Глава 7. Бешеный слон

– Так! – Алиса по-деловому посмотрела на Ольгу. – Пора уже перейти к конкретике. Что вас гнетёт на самом деле?

– Сразу существенный вопрос! – Начальница подхватила нужный тон. – Мне нужна суть принципов, на основании которых вы толкуете сновидения.

Алиса ждала этого. Она знала, что Ольга Николаевна давно в курсе ее хобби. Полгода назад к Алисе обратился зять Ирины Георгиевны по поводу своего навязчивого сновидения. А уж если кто и был «верным оруженосцем» своего начальника, так это заведующая кабинетом.

– Во-первых, никаких сонников! – начала отвечать Алиса. – Только элементы психоанализа, гуманистической психологии и собственные соображения, во многом опирающиеся на «соображения» Грота^[25].

– Что-то слышала об этом философе, – честно призналась начальница. – Но не более того…

– Он предложил естественно-научный подход к толкованию сновидений.

Алиса сделала паузу, решив, что Ольга попросит рассказать о Гроте. Но та молчала. И гостья продолжила:

– Причем сразу предупреждаю клиента: «Я кандидат философских наук, а не профессиональный психолог, и наше общение является своеобразным экспериментом, в результате которого вы получите информацию, к которой можете и не прислушиваться, так как это только интерпретация».

Во-вторых, я сама клиентов не ищу, работаю по рекомендации, и только с людьми, которых мучают кошмары или навязчивые сновидения, а также с теми, кому кажется, что у них паранормальные видения.

– Так! Значит, с паранормальными видениями тоже работаете?

– Работаю, но не перебивайте! В-третьих, я оставляю за собой право не заниматься с человеком, как бы ему этого ни хотелось, особенно если есть подозрение, что он психически нездоров. Я предпочитаю иметь дело с нормальными людьми, которым просто нужно объяснить, что с ними происходит. Поэтому, подобно психологу Карлу Роджерсу^[26], я и называю тех, с кем работаю, «клиентами», а не «пациентами».

– А они вас – Толковательницей сновидений! – не замедлила подчеркнуть свою осведомленность заведующая кафедрой.

– Иногда! Если им так хочется! – улыбнулась Алиса. – Но дайте же сказать о самом главном!.. Денег и подарков я не беру. Однозначно! И еще, перед тем как ко мне прийти на сеанс, человек должен написать два «рассказа»: один под названием: «Мой день перед сновидением (видением)», второй – «Мой сон (видение)». Причем нужно подробно, в деталях, описать все события, мысли или явления, включая состояние здоровья. Сначала я читаю, а потом решаю, буду ли работать с человеком. Если принимаю положительное решение, то далее мы общаемся, беседуем… Я задаю нужные вопросы, иногда неприятные для клиента. Если вы, Ольга Николаевна, хотите быть моей клиенткой – пишите!

– Я не хочу быть клиенткой. Речь не обо мне! – обескуражила толковательницу Ольга и сразу, чтобы та не успела опомниться, продолжила: – Какова в ваших экспериментах роль Иванова и Петрова?

– Вы и об этом в курсе?

Начальница лукаво улыбнулась…

«Хитрая тетка! Мораль читала… Экзамен устроила на предмет моего отношения к жизни!» – подумала Алиса и, осуждающе покачав головой, со значением произнесла:

– Это мои оруженосцы…

– Прошу, не обижайтесь! – В голосе Ольги зазвучало извинение.

– Хорошо! – сказала Алиса. – Иногда для того, чтобы понять, что с человеком происходит, нужно реконструировать его сон. Например, снится клиенту двор детства, в котором разворачивается кошмар… Для реконструкции важно побывать в том дворе наяву, сфотографировать его, а при необходимости и поговорить с родственниками или людьми, знавшими клиента в детстве. Иногда для реконструкции требуются и другие мероприятия. Всем этим занимаются Гоша и Кеша.

– Сразу просьба! В нашем случае – им ни слова!!!!

– Ольга Николаевна! В сфере моего хобби вы мне – не начальник. Я принимаю решение о реконструкции, когда это необходимо. Я не знаю характера вашей просьбы. Очень может быть, что вообще не смогу помочь.

