А вот механик-водитель Т-34 Андрей Васильевич Захаров, родом из Башкирии, недалеко от Стерлитамака, рассказывает: «Перед войной колхоз встал уже на ноги, стали получать хорошие урожаи и уже столько привозили зерна на трудодни – завались. К тому же держали свиней, коров, лошадей, кур, овец, все в колхозе было. У каждого колхозника было по две коровы, теленок. Мы еще шесть овец держали, поросят. Так что у всех полный двор скотины, а сейчас все так перевернули, мол, всегда голодали. Кто работал, никогда не голодал. К тому же отец был и охотник, и рыбак. Рыбы столько было в речке – уйма, а сейчас ничего нет… Зайцев было тьма, и он на них петли ставил. Принесет, мать ругается: «Куда ты их столько носишь?» Так что жили хорошо»²⁵.

Не менее радужные воспоминания о довоенной поре осели и в памяти летчика-истребителя Александра Федоровича Хайла²⁶, отец которого был «железнодорожным машинистом. В то время это была очень престижная работа. Когда он уходил в отпуск, ему предоставлялись билеты в мягкий вагон. Смутно помню – пацан же был, но получал он, кажется, 160 рублей. Тогда воз яблок стоил 80 копеек. Мясо тоже в копейках: 30 или 50 копеек за килограмм. Жили мы хорошо»²⁷.

Полагаю, память слегка подводит Александра Федоровича. Конечно, машинист получал несколько больше, но ненамного. А вот воз яблок… Наверное, год был уж слишком на них урожайный.

Но не всем так везло. Вот как вспоминает довоенное «изобилие» мой дважды земляк летчик-штурмовик авиации Балтийского флота будущий Герой Советского Союза Батиевский: «В 1932 г. голод, отец отнес в «Торгсин» награды деда за войну с турками: Георгиевский крест и медаль «За храбрость», серебряные полтинники и принес два мешка муки, потому и выжили. Еще благодаря корове и запасу старого меда, мед ведь не портится»²⁸. Почему земляк дважды, спросите? Во-первых, Алексей Михайлович, как и я, с Полтавщины – уроженец села Городище, во-вторых, окончил Ейское военно-морское училище летчиков им. И.В. Сталина, а в этот город на берегу Азовского моря переехали из Украинской ССР мои родители, когда я подростком ушел из отчего дома учиться.

О тех страшных годах голода в Поволжье и на Украине хорошо помнил мой отец, 1928 г.р. Как им, детям, не разрешали садиться рядом с окном, особенно вечером, чтобы не вытащили с улицы. Не спрашивайте – «зачем?» Случаи пропажи детей не были чьей-то выдумкой или исключительной редкостью. И это тоже правда тех лет.

Итак, одни голодали, а другие и не подозревали об этом, ибо в газетах и кинохронике одни трудовые победы, достижения. «Мы жили, как короли в Англии в своем Кингисеппском районе, – делится картинками предвоенных лет Иванович Сергеев Александр, который во время войны летал стрелком на штурмовиках Ил-2 и бомбардировщиках Пе-2 (всего свыше 200 боевых вылетов). – Ведь у нас был рыболовецкий колхоз, и поэтому было много рыбы… Рыбы было столько, что у нас в деревне ею огороды удобряли. И из-за этого вот такие большие помидоры вырастали»²⁹. И это тоже правда. Только не вся. И от бесхозяйственности ли одной такое было возможно? Не знаю, нет ответа.

Кстати, школьное образование накануне войны стало отчасти платным. «7 классов, если заканчиваешь, то за них плата не взималась с учащихся, а вот если 8-й, 9-й и 10-й классы нужно было платить 150 рублей», – делится своими воспоминаниями будущий офицер-пехотинец, Герой Советского Союза Петр Семенович Бочек. Пошел в ФЗУ³⁰ вместе с братом. «Три раза в сутки кормили бесплатно!.. И никакой оплаты, а так ведь надо было за каждого платить, выходило почти 600 рублей за двоих. А в то время на 600 рублей можно было купить хорошую корову, исключительную. Вплоть до того, что и лошадь можно было купить. Отец на 9-м заводе [военном] получал, как химик, рублей 600 – 620. Короче говоря, если бы у него не такое семейство было оглоедов, то он бы мог жить по-человечески, но такую ораву прокормить, как бы он ни хотел, просто невозможно».

