Цитаты из книги «Некто Гитлер: Политика преступления»

кто должен покорить Землю: раса или народ? Немцы или «арийцы»? У Гитлера это не ясно. Так же не ясно, кого он считает арийцами. Только германские народы? Или всю белую расу, за исключением евреев? На это мы у Гитлера ответа не найдем.

Носителями истории являются только народы или расы – не классы, не религии, не, строго говоря, государства. История – это «борьба за жизнь народа». Или: «Все всемирно-исторические события суть проявления воли к самосохранению рас». Государство – «всего только средство для некоей цели, а цель эта – сохранение расового бытия человека». Или чуть более наступательно: «Целью государства являются сохранение и продвижение вперед общности физически и духовно подобных друг другу живых существ». «Внутренняя политика призвана собирать внутренние силы народа для его внешнеполитического самоутверждения».

Вполне понятно психологически, почему Версальский договор – особенно в той части, которая касалась Германии, – немцы восприняли как оскорбление. Оскорбление было прежде всего формальным. Договор и в самом деле был таким, как его называли в Германии все, от коммунистов до нацистов, – кабальным. Он ничем не походил на прежние мирные договоры Европы между победителями и побежденными. Да, естественно, позиция победителей на переговорах была сильнее, но равноправное, пусть и формальное, участие в них побежденных сохранило бы их честь, а также морально подкрепило бы их ответственность за соблюдение подписанного договора. На Парижской мирной конференции 1919 года немецкая подпись под договором, составленным без участия Германии, была поставлена под ультимативной угрозой новой войны. Этого было вполне достаточно, чтобы немцы не чувствовали себя связанными договором, который их заставили подписать, и даже если бы в договоре не было множества дискриминирующих и унижающих Германию пунктов, – а в Версальском договоре их было полным-полно, – все равно неудивительно, что главной целью внешней политики Германии после Первой мировой войны стало – «сбросить цепи Версаля

Фашизм – это власть высших классов общества, опирающаяся на искусственно вызванное возбуждение масс. Гитлер, конечно, умел воодушевить массы, но вовсе не для того, чтобы поддерживать высшие классы. Он не был классовым политиком и его национал-социализм стал иным общественным явлением по сравнению с итальянским фашизмом. В предыдущей главе мы показали, что его «обоществление людей» находит точные соответствия в социалистических государствах, таких как теперешние ГДР и Советский Союз, – соответствия, которые в фашистских государствах пробивались чахлыми ростками или вовсе отсутствовали.

Что изменилось? Что внезапно сделало «республику без республиканцев» жизнеспособной? Многое. Даровитый министр иностранных дел, Густав Штреземан[60], положил начало примирению с бывшими военными противниками, облегчению репарационных выплат и росту международного престижа Германии. Американские кредиты способствовали небольшому экономическому росту.

Свои успехи Гитлер добывал в борьбе с такими противниками, которые были не способны к сопротивлению или вообще не хотели сопротивляться. Во внутренней политике он нанес смертельный удар Веймарской республике только тогда, когда она уже была абсолютно обессилена и готова к капитуляции. Во внешней политике Гитлер уничтожил европейскую систему коллективной безопасности образца 1919 года, когда она была уже сокрушена внутренними противоречиями и доказала свою нежизнеспособность. В обоих случаях Гитлер подтолкнул падающего.

Решение напасть на Россию, с которого и начались его неудачи, вовсе не было результатом азарта, вскормленного волной побед: в течение многих лет это нападение было обдуманной и бесповоротной целью гитлеровской политики, изложенной и обоснованной еще в 1926 году в «Моей борьбе».

Третий рейх с осени 1934 года не имел ни писаной, ни неписаной конституции, он не знал и не признавал основные права, которые ограничивают всевластие государства по отношению к своим гражданам; Третий рейх не обладал даже необходимым минимумом конституционного строя, то есть таким государственным порядком, который разграничивает полномочия различных органов и заботится о том, чтобы эти органы целесообразно взаимодействовали. Гитлер в противоположность этому создал такое положение, при котором отдельные носители власти, ничем в своих действиях не ограниченные, конкурировали друг с другом, пытались заслонить друг друга, сплачивались и противостояли друг другу и только он один непререкаемым арбитром возвышался над этим хаосом. Только так он смог обеспечить себе полную свободу действий, в которой сильно нуждался. У него было совершенно правильное ощущение: любой конституционный порядок ограничивает власть даже самого мощного конституционного органа; даже самый могущественный человек при конституционном строе неизбежно сталкивается с тем, что приказать можно не всё и не всем,

Обобществление людей действительно устраняет отчуждение, а именно отчуждение жителей мегалополисов друг от друга, разумеется, за счет личной свободы. Потому что свобода и отчуждение – стороны одной и той же медали, как дисциплина и общность

пролетарию, работающему на конвейере нет разницы, кому принадлежит этот конвейер, – частному концерну или народному предприятию