Чтó для поэта быть имущим или бедным?
В нужде – так это значит злым и вредным?
А может, потому, что чуть и ничего,
Свободным можно быть совсем и от всего?
Богатому труднее пережить утрату,
Потерю имиджа, банкротство и растрату,
Да и не сможет он вложить во фразы чувства,
Поднявшись до высот словесного искусства.
Вы скажете, что голод не поможет,
Поймав кураж, на вдохновение помножить,
Когда в желудке пусто и в кармане пустота?
Конечно, затрудняет беднота
Кутёж и мотовство, стремление к распутству,
Когда на стол поставить лишь одну капусту,
Но, боже мой, как ошибётся тот,
Который истиной считает анекдот
Про невозможность веры и высоких идеалов,
Когда бы денег у меня недоставало:
А как же «с милым рай и в шалаше»?
Вы скажете – затёртое клише?
А про кибитку, в омут с головою,
Забыть про всё, пускай хоть волком воют
родители,
знакомые, друзья,
Когда не то что думать – вымолвить нельзя
полслова…
Вот тут поймёшь, что состояния такого
Без музы точно не преодолеть,
И не поможет ни болезнь, ни даже смерть.
И не нуждаешься во всех богатствах мира,
Когда послышалось звучанье лиры!
И я пишу… и чувствую, и грежу,
Страдаю, а потом милуюсь, нежусь
В экстазе построенья фраз и слов,
Способных всё разбить, разрушить
до основ,
И заново отстроить, и подняться ввысь!
И вот свершилось: строфы все слились,
И на бумаге всё, что накопилось,
Что пряталось и в глубине таилось,
Скрывалось по углам и закоулкам,
В безмолвии, протяжном эхе гулком.
Катарсис, невозможное блаженство,
Утрата времени. Мгновенья совершенство.
Сижу один, застывший и молчу,
Не двигаясь, согнувшись, не мигая, —
Смотрю на одинокую свечу,
С которой стеарином убегает
…слеза,
А может – буква, слово…
Что знаю я и не хочу услышать снова,
Но говорить мне будут за глаза.
Трещит фитиль, дрожа в полночном плене,
Как метроном, отсчитывая такт.
Ритмично и легко плывут по стенам тени,
Фантазия разыгрывает акт.
Падение слезы чуть слышно в сонной тиши,
Без остановки, мерно, не спеша.
Я двинуться боюсь: а вдруг меня услышит
Остывшая, уснувшая душа?..
Зачем кто-то ищет себе проблем, в тишине не зевает от скуки,
Пробивает стены собственным лбом, жизнь кладёт
на алтарь науки?..
С каким-то упорством идут на костёр, негаданно и нежданно,
Те, кого помним и чтим до сих пор: таких как
Бруно Джордано…
Худой и талантливый, как Паганель, но реально живой
«на все сто»,
В красной шапочке шерстяной – сын Франции
Жак-Ив Кусто,
Годами на палубе, бороздя моря, а на обед одни мидии,
Жил для людей, которые на земле, а мечтал
о человеке-амфибии.
А в горах Эвереста без отдыха-сна, слепнут от отражённого
света,
Это зачем, замерзая в трещинах, убегать от комфорта и лета?..
Лёгкие пенятся на высоте, не жилец без торпеды заветной,
Альпинисты не умирают, а остаются в горах,
где не живут обычные смертные.
Что между разумом и мечтой разберёт только сам дивергент…
А всё-таки здорово, что все они есть, преходящие к нам
из легенд!
По суду с тобой мы делим судьбы,
И посуду мы поделим по суду —
Наплевав на сплетни, пересуды
И на прочую другую ерунду.
Для чего, зачем? – я сам не знаю,
Адвокат советует, подлец.
Ощущение, что тихо умираю,
Что всему теперь пришёл конец…
Вроде жили и любили вдоволь,
Вроде дети, общее жильё,
Никогда не ссорились надолго,
Не делили на твоё-моё.
Но вот так: вдруг взяло и остыло,
Как бывает – в прошлое ушло,
Безразлично стало всё, постыло,
Как вода меж пальцев утекло…
Может, я виновен, может, время
Беспощадно разделило, развело;
Что ценил, вдруг стало фальшь и бремя,
Искажённое сквозь дутое стекло.
Ты уходишь – уходи без адвоката,
Без позора: вспомни, что забыл?..
Ведь любил же ты её когда-то
До беспамятства, навек… и счастлив был!
Вхожу в подъезд обшарпанный и тёмный,
Где меж дверей железные щитки,
Внизу, как клавиш синих, ряд почтовый,
А лестницы бетонные жутки́.
Остатки битых ламп на потолках,
На подоконниках зимой нас плохо грели
Забитые бычками батареи,
Обугленные кнопки на звонках…
С подругами, с игрою на гитарах,
С портвейном «Три семёрки» из горлá,
До криков и с ночёвками на нарах —
Так юности романтика прошла.
