Глава 8

Идет дождь. Винни ждет перед зданием старшей школы Цугута-фоллз: за ней должен заехать Дэриан. Он настаивал, ведь у нее день рождения. Она согласилась, ведь это всегда лучше, чем местный автобус.

Винни ждет у школы в одиночестве. Она одна из шестнадцати учеников, которые не посещают усадьбу Воскресенингов после обеда, и единственная школьница, бросившая их тренировки против своей воли. То есть не потому, что мечтает однажды уехать из этого города. Остальные или уже уехали, или держатся вместе, особым кружком. Они спят и видят, как свалят из Цугута-фоллз, чтобы забыть мир светочей навсегда. Уж они бы ухватились за бланк мисс Морган и заполнили его без промедления.

А вот у Винни не было ни дня, когда ей хотелось бы уехать. Что касается Дэриана, он решил уехать через несколько лет после ухода отца. В отличие от Винни, он никогда не хотел быть охотником. У него была бюрократическая мечта: однажды возглавить клан Средансов и стать членом Совета светочей. Но папиными стараниями этой мечте не суждено сбыться.

Изгойство – даже временное – ставит крест на карьере в Совете навсегда. Если правила охотничьих испытаний очень кстати не упоминают изгоев, правила для вступления в Совет светочей предельно, до боли ясны.

И вот Дэриан отправился во внешний мир в надежде отыскать свое место там. Но после первого же семестра в Университете Херитедж он вернулся. Даже если он на всю жизнь останется мальчиком на побегушках в Совете, все равно ему лучше здесь, в том мире, который он знает. Дело светочей будет определять его личность до конца дней. Он всегда будет преданным до мозга костей.

«Культура гуще крови» – так говорил о кланах папа. И хотя Винни неприятно это признавать, своя правда в этом есть.

Винни и сама преданна насквозь. Цугута-фоллз – это все, что она когда-либо знала. Борьба с кошмарами – это все, чем она когда-либо мечтала заниматься. Ну и ладно, что другие рвутся из города. И даже мило, что мисс Морган видит в ней потенциал художницы. Но Винни предначертано быть здесь.

А вот и Дэриан на старом белом «Форде-Рейнджере» Эндрю. Наконец-то! Воздух наполнен моросью, и волосы Винни уже промокли насквозь. И джинсы, и худи. Новую куртку она в панике запихнула в рюкзак. А вдруг кожа портится от воды? А вдруг именно эта вещь испортится? На всякий случай Винни решила ее снять.

Дэриан останавливается рядом с Винни, тормоза скрипят.

– Это на тебе очки, которые мама подарила? – спрашивает он, как только Винни распахивает пассажирскую дверь. Кожа у него землистая, без кровиночки. Это может значить только одно: сегодня работа на Драйдена Субботона далась особенно тяжело.

– Да, – вздыхает Винни, падая на сиденье. Рюкзак тяжело плюхается ей на ноги.

– Ходи лучше в старых.

– Не могу, – второй раз вздыхает Винни и сдергивает с себя очки. Новые линзы покрыты дождевыми капельками. – Мама очень расстроится. А что, прям ужасно?

Дэриан не отвечает. Лишь поправляет свои собственные очки на крючковатом носу. Ему, в отличие от Винни, достались от предков средиземноморские волосы Средансов: такие темные, блестящие и густые.

– Открой бардачок, – говорит Дэриан, сворачивая на главную улицу, которая разрезает Цугута-фоллз пополам.

Дождь разогнал прохожих, тротуары пусты. Слышно только, как дворники рассекают по стеклу пикапа.

И все вокруг серое.

Винни подчиняется. С легкой улыбкой на губах она быстро открывает бардачок. Надо сказать, Дэриан – ходячая сводная таблица с цветовой разметкой: он организует все, до чего дотягивается. Каждая вещь у него в своем чехольчике, для каждого предмета экстренной необходимости есть свой уголок (будь то спички, перекус или даже молоток для стекла на случай, если пикап окажется под водой).

Из него бы вышел заправский Четвергссон, чей семейный девиз: «Всегда наготове. Никогда без плана».

В одной из ячеек упорядоченного перчаточного ящика угнездилась крошечная коробочка серого бархата. Слишком маленькая для ручек, маркеров или скетчбука. «Все чудесатее и чудесатее». Винни вытаскивает и открывает ее, рассматривая при скудном свете мглистого дня.

Из коробочки выглядывает медальон: полумесяц и звезды, оттиснутые на матовом золоте. Символ светочей. А когда она расстегивает кругляш размером с ноготь большого пальца, находит там фотографию Дэриана с одной стороны и собственную с другой. Фотографии старые – ей тогда было восемь, ему тринадцать.

Она пытается улыбнуться. Она правда хочет, но выходит какая-то гримаса. И Винни бросается в слезы. Не просто плачет – икает и сотрясается от рыданий. Дэриан заруливает на парковочное место перед булочной Оделла Среданса.

– Господи, да что случилось? Винни, ты чего? – Он тянется к ней через сиденье, но Винни не переносит прикосновений, когда плачет.

– Я… (Ик!) иду… (Ик!) на испытание сегодня…

Дэриан, кажется, ничего не понял. Он хмурится, глядя на Винни, и сдвигает очки на лоб.

– Что-что ты делаешь?

– Я иду на испытание сегодня! – на это раз практически вопит она.

Потом тоже снимает очки и прячет лицо в ладони.

Как же стыдно! Она ведь не плакса. Но почему-то просто не может остановиться. Даже чувствуя, что Дэриан застыл рядом с ней. Замер, словно вамп, выслеживающий добычу. Замер, словно брат, не представляющий, что сказать младшей сестренке, бьющейся в истерике.

