, а? Утром каша, вечером каша.

– Заткнись! Ешь что дают.

– От нее живот становится как у свиньи.

– А вы и есть свиньи. Жрите корм и не хрюкайте. – Собственный ответ так понравился говорившему, что он разразился визгливым смехом, который как раз и походил на настоящее хрюканье.

Мальчишка, бдительно присматривавший за Крис, потянул ее за рукав:

– Кстати, меня зовут Лейф. Лейф Одманн. А тебя? – скороговоркой протараторил он, боясь, что его подопечный заснет.

Лицо Крис вытянулось. Кое‑как отлепившись от стены, она выпрямилась, да так неожиданно, что Лейф отшатнулся и чуть не упал.

«Как тебя зовут?» – хотела прокричать Крис, но вместо этого из больного горла посыпались невнятные звуки.

– Тише. Тише. Молчи. Вот я дурак. Тебе ж лучше не говорить. А я полез с вопросами. – Лейф тихонько гладил Крис по спине, пока та пыталась справиться с приступом мучительного кашля, последовавшего за неудавшимся криком.

Слезы лились по щекам, а в голове пульсировал один вопрос:

«Как?»

Лейф Одманн.

Это имя она узнала бы из тысячи. Ведь его столько раз повторял Стэйн, рассказывая о младшем брате, умершем шесть лет назад, в то черное время, когда родителей забрали в долговую тюрьму. Подробностей Крис не знала, но в одном точно уверена, Стэйн собственными глазами видел смерть брата. Из-за плохого питания да скитания на улице шестилетний Лейф постоянно простужался и кашлял. И вот кашель стал таким сильным, что Стэйн увидел кровь на губах брата. К этому времени Лейф ослаб. Он уже не мог подняться с импровизированной кровати, которую Стэйн построил для него из обломков мачты, в брюхе одного из разрушенных Ледяным морем кораблей.

«Чахотка, – безапелляционно заявил один из мальчишек-беспризорников, которых на кладбище кораблей было так же много, как и крыс, шныряющих в поисках объедков. – Всем известно, что кровь при кашле – это смерть».

И ребята, боясь заразиться, потребовали от Стэйна покинуть корабль.

Лейфу становилось все хуже. Стэйн на руках отнес его к подвесному мосту, ведущему на утес, в надежде, что монахини спасут брата. Но вскоре увидел, как одна из сестер, осмотрев ребенка, распорядилась обрядить того в саван. Стэйн, прячась в раскидистых кустах, почти сошел с ума от горя и кое‑как нашел в себе силы проследить весь путь брата до конца. Солдаты подняли тело, отнесли на край утеса, откуда сбросили в Ледяное море.

Обрадовавшись, море подняло тело на гребень высокой волны. Стэйн даже успел увидеть белокурую шевелюру брата, мелькнувшую из прорези савана.

И на этом все. Море приняло жертву, утянув Лейфа на глубину.

Именно поэтому Стэйн взял под опеку Крис. Хрупким сложением, вечным аппетитом и огромными зеленовато-голубыми глазами, казавшимися неестественно большими на исхудалом лице, подчеркнутом короткой стрижкой, она напомнила ему Лейфа. А тот, в свою очередь, был до невозможного сильно похож на маму – стройную голубоглазую блондинку, полную противоположность огромному, темноволосому отцу, чью внешность унаследовал Стэйн. Отчаянно скучая по семье, Стэйн по-настоящему привязался к Крис.

И вот Крис встречает Лейфа. Как такое возможно? Выходит, он не умер. Тогда кого скинули солдаты в море?

Пока Крис приходила в себя, прокручивая в уме воспоминания, сопровождаемые тысячей вопросов, к их углу приблизилась разбитая тележка. На ней стоял огромный чан, наполненный какой‑то бурой жижей. Чан подпрыгивал из-за колес, выгнутых восьмеркой, и жижа булькала в такт. Надувшиеся пузыри лопались, и в воздух поднимался запах водорослей, исходящий от варева. Неожиданно запах понравился Крис. Тянуло солью и морем. Правда, цвет у каши был отвратительный. Темно-бурый с зеленоватыми разводами.

В ее руки толкнулась тарелка. Следом шмякнулся половник жижи. Крис отшатнулась, но Лейф подхватил ее за локоть, вынуждая сидеть прямо. Другой рукой он протянул тарелку и, дождавшись порции еды, тоненьким голосом произнес:

– Благодарю покорно, господин. Ваша еда божественна.

– Ой! Да не льсти, Подлипала, – скривился седовласый повар в грязном переднике, надетом прямо поверх теплого кителя.

– Правда, правда! Идея добавить в пшеничную кашу морскую капусту невероятна. Это же не каша, а кладезь витаминов.