– Давайте вы будете принимать решение после того, как все поймете…

– Более того, если я приму положительное решение, вы должны быть готовы к тому, что я не буду делать скидку на ваш статус. К тому же на каком-то этапе общение со мной может показаться некомфортным… Это тоже часто происходит.

Ольга молчала. Алиса подумала, что, если она начнет снова «тянуть резину», придется уйти. Пауза длилась довольно долго. Наконец хозяйка встала, зябко поежилась, накинула на плечи шаль и сказала:

– Еще не прошла простуда… Однако меня еще кое-что волнует… Зачем вы занимаетесь всем этим? Толковать сновидения?!! …Что нового могут рассказать «клиенты», кроме как о своих бредовых фантазиях… Вам что, нужны чужие проблемы? – Начальница смотрела Алисе прямо в глаза. – Или люди нужны как подопытные кролики? Вы пишете докторскую диссертацию по психологии? Втайне от кафедры?

Толковательница спокойно улыбнулась:

– Вопрос понятен… Не беспокойтесь! Когда я решу пустить свои наблюдения в научный свет – вас проинформирую первой.

– И все-таки? – не унималась начальница. – Зачем?

– Два аспекта. Первый связан с выводом Грота о том, что сновидения могут дать отдельный материал для анализа ошибочного мышления, заблуждений ума^[27]. Так сказать, научный интерес к расследованию. Второй – банальный: человеческое участие. Вы не представляете, как бывают напуганы люди…

– Хорошо представляю! – Ольга на секунду замолчала, потом продолжила: – Поэтому обещаю, при любых обстоятельствах… В общем, ничто не повлияет на наши профессиональные отношения! – И тихо прошептала: – Ужас!!! Трудно рассказывать! Сейчас возьму себя в руки… Помните, не так давно, я попала в больницу в предынфарктном состоянии?

– Да! – Алисе стало не по себе: что же такое ей хотят поведать? Она поняла, что ситуация серьезная, и… быстро приняла решение. О чем тут же сообщила Ольге: – Хорошо, постараюсь помочь, если смогу! Вводите в курс дела.

Начальница глубоко вздохнула, помолчала и стала рассказывать:

– В прошлом семестре я преподавала философию менеджмента на четвертом курсе. В этом учебном году мне попался поток, на котором преобладали девушки. Тем заметнее среди них был массивный студент, очень высокого роста. Сидел он на первой парте, прямо передо мной, и я имела возможность каждый раз видеть перед собой его большую голову со скошенным лбом и мясистым носом, который, казалось, был продолжением лба. Молодой человек показался мне очень некрасивым. Красивыми у него были только уши: маленькие, изящные. Но и они на его своеобразном черепе выглядели нелепо. К довершению всего он очень неуклюже двигался, имел огромные руки с толстыми, короткими пальцами. Даже было удивительно, как эти пальцы удерживают ручку. Тем не менее лекции он записывал. Занятия не пропускал, но отвечал редко. Потому что, когда на это решался, медленно «выдвигаясь» из маленького для него аудиторного стола, девицы стразу же оживлялись и обязательно раздавался задорный женский голосок:

«Давай, Слон! Не дрейфь! Ты крут!..»

«Слон» (фамилия его была Жилейкин) покрывался краской, щеки его надувались… Какое-то время он молчал, справляясь с невероятным смущением, потом начинал бубнить.

«Непонятно! – хором верещали девицы. – Давай членораздельно!»

При слове «членораздельно» аудитория начинала хихикать. «Слон» посылал в аудиторию ненавидящий взгляд, комкал фразы, наконец садился, весь покрытый потом. Я, конечно, девиц сразу одергивала. Но отвечать для Жилейкина было сущим мучением, поэтому я часто давала ему письменные задания, с которыми он справлялся хорошо, можно сказать творчески: изучал учебники или информацию из Интернета и «пересказывал» ее потом своими словами. Иной «пересказ» было забавно читать…

В общем, Жилейкин вызывал у меня жалость. Но одновременно мне почему-то хотелось, чтобы он пересел от меня подальше. Взгляд у него был настораживающий: исподлобья, пристальный и какой-то вопросительный.

