– Но ведь и это ещё не всё! – вкрадчиво пуча глаза, продолжал Павел. – Среда обитания – это не только Земля, это ещё и вся Солнечная система! Вам не приходило в голову, что, нарушая гармонию в одной её части, можно запустить ответную реакцию в другой? И – на более глубоком уровне?

– В смысле?

– Ну, например, однажды, в знак протеста, может погаснуть Солнце.

– Да что вы говорите?..

– А вы не смейтесь, мой друг! Наши предки недаром поклонялись небесному светилу; они понимали, что жизнь на планете без него невозможна. А современный человек утратил уважение к дарящему жизнь. И эта реакция может оказаться непоправимой. Вот мы и призываем людей к покаянию и возврату к истокам.

– Кто это – мы?

– Ну, я же представился: руководитель организации «Время и стекло». Мы проповедуем экологически здоровый образ жизни.

– Экологически здоровый? Звучит хорошо. Однако при чём здесь стекло? Я где-то слышал, что есть некие стеклопо-клонники, но совершенно не имею представления о них…

– Ну нет! Что вы! – чавкнул снисходительной ухмылкой Павел. – Мы не стеклопоклонники, как вы это назвали. Не стекло! А «истекло». Глагол такой. Пишется слитно. От слова «истечь», «истекать».

– Это как истекают кровью?

– Именно. Смысл названия в том, что времени на Земле осталось очень мало, оно истекло. Закончилось. И нужно прямо сегодня, немедля каяться в грехах и вставать на путь исправления.

Мальцев ещё раз посмотрел на часы. Время действительно истекло! Звонить надо было пять минут назад.

– Простите, вынужден буду откланяться! Меня ждут! – сказал он, но Павел остановил его, слегка тронув за рукав.

– Вы ведь с техникой работаете? Ремонтируете, возможно? – спросил неожиданно.

– Да. А какое это имеет значение?

– Никакого. Просто глаз намётанный. Многое в людях можно увидеть, если смотреть внимательно.

– Да… Конечно же… Всего хорошего!

– Ещё секунду! Визитку мою возьмите, пожалуйста! – Павел протянул Мальцеву прямоугольную картонку с какой-то надписью.

– Ага… Спасибо! Приятно было познакомиться…

И опрометью метнулся в направлении ближайшего укрытия. Для того только, чтобы спрятаться от парочки и позвонить. «С Надей даже словом не перекинулся!» – промелькнуло где-то на краю сознания.

Набрал номер. Долгие гудки продолжались больше минуты, и он отключился. «Проклятье!» – подумал он, чувствуя глубокую досаду на Павла, а ещё больше – на самого себя, и не зная, куда теперь пойти. Внезапно телефон загудел сам. На экране был вызов с фамилии Четвергов. Так был конспиративно обозначен телефон садика.

– Слушаю! – прокричал он в трубку.

– Вы звонили? – знакомый, но очень осторожный голос в трубке принадлежал Жене.

– Я насчёт Ванечки Сидорова…

– Какой, к чёрту, Ванечка?! Я вышла уже! Детей разобрали, взрослые ушли, а мы семьёй сегодня идём в гости, нас тут вдруг мужевы сородичи позвали… Совсем некстати, будь они неладны!.. Я уж на крыльце стояла, когда ты позвонил. Да пока вернулась, отключился уже.

– Так я успею зайти?

– А ты где?

– В районе магазина «Штопор».

– Тогда обойди его так, чтоб стоять с тыла, на тропинке, где деревья. Я буду проходить мимо. Пару минут постоим, больше не получится.

– Понял!

И Мальцев, проклиная себя за общительность, пошёл обходить магазин в поисках указанной точки.

Через две минуты появилась Женя.

– Прости! Снова встретил бывшую жену с этим Павлом, и он увлёк меня разговором. Чувствуется, умеет работать с публикой и дурить голову.

– А я предупреждала… Вляпалась твоя бывшая, похоже!

– Но он безошибочно сказал, что я работаю с техникой! Как понял, не пойму…

Женя вдруг быстро ткнулась ему носом в щёку и сразу же отпрянула.

– Запах! – сказала, улыбаясь. – Лёгкий запах смазки. Мазут…

– От меня пахнет? – растерялся Мальцев.

– Ото всех пахнет. Не волнуйся, запах не противный. Лучше, чем от табака. Просто если у человека обоняние развито, он почувствует! А этот Павел, понятное дело, чувак непростой! Чего только не сделает, чтобы произвести эффект! Ну, бог с ним!.. Да не перебирай ты ногами, как конь взмыленный! Я тебе о важном хотела сказать!

– Да, Жень, слушаю?

– Есть вариант, что муж будет работать в субботу. Возможно! Он иногда работает по субботам. Но никогда заранее не предупреждает, а я не спрашиваю. Но есть кое-какие мелочи, вроде вот этих самых запахов. Не факт, но возможно. В общем, я завтра возьму ключ от чёрного входа с собой. Им никто не пользуется, сниму со связки, а после обратно повешу, никто и внимания не обратит… Вот, если ты не передумал…

– Я не передумал!

– А я, пока ждала звонка, успела решить, что передумал! – в её взгляде мелькнул упрёк. Он резко притянул её к себе и хотел поцеловать в губы, но Женя повернулась щекой.

– Не надо! Я накрасилась – в гости же идём. Помада дешёвая, может смазаться… Подозрительно будет, а перекрашиваться некогда. В субботу ровно в десять утра я тебе позвоню со своей сим-карты. Которую смогу вставить, если только муж будет на работе. Возьми трубку, договоримся. Если нет, жди пять минут – мало ли что?.. Если звонка не будет, сам не перезванивай. И тогда приходи как обычно, в понедельник. Посидим, покалякаем. Всё! Не провожай и не иди за мной, мало ли… Я бегу!