«Ах вон почему она так пахнет», – промелькнуло в голове у Крис.

Молодой помощник, державший в руках заляпанный половник, скривил нос.

– Какие витамины? – визгливо протянул он, и Крис сразу узнала голос.

Именно этот еще молодой мальчишка так злобно обозвал их всех свиньями. Она недобро взглянула на него.

– Кладезь… – между тем продолжал тот. – Бурда редкостная.

Не успел он договорить, как тяжелая рука изо всей силы хлестнула его по губам. Тут же выступила кровь.

– Ай! – завизжал помощник.

– Это гениальная идея нашего обожаемого и великого короля Хэйварда, – загрохотал повар. – Теперь мы расходуем в два раза меньше крупы на этих никчемных доходяг. Какая экономия для государства. А ты смеешь критиковать решения короля?

Испугавшись, поваренок упал на колени.

– Из-з-звините, – вытирая сопли, протянул он.

– Ешь! – На колени грохнулась тарелка, полная до краев.

Тяжелые капли с чавкающим звуком упали на пол.

Крис успела увидеть, как в глазах Лейфа мелькнул торжествующий огонек. Он тут же попытался притушить его, отведя взгляд в сторону. Да и соседи на других кроватях с плохо скрываемым злорадством смотрели на униженного поваренка.

– Быстро!

– А ложку? – проблеял тот.

– Руками ешь! Это будет тебе наказанием за то, что ты осмелился сказать такое.

Помощник, икая и всхлипывая, принялся пихать в рот пригоршни каши, размазывая ее по лицу.

– Чего уставились? – с полным ртом провизжал он.

– И правда! – подхватил старший солдат. – А ну все за ложки. Думаете, я тут с вами до завтра пробуду?

Крис, видя, что он посмотрел прямо на нее, быстро схватила ложку и сунула в рот щедрую порцию каши.

«Черт, черт, черт!» – пронеслось в голове.

Ядреная смесь морской капусты, вываренной до состояния склизких тряпок, с плохо перемолотым зерном, которое заскрипело на зубах, да сдобренная щедрой порцией соли и перца, упала в желудок, заставив его болезненно сжаться.

«Еще не хватало, чтобы вновь вырвало». Крис быстро жевала, стараясь мысленно уговорить желудок успокоиться. От перца лицо раскраснелось, а в горле еще сильнее зажгло. Но, как ни странно, дышать стало легче.

– Ага! – удовлетворенно протянул повар, глядя на красные щеки Крис. – Гляньте на этого доходягу. Сразу очухался. Вот что значит – каша на пользу пошла.

– Конечно, на пользу, – подхватил помощник, кое‑как справившийся с порцией. – И будете вы все здоровыми и счастливыми, – и, понизив голос, добавил, опасливо косясь на повара, – пока не сдохнете, как тараканы.

Видя, что Крис обессиленно откинулась на стену, Лейф быстро забрал из ее рук пустую тарелку. Несмотря на тошноту, под неусыпным взором двух надсмотрщиков она доела кашу. И правда, от горячей еды почувствовала себя лучше. Слабая, как новорожденный котенок, но почти здоровая. И боль в ноге куда‑то исчезла. Сытость, разлившаяся по телу, вновь налила свинцом веки, и они уже начали опускаться. Крис снова провалилась в сон. Только уже здоровый и без всяких сновидений.

– Крис Вермонт, на выход! – прозвучало словно с потолка.

– Кристофер Вермонт, ты оглох?! – в грубом голосе зазвучала злость.

– Эй! Эй! – Лейф затормошил Крис. – Кристофер Вермонт – это ты?

– А? Что? – Крис ошалело смотрела на него.

– Крис Вермонт! Если ты сейчас же не явишься к выходу, я лично высеку тебя. – Зазвенели шпоры на сапогах, и раздалась тяжелая поступь.

Крис вскочила.

– Да, это я.

– Так поторопись, тебя зовут.

– А куда?

– Не знаю, – тоскливо протянул Лейф, пробираясь вместе с Крис к выходу. – Все отсюда уходят, а я все никак…

– Ну наконец‑то! Соизволил явиться, – небритый солдат недобро уставился на Крис, – а я уж понадеялся, что за эти дни ты сдох.

– А что это хромоножку так быстро забирают? – с досадой пробасил Обрубок. – Он тут лежал, словно труп, мы и не успели познакомиться, – протянул он, сверкнув глазами.

От этих слов у Крис пробежал холодок по спине, заставив все тело покрыться мурашками.

– Откуда мне знать, – рявкнул солдат.

– А куда его? – Лейф уставился на солдата огромными глазищами, в которых заплескались слезы.

– Да не знаю я.

Слеза покатилась по впалой щеке Лейфа, а губы задрожали.

