10 глава

«Это лучшая награда», – заключает он, улыбнувшись. Вновь той самой теплой улыбкой, которая согревает самое холодное сердце.

Алекс

Я иду на встречу с противным ощущением пустоты внутри тела, словно там поселилась голодная рыба, жрущая стенки моего желудка. Но на деле я всего лишь решил позавтракать в кафе, где меня ждет Брюс. У этого тела часто изжога – и за столько лет я не привык к этому, столкнувшись с подобной проблемой впервые. Иногда кажется, что лучше вообще не есть, но, как ни странно, от этого всегда только хуже. Комично: с виду такое грозное, сильное и мужественное тело, а внутри такое чувствительное!

А еще внутри есть странное ощущение страха, которое так часто в последнее время посещает не только мое тело, но и самого меня. За все время своей хранительской жизни я научился чувствовать. И сейчас чувство того, что скоро на меня обрушится что-то страшное, – не дает мне чертового покоя. Я не умею паниковать, но кажется, теперь делаю это каждую секунду. Но как мне говорили, без паники нет и проблем. Без паники нет и проблем! Просто без паники!

Но похоже, мои тщетные попытки победить ее замечают даже прохожие, которые странно косятся на меня, словно я иду в костюме клоуна, что, кстати, не так и странно для безбашенного Сиэтла. Я умею не обращать внимание на прохожих, которые так любят резать людей с проблемами своими осуждающими взглядами. Осуждение в их человеческих, но бесчеловечных глазах не может не нервировать. Они что, не понимают, что их видно за милю? Или же они хотят, чтобы их увидели? Другое дело хранители, которые проходят мимо, даже не взглянув – потому что им все равно, они видят одни и те же души сотни раз, знают все тонкости психологии и любят людей, у которых и без их помощи есть комплексы.

Когда я почти подхожу ко входу кафе, останавливаюсь, словно врезаюсь в прозрачную стену. Начинаю тяжело дышать, чувствую, как легкие вот-вот сожмутся внутри и тело просто выплюнет их. Думаю, может, это астма, про которую я читал недавно и так забеспокоился? Не хватало еще мне ходить постоянно с баллончиком, который я наверняка забуду где-нибудь!

Но потом я понимаю, что это паника сыграла со мной в злую шутку. Она проникла в это тело, посеяв себя и расплодив до невероятного количества, заставив меня переживать. Заставив в один миг чувствовать внутри все болезни мира и проблемы. Вот как это происходит… Маленькая паника порождает большую. Поэтому люди так паникуют, когда что-то происходит или должно произойти.

Победив внутри эту злосчастную стерву, я захожу в кафе, в котором мы раз в неделю встречаемся с Брюсом. Только сейчас в голову ударяет мысль, что я знаком с ним тысячу лет, если не больше. Как-то странно, что Венера и его душа, Эмили, перерождаются относительно недалеко. Я об этом не говорил – и вряд ли буду – но эти две девушки почти в каждой жизни вместе: то сестры, то подруги, то самые лучшие враги. В одной жизни они даже убили друг друга – дуэли в те времена пользовались особой популярностью. Именно после того случая в конвейере произошел сбой и жизней семь они больше не встречались, как и я с Брюсом. Мне даже думалось, что он отказался от своей души. Но вот следующая жизнь – и я снова узнал его пошлую улыбку и зеленые глаза среди толпы. Они сами нашли нас – и конвейер вновь запущен. Хотя черт его знает, когда и как он изначально запустился. Но кажется, нас это не особо волнует, если честно.

Брюс сидит, попивая кофе и флиртуя с какой-то девушкой за соседним столиком. Сегодня он даже уложил свои темные волосы, которые совсем недавно собирался к чертям сбривать. Я сажусь напротив него, и тот даже не замечает, ведь увлечен блондинкой, которая мило щебечет ему что-то на ушко. Замечаю ее зеленющие глаза. Боже, он пристал к хранителю!

– Брюс, – негромко говорю я, чтобы привлечь хоть какое-то внимание этого незрелого мужчины.

Друг, даже не посмотрев на меня, прощается с девушкой, обязательно взяв ее номер телефона. Вот же мастак!

– Что, опять симпатичная хранительница? – спрашиваю я, заказав себе кофе, о котором мечтаю все утро.

Брюс попивает какао, в которое всегда добавляет зефир. Никогда не делал так, но обязательно попробую любимый напиток друга, который тот так нахваливает. Но не люблю я изменения, даже такие незначительные.

– Ой, да брось, не все же к Эмили ходить, – подмигивает он. – Кстати, представляешь, пошла сегодня на свидание с каким-то Генри, – скалится он.

– Что, ревнуешь? – ухмыляюсь я.