* * *

Дойдя до остановки, Мальцев внезапно понял, что не хочет садиться в троллейбус. Слова Жени резко взбодрили кровь, следовало прогуляться, успокоиться и собраться с мыслями. «Не пойду вдоль троллейбусной линии, – решил он. – Лучше сделаю крюк, прогуляюсь до набережной и вдоль парка».

Погода, однако, к пешим прогулкам не располагала. Чередующиеся морозы и оттепели привели к тому, что дорожки покрылись колючими грязными комьями, которые то с треском ломались под ногами, то скользили, и подошва ехала по ним, пока не натыкалась на следующий ком. Приходилось идти, постоянно балансируя, стараясь случайно не упасть. Через триста метров Мальцев вспотел, но тем не менее шёл, не забывая смотреть по сторонам, попутно думая о недавних событиях.

Мать безошибочно угадала, что он увлёкся замужней женщиной, а Женя, в свою очередь, угадала, что он – не родной сын своего отца. Человека, которого едва помнил, но в отцовстве которого никогда не сомневался. А вчера ещё и Бакланов угадал, что в его жизни появилась новая дама… Мальцев внезапно почувствовал себя подопытным кроликом, на которого каждый смотрит через свою лупу, развлекаясь и оценивая, в то время как он сам никак не может навести порядок в собственном сознании… «Хоть Матеус ничего не замечает, и то уже хорошо, – подумал он, но тут же сам себе возразил – А впрочем, кто ж его знает, служивого?.. Поди, всё видит, молчит только».

* * *

До революции Кудойск был совсем небольшим городком. Увеличился он втрое в предвоенные годы, а затем – ещё в десять раз. Поэтому старого центра в городе практически не существовало. Всё, что было построено до войны и сразу после неё, в последние годы нещадно сносилось; город застраивался заново, омолаживаясь буквально на глазах. Восемь лет назад он пришёл на набережную с матерью, и она после двухчасовой прогулки произнесла: «Город, конечно, стал красивый… Но это – не мой город». А чуть позже добавила: «Больше не приводи меня сюда». Именно после этого она решила перебраться в деревню…

Улица Мичурина. С детства помнились стоящие по обе стороны небольшие деревянные домики. Мать говорила, что люди хлынули в город из деревни после смерти Сталина, и именно тогда застроили этот бывший пустырь. Сейчас на одной стороне улицы стояли новые, не везде ещё заселённые девятиэтажки, другая почти везде была огорожена забором, через просветы в котором виднелись строительные котлованы.

«Но как она могла столько лет молчать о том, что Семён Мальцев не был моим отцом? Неужели ей никогда не было передо мной стыдно? И никогда не возникало желания рассказать? Я бы так не смог!» – в отчаянии думал Мальцев.

А вот Женя. «Я призналась Юрке, что до него были двое. И это было в последний раз, когда я в чём-то признавалась». И тоже спокойно, без угрызений…

«Интересно – это женщины так отличаются от мужчин или это я настолько отличаюсь от окружающих?» Рассуждая, он пришёл к выводу, что не может быть объективен, ведь общение со своим полом и противоположным всегда происходит по-разному. С близкими друзьями он любил выпивать и делиться мыслями; с женщинами, если везло, занимался сексом. А если и не занимался, то стремился к этому. Играл в игру, правила которой приходится придумывать по ходу самой игры. Это задавало поле диалога, совершенно отличное от общения с друзьями. Как тут сравнить?..

Напротив парка когда-то стоял почерневший от старости двухэтажный деревянный дом. Когда он гулял с матерью, на месте этого дома уже была автостоянка. Именно там мать произнесла фразу о «не её» городе. Сейчас вместо стоянки возвышалось нечто псевдостаринное, с куполами, немного напоминающими архитектуру Рима эпохи Возрождения. «Мать бы сюда!» – подумалось с неким ехидством: город ещё раз преобразился. Скоро уже и он скажет, что это не его город; а следом за ним – и те, кому сейчас лет по десять, как Жениным мальчикам.

«До сих пор не знаю, как их зовут. Спрашивал, но сразу забыл…»

Хаос в голове.

«Позвонить, что ли, Бакланову, напроситься на лекцию об устройстве мира? Да я уж, поди, надоел ему за эту неделю?.. Он весь растворился в музыке звёздных сфер, которую ловит своей Антенной, а тут я со своей бытовухой. Ещё ведь и писать что-то затеял! Спасенья нет от этих писателей! Зайду, конечно, но не сегодня…

Скорей бы суббота!»

Сидеть сегодня весь вечер, завтра после работы и утром в субботу, не зная, та самая это суббота икс или просто суббота, невыносимо! Надо пойти домой, попробовать написать рассказ.

О чём? Какой рассказ? Заснуть, убить ночь, чтобы проснуться и пойти на работу. Вот что сейчас требуется!

Впрочем, приняв решение, Мальцев не отменил предыдущее: дошёл, как и собирался, до Центральной площади и уже оттуда направился в сторону дома. Зашёл в магазин. Долго размышлял, взять или не взять в качестве снотворного любимый Зайкиным стаканчик водки? Пришёл к выводу, что взять лучше чекушку. Взял… Но уже от кассы вернулся и заменил её на поллитровку. «Чтоб не думалось, что взял мало…»

Пришёл домой, сварил гречневую кашу, открыл рыбные консервы и под такой ужин потихоньку выпил всю бутылку.

А наутро встал свежий, словно и не пил.