Хлеб в булочной, например, в Минске можно было купить по цене от 85 коп. за буханку до 2 руб. за белый каравай. Весовой рис приобретался из мешка за 5.90 за килограмм, вермишель – 4.30, сахар-песок – 4.45 руб. Довольно дорого обходилось растительном масло – 14.40 за литр. При этом сало свиное можно было купить где-то за 5 руб. за килограмм, его в основном и использовали для приготовления пищи. Побаловать себя и семью бутербродом со сливочным маслом можно было за 25 руб. 25 коп. за 1 килограмм. Явно, не всем по карману, а потому, как и колбасу, в основном приобретали к праздникам или семейным торжествам. При этом килограмм вареной колбасы стоил 13 – 15 руб., а полукопченая обходилась уже в 18.50. Как правило, мясо покупали на рынке, поскольку холодильников в магазинах, особенно в провинции было немного. Причем свинина стоила дороже говядины: ведь промышленных комплексов по откорму тысяч свиней тогда еще не было.

Недешевы были и молочные продукты: молоко 2 руб. за литр, сметана в разлив 8.65 за литр. А вот сыр – это уже во истину дорогое лакомство: от 10 до 23 руб. за 1 килограмм. Цена на овощи зависела от сезона, но в среднем килограмм картошки обходился в 90 копеек, капусты – в 1 руб., лука – 2.10.

Оплата коммунальных услуг, особенно, если ты жил в отдельной однокомнатной квартире, что, как сами понимаете, было редкостью, представлялась для работающих вполне посильной, но далеко не копеечной – около 23 – 25 руб. в месяц при наличии придомовой котельной (горячей воды, разумеется, не было, в лучшем случае топили титан, сам это в детстве делал). Электроосвещение – пара лампочек – обходилось не менее чем в 5 руб. в месяц. Ну и отдельную статью расходов составлял керосин, на котором готовили пищу, – от 3 до 5 руб. в месяц³¹. Керогаз был практически в каждой семье. А сегодня спроси – это что за зверь? Далеко не каждый и ответит. Помню, как меня на одной из лекций поразили аспиранты, из которых только один правильно ответил, что такое элеватор. Остальные же в основном сказали, что это слово у них в первую очередь ассоциируется с лифтом. Таковы они плоды современного просвещения, и всеобщего прогресса в области изучения английского языка.

Конечно, природа человека такова, что с годами плохое забывается, а память услужливо отбрасывает все плохое, трагическое, особенно после того, что еще предстояло пережить тогда этим еще совсем молодым ребятам. Что они в итоге и проделали. Поэтому и картина выглядит довольно радостно: была молодость, было здоровье, был кусок хлеба и крыша над головой. Чего не жить-то? Чего не радоваться?

Служить шли многие, как на праздник. Провожали в армию всем коллективом, гуляли подолгу, и с ребятами-однолетками, и с соседями. Сам помню, как провожали всем селом в армию младших братьев отца. Фронтовик Яков Яковлевич Коваленко: «Заботливо отнеслась администрация фабрики, подарив мне хорошие сапоги. Дали родителям дров и угля, который привезли в полуторке ГАЗ»³².

В октябре 1938 г. курсант летного училища Виталий Иванович Клименко поехал на родину. Перед отпуском съездил в Харьков и заказал «себе обмундирование по своему вкусу, чтобы было красиво». В общем, шили себе не курсантское, а командирское обмундирование из дорогой ткани, с соответствующим широким ремнем, бляха – со звездой и портупея! «Кроме того, мне дали отпускные! В то время это были приличные деньги, мы могли шикануть!» Судя по количеству восклицательных знаков в рассказе ветерана – это действительно было круто, раз такие эмоции сохранились и через несколько десятков лет. Видимо, в то небогатое время количество денежных знаков, депонированных в курсантском кармане, действительно позволяло чувствовать себя другим человеком.