Брюс хмурится, словно я сказал какую-то чепуху. Но я знаю этого хранителя так долго, что могу анализировать того не хуже, чем Венеру. Ревность в его душе – неотъемлемая часть. Он может ревновать кого угодно, но Эмили – почти само собой разумеющееся.

– Да просто… Просто она так отчаянно ищет любовь, что забывает о самом важном. Ведь ее миссия совсем не в этом… Боюсь, такими темпами она в этой жизни надолго… Или же уйдет из нее, так и не выполнив то, что должна, – уже расстроенно говорит Брюс.

Можно подумать, что у хранителей нет страхов. Наверняка люди бы думали, что мы неуязвимы и похожи на супергероев. Но у хранителей единственный страх – отпустить душу, которая так и не выполнила свою миссию. Мы так переживаем за нее, что забываем кормить свое тело! Так волнуемся из-за душевных ран земных, что готовы постоянно быть с ними и направлять их, словно мамочки. Ведь эти души такие хрупкие, словно хрусталь. И мы живем с этим.

– Ну так ты ведь хранитель. Ты должен помочь, – говорю я с такой простотой в голосе, словно это так легко. Но я знаю, как это сложно. Супер сложно.

Мне приносят кофе, и я сходу делаю первые глотки, которые для меня прямо-таки живительные. Чувствую жизнь внутри, которая просит еды. Делаю второй заказ.

– Опять не ешь? – замечает Брюс, пригубив стаканчик.

Я киваю, не произнеся ни слова. Он тоже знает меня лучше всех. Но не лучше меня самого, это никому не изменить.

– Лучше расскажи, что ты узнал. – Этот вопрос мучает меня все время. И я задал его, приложив столько сил внутри, словно разучился разговаривать. Даже не думал, что говорить бывает так трудно. Словно у меня онемел язык. Но на деле же это просто страх – парализует лучше всех.

Вижу, как Брюс опускает голову. Атмосфера вокруг становится такой тесной, что мне хочется толкнуть воздух. Не люблю это чувство, которое заставляет ощущать себя так неловко, словно после самого неудачного свидания. Я сильно волнуюсь – даже не отрицаю этого, но еще больше меня пугает то, что Брюс волнуется не меньше. От этого сгущаются тучи, которых на небе совсем нет.

– Брюс, выкладывай, – грозно говорю я, а сам чуть в штаны не накладываю от нервов.

Но я хочу обмануть тело. Если не боится душа, значит не боится и тело. Но руки, как на зло, трясутся все больше.

– Слушай, Алекс, это очень серьезно. То, что я узнал, в голове не укладывается… Но это правда. Мастер Кертон имеет правдивые источники. И эта информация стоила мне немало. Но ради тебя, друг…

– Так выкладывай же! – уже выдаю себя дрожащим голосом.

Конечно, Брюс давно понял, как мне страшно.

– Алекс, обещай, что ты не выйдешь отсюда, когда услышишь то, что я скажу тебе. Обещай принять это и жить с этим. И вскоре просто разобраться, ладно?

Меня уже начинает раздражать Брюс, но я себя знаю – скорее всего, я так и сделаю, потому что уже мечтаю сбежать из этого, вроде бы, тесного кафе, в котором так мало людей.

– Брюс! – еще настойчивей сквозь зубы говорю я, сделав глоток кофе, который даже не успокаивает меня. Лишь напрягает.

– Дело в том, что Венера…

Нет. Не может быть. Так вот в чем дело. Вот почему все это ТАК.

***

Венера

Я иду, не оглядываясь назад, словно там не горят самые прекрасные огни города. На ногах каблуки, которые надеваю не так часто, словно сегодняшняя встреча особенная, хотя – это же просто Алекс, который в очередной раз будет вещать мне о тайнах. Кажется, они неисчерпаемы! Но чтобы докопаться до правды, нужно немного терпения.

Алекс отправил мне адрес, где находится кинотеатр, куда он меня пригласил. Странно, я думала, мы будем начинать операцию под громким названием «Марс», а не смотреть фильмы и развлекаться. Или же у Алекса другие планы?

Я почти подхожу к назначенному месту в назначенное время. Эми сказала, что иду по делам бутика – неважно, поверила она мне или нет. Как хорошо, что та с головой окунулась в Генри и у нее нет времени на мою личную жизнь.