Голос солдата смягчился:

– И правда не знаю! Иди уже к себе, Подлипала.

– Прощай, мой новый друг, – шепнул Лейф, крепко сжав руку Крис.

Та не успела ничего ответить, как он уже скрылся в темноте, ловко лавируя между обитателями этой странной палаты-тюрьмы.

Солдат схватил Крис за шиворот и торопливо потащил к решетке.

– Иди прямо. Там тебя ждут, – на прощанье солдат несколько раз встряхнул Крис как бездомного щенка, да так, что зубы застучали, – и постарайся там побыстрее сдохнуть, чтоб не мучиться, – как‑то даже ласково посоветовал он, сопроводив слова грубым пинком.

Замки лязгнули, и девочка осталась в полном одиночестве.

– Фу-у-ух, удалось!

Крис, пятая точка которой все еще горела от пинка, полученного от солдата, начала оглядываться в поисках голоса.

– Да побыстрей ты! Сюда – сюда иди, – в голосе раздраженно звякнули колокольчики, и Крис радостно воскликнула:

– Агнетта!

– Тише, пока нас не засекли. – Агнетта выступила из густой тени, клубящейся у стен коридора, и цепко схватила Крис за руку. – Я обманула твою стражу. Сказала, что пришли солдаты, чтобы отправить тебя на каменоломни. А меня отправили за тобой. Но наверх мы не пойдем. Главное, чтобы никто не попался по пути. Иначе все, приплыли. Спрятаться негде. И я не смогу объяснить, что делаю с беспризорником внизу, – бормоча себе под нос, она потащила Крис по темному коридору.

Единственным источником света служила крохотная закопченная лампадка. Истерично пляшущий огонь точно передавал нервное состояние Агнетты.

– Если все удастся, то мы спасены.

– Что ты задумала? – прошептала Крис, послушно следуя за ней.

– Пока я отбывала наказание, долго думала над твоими словами. В общем, решила, что ты прав. Такая жизнь не для меня. А ты здесь и вовсе умрешь, а не здесь, так на каменоломнях. Поэтому мы с тобой сейчас же убежим отсюда.

Словно подтверждая слова, Агнетта, одной рукой подняв тяжелые монашеские юбки, перешла на бег. Ноги, обутые в кожаные солдатские ботинки, на которые были натянуты толстые ватные носки, чтобы заглушить звуки, так и замелькали под юбками.

– Я все продумала, – задыхаясь от быстрого темпа, продолжила она. – На рассвете из монастыря повезут вино и соленья для королевской кухни. Мы спрячемся в бочках.

– Погоди. – Крис тоже с трудом переводила дыхание. – Но тогда мы попадем прямо в лапы солдат. Ведь груз же будет кто‑то проверять, сопровождать?

– Нет! – уверенно заявила Агнетта. – Им запрещено открывать бочки. Парочку поймали на воровстве вина, так обоим отрубили правую руку, чтобы другим неповадно было. Теперь груз готовят на отправку с вечера, под присмотром монахинь, и все бочки открывают только на королевской кухне. Завтрашняя партия уже проверена. В ледник никто не придет.

– А потом? Нас же привезут прямо в замок.

– Плевать! – Агнетта остановилась.

Согнувшись почти пополам, она глубоко задышала, утирая потное лицо.

– Главное, выбраться из монастыря. А там, в замке, мы смешаемся с поварами или торговцами, которые привозят продукты, и вообще. Не о чем беспокоиться, я отлично знаю замок. Выберемся. Может, и бабушку мою найдем.

– Ты надеешься, что она все еще в замке?

– Очень. Если мы ее найдем, она может нам здорово помочь. – Агнетта вновь побежала.

Крис устремилась за ней. Благо дорожка, выложенная камнем, шла вниз. Они неуклонно спускались в центр утеса.

Сердце пело. Неужели свобода? Спиной она все еще чувствовала тяжелый запах отчаяния и смерти, которым насквозь пропитались стены больничного лазарета, и была рада оставить все это. Ни за что на свете она не захотела бы вернуться.

Возникшую в памяти безрадостную картину унылой комнаты, полной стонущего, охающего и матерящегося на все лады народа, вдруг сменили огромные голубые глаза. Только море в них больше не волновалось, и солнечные лучи исчезли. Море потемнело, затихло и застыло в немом равнодушии и печали, выражая покорность судьбе.

Крис споткнулась.

– Ну! – Агнетта дернула ее за руку.

Крис по инерции сделала еще несколько шагов и остановилась.

– Ты чего?

– Агнетта, прости! Я не могу уйти. Мне нужно вернуться.

– Ты что? С дуба рухнул?

– Нет. Там есть один мальчишка… Мы должны вытащить и его.

– Что? – Глаза Агнетты округлились от недоумения.