А ведь прошел всего год, и молодой местечковый паренек устраивает дома «большой прием для друзей с выпивкой и отличным столом. Потом были встречи с друзьями в единственном ресторане г. Суджа». Ну, кто платил за все это роскошество, полагаю, понятно³³. [Да, кто теперь в стране не знает название этого городка.]

«А по выпуску из училища в сентябре 1940 г. – два кубаря в петлицы, долгожданная форма офицера ВВС. Правда, реглана не выдали, сказали – в полку получишь». Не знал в тот момент Виталий Иванович Клименко, как ему крупно повезло: чего уж тут о реглане тужить? Проскочил…

Ибо дальше случилось немыслимое, страшное, почти что катастрофа.

Приказ наркома обороны Тимошенко³⁴ № 0362 от 22 декабря 1940 г. «Об изменении порядка прохождения службы младшим и средним начальствующим составом в ВВС Красной Армии»³⁵. В соответствии с приказом НКО № 0147 от 1938 г. всем курсантам, оканчивавшим летно-технические школы, присваивались офицерские (или приравненные к ним) звания. «Практика показала, что этот приказ был явно ошибочным и нанес большой ущерб нашей авиации». Получилось, что в частях отсутствует рядовой и младший начсостав, а только командиры, которые имели «право жить вне казармы на отдельной квартире и иметь при себе семью». «В итоге этого создалось явно ненормальной и подрывающее основы военной организации положение», что (внимание!) «наносит величайший вред боевой подготовке летно-технического состава и боеспособности всей нашей авиации». А авиационные части представляют из себя «полугражданские поселки». Далее идет пространное словоблудие: «Наши летчики должны быть лучшими летчиками в мире, летчиками, обладающими высокими боевыми летными качествами. Было бы глубоко ошибочным полагать, что все эти качества придут сами собою во время войны». А «семейные заботы отвлекают его от забот о своем боевом совершенствовании». А по сему необходимо «в кратчайший срок оздоровить нашу авиацию». Так что фраза «Первым делом самолеты…» появилась не на пустом месте.

Все летчики, до командира звена включительно, переводились на казарменное положение, а семьи «выводились» «из района расположения авиагарнизонов». Более того, отменялся принцип добровольного комплектования военно-авиационных училищ, когда туда шли юноши, желавшие служить в авиации, и вводился порядок набора из очередных призывов в армию. Срок действительной службы в авиации устанавливался 4 года.

По воспоминаниям летчика-истребителя Александра Федоровича Хайла, выпускника Чугуевского летного училища, он «окончил это училище одним из лучших… Надо сказать, что окончил я училище сержантом. Мы надеялись, что нас выпустят лейтенантами, нам уже красивую темно-голубую форму пошили, с «курицей» на рукаве. И вдруг пришел приказ министра обороны Тимошенко всех выпустить сержантами! Обидно было настолько, что я, например, никогда не надевал треугольники. Кроме того, нас оставили жить на казарменном положении… Но, например, сержантский оклад был 440 рублей, а у лейтенанта – 750. Ну, хоть стричься не заставили»³⁶.

И несмотря на то, что Александра Федорович являлся инструктором в летном училище и участвовал в боях, первое офицерское звание – младший лейтенант – он получил еще очень нескоро – в начале 1943 г., и то только после повторного обучения в Харьковском летном училище в Алма-Ате.

Как вспоминают ветераны, «…мощнейший удар был нанесен по престижу элиты армии – летчикам» этим злополучным приказом наркома обороны Тимошенко № 0362. Всем выпускникам летных училищ вместо звания «младший лейтенант» или «лейтенант» присваивалось звание «сержант». Летчики с выслугой менее четырех лет переводились на казарменное положение. «Соответственно изменялись и нормы довольствия, оклады, они лишены были права носить ту самую форму с «курицей» на рукаве. Многими это было воспринято как личное оскорбление. Летчики отказывались надевать знаки различия, ходили с пустыми петлицами в знак протеста». В итоге техники-лейтенанты были вынуждены докладывать о техническом состоянии самолета своему командиру – сержанту.