Как-то раз я даже к нему обратилась:

«Вы хотите меня о чем-то спросить?»

Он «уронил» свой нос, сверкнул маленькими глазками и буркнул:

«С чего… вы взяли?..»

«Вот неуклюжий человек! – подумала я тогда. – Либо недоумение вызывает у людей, либо насмешку».

И это была, пожалуй, единственная мысль относительно Жилейкина. Внимание он особенно не привлекал. Лишь вызывал странные ощущения, на которые я не очень обращала внимание. Этот поток у меня ассоциировался с Арнаутовой. Была там такая девица: маленькая, пучеглазенькая с большой головой и громким голосом, норовившая все время, как мне казалось, вывести меня из себя. Именно она больше всех дразнила «слона», как, впрочем, и многих других.

Во втором семестре занятия у меня заканчивались поздно. По этому поводу я не переживала, так как живу рядом с вузом. В тот вечер падал снег, был легкий морозец. Деревья в зимнем наряде придавали вечеру очарование. Фонари – таинственность… К моему подъезду можно подойти двумя путями. Один – долгий по асфальту, мимо других подъездов, другой – короткий, через двор, имеющий вид небольшого пустыря с детской горкой на краю. В дождь там грязно, летом – пыльно… А зимой народ протоптал узкую тропинку в снегу. По ней я и шла, вдыхая морозный воздух, находясь в лирическом настроении.

И тут неожиданно я услышала за спиной хруст снега. Сначала мне показалось, что причина этого – мои собственные шаги. Но, прислушавшись, поняла: за мной кто-то идет, причем буквально «дыша в затылок». Ощущение жуткое. Я ускорила ход, но преследователь не отставал. Продолжалось это несколько минут. Они мне показались вечностью. В результате у меня сдали нервы, я побежала. Сумка моя била меня по боку, я судорожно прижала ее к себе. Но это не помогло – в сумку кто-то вцепился… Я закричала, остановилась, резко обернулась… Передо мной, дыша перегаром, стоял плюгавенький оборванец, видимо бомж, который при виде моего испуганного лица скорчил зверскую рожу и еще сильнее вцепился в сумку. Я с силой ее рванула, он отпустил. Затем резко бросился на меня…

Рассказчица перевела дух и вдруг произнесла:

– И взлетел в воздух!!!

– На крыльях? – засмеялась Алиса и тут же пожалела, что пошутила. Лицо Ольги было очень серьезным.

Но ее не услышали… Начальница полностью погрузилась в свой рассказ.

– Изумлению моему не было предела: прямо на уровне моей груди болталась его голая нога, с которой слетело что-то вроде сапога… Затем бомж, словно на соревнованиях по фигурному катанию, проделав в воздухе пируэт, оказался в сугробе… И сразу помчался прочь, не оглядываясь… Рядом со мной стоял Жилейкин. Я была в шоке. Наконец студент, переминаясь с ноги на ногу, произнес:

«Надо было так… За шиворот… Я все видел!»

«Что ты тут делаешь?!»

«К другу шел!» – пробормотал Жилейкин, повернулся и быстро скрылся в темноте.

Я даже не успела его поблагодарить. Простояла несколько минут, отдышалась и пошла домой… Потом на занятиях подошла к нему, чтобы все-таки сказать слова благодарности. Я не из тех некомфортных людей, которые норовят при разговоре очень близко подойти к собеседнику. Пределы допустимой зоны не нарушаю. Тем не менее я отметила, что Жилейкин при моем приближении отступил на шаг, склонил голову и насторожился. Я поняла, что он не хочет, чтобы я афишировала инцидент. Поэтому ограничилась мягким:

«Спасибо…»

Он пристально посмотрел на меня, и в его маленьких глазках, сделавшихся буравчиками, опять промелькнул немой вопрос, который тут же сменился деланым равнодушием.

«Да, чего там… Нашли героя…»

Я, конечно, героем его не считала, но за то, что он оказался в нужном месте в нужное время, была ему очень благодарна.

Общение мое с этим потоком далее проходило обычным образом: я читала лекции, студенты слушали с разным вниманием. Жилейкин отвечал теперь только письменно – я шла ему навстречу, и последнее было лишь единственным отличием.