Уже закат и Сиэтл приобретает новые краски – живые, чувственные и неповторимые. Я бы стояла так час, пока солнце не спрячется за горизонт, наблюдая за ним, как городская сумасшедшая – с чувством, слезами и любовью. Даже если в этот момент на меня посмотрели бы как на ненормальную, я бы просто отвернулась, вновь заглянув в оранжевые краски, ощутив внутри самое светлое чувство, которому человечество даже не дало название. Я больше никому не позволю заставить меня вновь невзлюбить этот мир, перед которым я так виновата, – даже себе. Ни за что не вернусь туда, откуда пахнет гнилью. Не вернусь в то время, когда мир любил меня больше всех, а я ненавидела его, словно он убивал меня – когда это делала я сама.

Кивнув самой себе, ускоряю шаг, поняв, что опаздываю уже на десять минут. Но Алексу ждать не впервой, ведь так? Так что подождет, не сломится. В противном случае всем расскажу, что он никогда не готовил яичницу. До одного дня.

Повернув за угол, перед глазами сразу возникает кричащая вывеска с подсветкой, которую невозможно не увидеть. Разноцветные огоньки обволакивают своим светом мимо проходящих людей – особенно силуэт мужчины, который стоит, просто смотря куда-то вперед, словно ничего не ждет. Я сразу узнаю эти крепкие плечи и темную шевелюру, в которую так и хочется пустить пятерню, почувствовав мягкий шелк – или же они не такие приятные, как я думаю?

Алекс, конечно же, чувствует мое присутствие, поэтому переводит зеленоглазый взгляд на меня – так целенаправленно и твердо, что это может показаться странным. Но зная, что рядом стоит твой личный хранитель земных душ, все кажется странным. А значит, вполне естественным.

– Почти не опоздала, – пожимает плечами тот, широко улыбнувшись.

Его улыбка – просто олицетворение света и чего-то доброго, приятного. Интересно, я улыбаюсь так же красиво или мой прикус все же желает лучшего?

– Я старалась. Но знаешь, эти малышки сильней меня, – говорю я, показав на красные каблуки, которые, кажется, уже натерли мне мозоли. Черт, забыла про пластыри!

Алекс как-то сомнительно смотрит на мою обувь, что меня немного задевает, но следом сразу же предлагает свой локоть как истинный джентльмен. Я улыбаюсь и принимаю жест, вновь почувствовав тепло его тела и приятный материал костюма. Мне кажется, или я не видела его в неформальной одежде? Ах да, первый день нашего знакомства: кажется, он был в домашних штанах и неопрятной футболке. Как жаль, что тот день я помню размыто, ведь, казалось, это был бред сивой кобылы.

– Я думала, у нас деловая встреча, а ты ведешь меня в кино, – чуть недовольно говорю я, когда Алекс открывает мне дверь. Это он в восемнадцатом веке научился такой галантности?

Кажется, хранителя совсем не смущает мое замечание, словно все идет по плану. Но по какому плану? Может, у него свой?

– Это часть операции… Как там ее…

– Марс!

– Точно. Мы идем на фильм, на протяжении которого главная героиня страдает, ищет себя, мыслит и драматизирует. Ну, если кратко, – пожимает он плечами.

Я смотрю на афишу и понимаю, о каком фильме он говорит. Боже, как я не хотела его смотреть!

– Что? А ты не хотел меня спросить сначала? – возмущаюсь я, отдернув Алекса. Замечаю, что он направляется в зал – значит, билеты уже куплены. – Ты не подумал о том, что я не хочу?

– Я знаю об этом, но…

– Алекс! – перебиваю его я. – Ты же знаешь, как я ненавижу такие депрессивные фильмы. Ты что, не мог придумать что-нибудь повеселей?

Хранитель стоит в ожидании моей руки, которой я больше не касаюсь его, разгоряченная своим недовольством. Его лицо такое непринужденное, будто он совсем не подвластен форс-мажорам и прочим раздражителям.

– Венера, Венера, притормози, – успокаивает меня Алекс, спрятав мои руки, которыми я активно жестикулирую, в свои ладони. Он сжимает их, снова заглядывая в мою душу, заставляя успокоиться. – Давай ты сначала посмотришь фильм – без истерик, недовольства и своего характера, м? Я потом скажу, зачем заставил тебя посмотреть это.

Я надуваю губы как маленький ребенок, думая, тратить ли свои два часа жизни на какой-то фильм, который я должна посмотреть по наставлению своего хранителя. Кажется, он настойчив и очень хочет, чтобы я сделала это. Похоже, это важно.

– Только ради тебя, – делаю я одолжение, вновь взяв того за руку и ускорив шаг.

Слышу усмешку.

– Вообще-то ты, конечно, делаешь это для себя, но ладно – так тоже сойдет. Нам в четвертый зал.

Я иду за Алексом, который движется такой уверенной походкой, будто думал над этим событием ни один день. Хотя, может, это его характер? У хранителей ведь он тоже есть, правда? Алекс уверенный, самостоятельный, умный и все такое. Идеальный мужчина – Эми бы оценила.