Вот что рассказывает боевой летчик И.Д. Гайдаенко: «В декабре вышел известный приказ наркома обороны Тимошенко. Меня, лейтенанта, командира звена, орденоносца, посадили в казарму! Причем, так как я был командиром звена, меня еще назначили старшим по казарме. Ох, хватил же я, горя с этой срочной службой! Представляешь, приехали из училища лейтенанты-летчики, пришли летнабы, а тут приходит приказ и их разжалуют в сержанты. Мало того, что запихивают в казарму, так еще и звание снимают! Это ж позор перед девушками, знакомыми, родными! Конечно, дисциплина после этого резко упала. Трудно мне было держать эту банду молодых летунов. Конечно, то, что положено по программе летной подготовки, мы выполняли, но летчики ходили в самоволки, пьянствовали. Причем, если на выпивку не хватало денег, то ребята что-нибудь продавали из постельного белья (общежитие летного состава здесь было оборудовано как надо: одеяла новенькие, подушки, простыни). Бардак, одним слово… Думаю, меня здорово спасло начало войны, а то бы посадили меня за недостачу казенного имущества…»³⁷

А вот так это же «мудрое нововведение» прошлось по судьбе Николая Герасимовича Голодникова, который окончил Ейское военно-морское училище летчиков им. И.В. Сталина за три дня до войны. И хотя учился два года, но был выпущен сержантом. Было крайне обидно. Ведь до этого все выходили младшими лейтенантами. «Для нас уже были мерки сняты на командирское обмундирование, но тут вышел приказ маршала Тимошенко…», – делился фронтовик своей болью, не угасшей и через десятилетия³⁸.

Увы, некоторым его коллегам повезло еще меньше – не было этих десятилетий. Иногда те, кто готовились к офицерской карьере, заканчивали военное училище, волею судьбы оказывались не на тех должностях, к которым готовились. «Вместо стрелков летали штурманы, окончившие училище. Летчикам дали звание младшего лейтенанта, а стрелки так и остались сержантами. Были даже стрелки, которым вообще забыли дать звание», – рассказывает о тяжелой, несправедливой доле своих товарищей по Ейскому военно-морскому училищу летчиков Герой Советского Союза Алексей Михайлович Батиевский³⁹.

Многие так и погибли. Не дождавшись заветных кубарей.

Да, так унизить собственных бойцов накануне войны вряд ли было разумно. Но, как утверждают некоторые историки, подобные шаги были вызваны острым желанием некоторых военачальников из НКО сэкономить на авиации, уж больно дорого обходились ВВС и летный состав казне. Вроде бы и понятное желание горе-руководителей, но неужели нельзя было подумать о последствиях подобных решений и их влиянии на моральное состояние летчиков? Ведь это штучные специалисты, индивидуальные бойцы, где готовность идти на риск в бою во многом зависит исключительно от волевых качеств самого пилота. Рядом нет ни командира, ни комиссара, ни особиста. Можно пойти в смертельную атаку, а можно затеряться в облаках… Безусловно, подавляющее большинство выбирали бой. А что касается определенно репрессивных мер в отношении личного состава, то они, якобы, были продиктованы неудовлетворительными, с точки зрения командования, результатами, продемонстрированными ВВС в ходе войны с Финляндией. Я не берусь судить так ли это или нет, но факт такой был.

Как не крути, но все эти «изменения» многих устоявшихся принципов военной службы, которые сопровождались целым рядом мер, увы, явно не всегда продуманных, а зачастую и поспешных, определенно наносили ощутимый ущерб боеготовности и престижу военной службы. Понятное дело, я не буду вдаваться в детали военного строительства в СССР того времени, ибо не это цель моего исследования, а коснусь только отдельных нововведений, довольно спорных по своей эффективности.