После нескольких минут глотания слез под щелканье дворников Винни удается взять себя в руки. Она вытирает глаза и шумно сморкается в салфетку, предложенную Дэрианом.

А он очень мягко, будто боясь ее напугать, переспрашивает:

– Значит, ты сегодня идешь на испытание. А тебе разве можно?

– Бождо. – Винни сморкается. Потом рассказывает, как проверяла «Свод правил» – даже скопировала соответствующие страницы. Любой светоч может принять участие в испытаниях в месяц своего шестнадцатилетия, но шанс только один. Провал означает конец карьеры охотника до того, как она успеет начаться.

Дэриан в растерянности. Его пальцы – на среднем кольцо, такое же, как у Эндрю, – начинают постукивать по рулю.

– Маме надо сказать.

– Так она меня не пустит.

– И пожалуй, правильно сделает… – Он вздыхает и придвигается к ней, подтягивая одно колено на сиденье. – Вин, люди вообще-то иногда погибают на этих испытаниях. И это те, у кого за плечами годы тренировок. Ты же сама видела, что кошмары могут сделать с человеком.

Винни снова сморкается, потом смотрит на мятую салфетку, зажатую в кулаке.

– Дэриан, ты же знаешь, это все, чего я когда-либо хотела, – говорит она очень тихо. – И у меня единственная попытка. Если я не смогу сейчас, не смогу никогда.

Его губы сжимаются, а кожа вокруг них бледнеет, и Винни знает, что сейчас он думает о собственной похороненной мечте. Она бы постыдилась своих слов, если бы ее единственной заботой сейчас не было его убедить.

– Плюс, – продолжает она, – если у меня получится стать охотником, это поможет нам всем. Тебе, мне, маме. Светочи приняли бы нас обратно. Нам не пришлось бы ждать еще шесть лет до конца идиотского наказания.

Губы Дэриана сжимаются еще плотнее, он не произносит ни слова. И неудивительно: крыть-то нечем. Быть охотником в Цугута-фоллз значит иметь влияние. Большое влияние. Достаточное, чтобы с тобой считались в Совете.

И в клане Средансов тоже.

Он надвигает очки обратно.

– А маме ты как собиралась объяснить, где ты будешь?

– Да я думала улизнуть просто так, без объяснений.

Он сверкает глазами.

– А потом заявиться разодранной и грязной в три часа ночи? Так не пойдет. Ты не забыла, что лес опасен для нетренированного светоча? Это первое, чему нас учат, Винни.

– Я не совсем нетренированная. – Винни сжимает челюсти. – Я тренировалась сама.

Взгляд Дэриана становится подозрительным:

– Как давно ты начала это планировать?

Она теребит салфетку:

– Некоторое время назад. – «Сразу же, как нас вышибли». – Первое испытание – самое легкое, Дэриан. Все, что мне нужно сделать, – это убить одного кошмара. И когда я с этим справлюсь, смогу перейти ко второму испытанию, в эти выходные…

– Когда справишься? – повторяет он. – Уж скорее если.

Винни отрывает уголок салфетки. Она пропускает слова Дэриана мимо ушей.

– Когда я справлюсь, я перейду ко второму испытанию – пережить ночь в лесу. Потом к третьему, что бы там ни было.

Она пронзает его острым взглядом:

– Может быть, ты прав. Может быть, это «если», а не «когда». Но я должна хотя бы попытаться, Дэриан. Подумай, что бы это значило для нашей семьи! Снова иметь в ней охотника – доказать нашу верность клану. Доказать, что, если наш папа оказался дианом, это не значит, что мы не оставались верными светочами.

Дэриан кусает губу. Винни замечает: ее аргументы начинают на него действовать.

– Неужели тебя устраивает таскать кофе Драйдену Субботону? Устраивает, когда он орет, что хотел двойные сливки?

– Нет, конечно. – Теперь он таращится на залитое дождем стекло.

– Вот видишь, а меня не устраивает курс живописи в Херитедже! Дэриан, меня в школе дразнят «колдовской шпионкой» и «диановым отродьем». Каждый день, понимаешь?

– Кто? – Он поворачивается к ней. – Кто тебя дразнит?

– Да все! Я даже сегодня это выслушивала. – Отчего-то она снова расплакалась. – Наша жизнь – сплошное наказание за папины преступления, и я так больше не могу. Мы этого не заслужили. Мы заслуживаем возвращения к прежней жизни. Мы заслуживаем снова мечтать. Умоляю, Дэриан, помоги мне. Пожалуйста, помоги мне попасть на испытание.

Несколько бесконечных минут не слышно ничего, кроме его осторожного дыхания. Он глядит на Винни, и только линия его плеч выдает гнев брата, готового порвать всех за сестру. И вот, когда Винни кажется, что она не вынесет больше ни секунды тишины, он говорит:

– Ладно, Вин. – Его плечи опускаются. – Я помогу тебе.

– Правда? – почти взвизгивает она.

– Да, хотя, видит бог, мы совершаем ошибку. – Он возвращает ноги на педали и включает передачу. – Испытание начинается в девять, да? То есть на подготовку у нас только этот вечер.

– Спасибище, – начинает она, но он обрывает ее движением руки.

Внутри у него все протестует против этого решения, и в то же время он, как и его сестра, осознает: жить так еще шесть лет просто немыслимо.

Пикап тикает поворотником и ворчит – это Дэриан выруливает обратно на главную дорогу. У Винни опять начинают стучать зубы. Она смотрит на коричневую реку, которая в тумане змеится через город, питаясь водами отдаленного водопада и озера, полного кошмаров.