– Кстати, Эмили о тебе знает, – шепчу я Алексу, пока мы сидим в зале на красных креслах и ждем начала фильма.

В зале, кстати, людей мало. Видимо, не я одна считаю этот фильм даже по трейлеру никудышным. И что Алекс нашел в нем?

– Как это? – Его зеленые глаза забегали. Видимо, это в его планы не входило.

– Ну, в тот день, когда ты меня проводил, Эмили, оказывается, видела нас. А что мне пришлось делать? Так что ты владеешь соседним магазином от бутика, – пожимаю плечами я.

– Черт, минуту назад я владел кампанией, а сейчас всего лишь магазинчиком в торговом центре, – разочарованно произносит он.

Я давлюсь кока-колой, заметив, как Алекс удобно устроился в кресле. Хотя знает же, что сейчас полетит шквал вопросов.

– Ты что? Чем? – поражаюсь я, пытаясь контролировать голос.

Но тут его фигура растворяется в темноте, в которой почти ничего не видно, кроме главного экрана, где крутят рекламу.

– Фильм, Венера, начался, тише! – удерживаясь от смеха, грозит мне Алекс, рукой немного прижав меня к креслу, которое оказывается очень мягким. Я поддаюсь ему и устремляю все свое внимание на фильм, надеясь, что он будет лучше, чем мне кажется, и что я не утону в депрессии после просмотра. Хотя где мне тонуть, когда рядом такой спаситель?

На протяжении всего фильма я почти не разговариваю с Алексом, погрузившись в довольно мрачную и депрессивную обстановку фильма, пытаясь иногда отвлекаться от нее, боясь ощутить те ужасные чувства, которые испытывает героиня. Кажется, я никогда не смотрела настолько мрачные фильмы, где события начинаются со смерти близкого человека девушки, страдающей какой-то маниакальной любовью к депрессиям. Самое страшное, что она даже не пытается побороть свое состояние. Она лишь начинает ненавидеть мир и все вокруг, словно ничего больше не имеет значения. Девушка ненавидит даже себя, свою прекрасную внешность – так и хочется дать ей пощечину, чтобы она опомнилась. Но внутри лишь сожаление и желание просто обнять героиню с большого экрана. Особенно когда она отталкивает друзей и близких, решив, что они ей не нужны. Она нуждалась в них, но предпочла одиночество, будто думала, что это спасет ее. Но, к сожалению, лишь погубило. Моих слез было не остановить, когда героиня кончает жизнь самоубийством, не думая ни о ком – ни о родных, ни о друзьях. А самое главное – она не думает о себе. Ведь жизнь всегда идет вперед. Видимо, она не верила в это.

Когда в зале включают свет, я вижу заинтересованные глаза Алекса, который смотрит на меня, чего-то ожидая – будто сейчас я расскажу ему анекдот! А я лишь вытираю горячие слезы с щек, думая о том, в каком состоянии мой макияж. Надеюсь, панда отменяется, а то я забыла даже взять тушь для ресниц, не ожидая, что фильм заставит меня плакать.

– Даже ни слезинки, – фыркаю я, увидев сухое лицо Алекса. Хотя вряд ли его это трогает. В конце концов, сколько он пережил моих истерик! Но я убираю с лица непонимающий взгляд, увидев в его лице сожаление – значит, он не такой и бесчувственный.

Мы выходим из кинотеатра почти без слов. Я пытаюсь переварить фильм и его смысл, но кажется, кроме боли, этот он ничего мне не принес. Или же я слишком узко мыслю?

– И что ты думаешь? – спрашивает Алекс, все еще не убирая интерес с лица. Ему и вправду что-то нужно от меня.

Я задумываюсь и подхожу к зеркалу, чтобы поправить макияж. К счастью, все не так плохо – немного подтерла тушь под глазами и подкрасила губы. Единственная проблема это красные глаза, но и это скоро уйдет.

– Тебе подробный отзыв или можно в двух словах? – спрашиваю я, последовав за Алексом, который идет к выходу из кинотеатра – на темную улицу, освещенную фонарями, под которыми я так часто гуляю.

– Не паясничай, – нахмурившись, отвечает Алекс. – Это важно – что ты скажешь?

Я снова задумываюсь, словно впервые даю отзыв на фильм. Кажется, он впечатлил меня, ведь слезы может вызывать не каждое кино. Но с другой стороны, я не поняла смысла и к чему были все эти страдания героини, если в конце она бессмысленно умерла, так и не обретя себя? Может, режиссер хотел показать, к чему ведет такая депрессия? Или хотел передать значимость таких ситуаций?