– Понимаешь, его старший брат… Стэйн… Был моей единственной семьей… И он… Погиб. Погиб, думая, что Лейфа поглотило море. А это не так. Лейф жив, и он здесь. Я обязан его спасти… В память о Стэйне.

– Кого? Лейфа? Этого блондинчика с чудными глазами?

– Ну да! Ты его знаешь? Можешь его вывести так же, как и меня?

– Нет, ну ты точно с ума сошел! – Агнетта раздраженно всплеснула руками. – Это же Лейф! Его никто не может вывести.

– Это еще почему? Пусть и за ним так же якобы явится стража, как и за мной.

Агнетта громко цокнула языком:

– Ты меня и впрямь удивляешь. Ты что, не видела его волосы? А тут еще в придачу и глаза такие – необыкновенные. Очень редкий цвет.

– И что? Мало у нас голубоглазых блондинов, что ли? С чего он вдруг стал особенным.

– Да потому что из-за внешности он стал личной собственностью сначала Фриды, а потом и Сварта Тансона, ну Плешака, – эту фразу Агнетта сказала с таким многозначительным видом, словно та пояснила все на свете.

Но только не для Крис. Еще сильнее нахмурившись, она требовательно спросила:

– С какой стати?

Агнетта вновь раздраженно закатила глаза, уже всем видом показывая нетерпение:

– Да с такой. Любой мечтает выслужиться перед королем. Всем известно, что тот любит окружать себя мальчиками-пажами. И Фриде повезло, такой подарок припрятала. Правда, потом об этом узнал Плешак. Но он и не думал отправлять мальчишку в приют и разрешил оставаться тому и дальше в лазарете. Ведь король будет в полном восторге. Может, и наградит.

Потрясенная Крис не услышала последние слова:

– Что значит любит?

– Да кто ж его знает. – Агнетта скривилась.

Словно боясь, что их может кто‑то услышать, невольно понизила голос до шепота:

– Народ говорит всякое. Скорее всего, он любуется ими, потому что уродлив. Или ему не с кем говорить. Ведь умом‑то наш король, сама знаешь, – не блещет. Уже мужик давно, а разум как у ребенка.

«Ах вот почему Плешак так расстроился, увидев мой цвет волос», – промелькнуло в голове Крис, и она вздрогнула.

– Вот он и окружает себя странной компанией. Да и поступки его, мягко говоря, такие же, – между тем продолжала Агнетта. – Как только Лейфу исполнится двенадцать лет, он прямиком направится в личную свиту короля. И да поможет ему бог.

Крис будто очнулась и, услышав последние слова Агнетты, всплеснула руками:

– Да почему двенадцать‑то? Почему его раньше туда не отправили? Зачем держать здесь целых шесть лет?

– Ты и правда какой‑то дремучий… Все пажи должны быть вооружены. Они дополнительная охрана короля, а оружие у нас можно носить с двенадцати лет. Поэтому Фрида столько времени и прятала Лейфа в лазарете, как какую‑то редкую зверюшку, – голос Агнетты задрожал.

Вспомнив надменных прилизанных белокурых мальчишек с горящими от злобы и ненависти голубыми глазами, которых видела на площади, Крис кое‑как сглотнула. В пересохшем горле мешался комок, скрученный из тревоги и безумного страха. Представив среди пажей Лейфа, она все же разлепила пересохшие от отвращения губы:

– Тогда мы тем более должны его спасти. – Крис схватила за руки Агнетту и затараторила: – Ты же умная. Вон какой план придумала. Должен быть какой‑то выход.

Агнетта молча отвернулась, уставившись в темную стену. Свет тусклой лампадки обрисовал ее напряженную спину.

– Ты думаешь, я бы не попыталась спасти его? Такие глазищи растопили не одно сердце здесь, даже самое суровое. Все солдаты лазарета любят его, да что там… И отъявленные бандиты, что бывали здесь, никогда не обижали Лейфа. Но… Ты просишь о невозможном. Часовые отдадут его лично Плешаку, иначе потеряют не только должность, но и голову.

– Тогда иди! Спасайся! А я вернусь. Если бы Стэйн знал о том, что Лейф жив, то не пожалел бы и жизни, лишь бы спасти его. И уж точно не оставил одного. Единственное, что у меня есть, – это память и жизнь, и я рискну всем. Это малость, чем я мог бы отблагодарить Стэйна.

Крис решительно вздернула подбородок и развернулась. Не дожидаясь ответа, она быстро пошла наверх. Постепенно свет от лампадки, которая осталась у Агнетты, затухал, пока не исчез совсем. Миновав пару крутых поворотов, Крис остановилась и уставилась в темноту. Решить‑ то она решила, теперь нужно подумать, как вернуться, чтобы не подставить Агнетту. Как объяснить свое отсутствие?