Вернулись после армии, женились,
Завод, семья, пивная и друзья.
Потом, взрослея, все угомонились,
Осталась память грустная моя.
Из озера рождается туман,
За ним идёт вечерний зябкий холод.
А я опять как будто бодр и молод.
Но это лишь желания обман!
Оставьте молодым, что юности подвластно,
Не стоит зрелости риск почитать забавой,
Нелеп в любви старик, он выглядит ужасно,
Но как хорош юнец, когда берёт по праву!
Как ни лукавь, природу не обманешь,
Всему есть время, есть и свой предел:
Что раньше мог легко – сегодня еле тянешь,
Сегодня ты – чуть-чуть, а раньше – как хотел.
Рожайте сыновей и дочерей тогда,
Когда сумеете достойным быть примером,
Не ментором и не пенсионером,
Способным лишь ссылаться на года!
О чём же я?.. Ах да, всему есть время:
Кому свобода выбора, кому итогов бремя.
И всё же хочется раcкинуть два крыла —
Ведь там, где вроде юность не сумела,
А вдруг… взяла бы старость и смогла?..
Шекспир, тоскующий у тихого пруда,
Где тёмная безмолвная вода,
Сама бездушная, украв чужую душу,
Подстёгивает боль и сердце жжёт и душит.
Трагедия и жизненная драма,
Не на подмостках, не сонет, не эпиграмма,
Весь смысл бытия диктует нам природа,
И он один – он в продолженье рода.
И не сложилось больше у семьи
Гармонии, ни счастья, ни удачи,
Не сохранилось даже той скамьи —
Свидетельницы муки, боли, плача.
Рожденье – в простоте, уход всегда не ясен,
Величие, нетленность сочинений,
Где парадокс поступков и суждений,
Блистательный пролог! Но эпилог ужасен.
Шекспир… в веках его творенья,
Но надо всем всегда довлеет рок,
А одиночество – цена природы гения.
Закономерен и жесток судьбы итог.
Мы встретились как будто невзначай,
Ни времени, ни дня не назначая,
Сидели врозь в кафе и пили чай,
Нечаянно смущались и молчали.
Потом смеялись, часто вспоминая,
Как шли в кино, сидели обнимаясь,
Немея от восторга и до дрожи
На пальцев кончиках, с мурашками по коже,
Как целовались и летела ввысь душа —
Казалось, что, стесняясь и робея,
Так сладко было взять и не дышать,
Очнуться, но прервать полёт не смея.
И слышать ход часов, а времени не знать,
И позабыть так обо всём на свете…
И, замерев, не думать, а мечтать —
О море, о цветах, любви и лете.
Не обижайте тех, кто с вами рядом, —
Ни словом, ни рукой, ни даже взглядом!
Забудьте мелкие обиды и просчёты:
Не стоят слёз они и вздохов до икоты,
Дрожанья губ, опухших век и боли
Под ложечкой, застывшей пустоты,
Потом клянёшь себя: ведь это сделал ты.
Зачем? – а объяснить не хватит воли.
Не заставляйте делать оправданий,
Прощайте людям, даже если нет
Раскаянья и чистоты признаний,
Поверьте – и получите в ответ
Не благодарность —
пусть вас Бог одарит
За то, что стали мягче вы чуть-чуть.
К груди прижаться лучше ошибаясь,
Чем, ошибившись, взять и оттолкнуть.
Мы мелом на асфальте нарисуем
Коня и солнышко, и толстого кота.
И пару фраз хороших зарифмуем,
В которых есть любовь и доброта.
Пускай прохожий взглянет, прочитает —
И улыбнётся, и задумается пусть,
Сердечко застучит, душа оттает,
А парафраз запомнит наизусть.
Совсем немного дней – и всё пропало:
Размоет дождик, ветерок сотрёт.
Но всё равно кому-то повезёт —
Кому кусочка детства не хватало…
Ах, как спалось под стук колёс в вагоне,
Под шум бегущих встречных поездов…
Под бодрый гвалт бабулек на перроне
Мы плыли мимо сёл и городов.
В стакане чай, журналы и газеты,
Открытый и неспешный разговор,
Соседи по купе, вино, котлеты —
Я помню всё в деталях до сих пор.
Сейчас не то: душевности не стало,
Как будто что-то важное ушло.
Не знаю… может, просто так совпало,
С попутчиками мне не повезло?..
Да нет – страна не та, вокруг чужие,
Другое всё, давно понять пора,
А я всё тот, с друзьями и родными
Из прошлого, из лучшего вчера.
Чашка кофе и первая сигарета,
Ты в кровати и ещё не одета,
На столе наброски лёгкие, осторожные,
Которые ждёт детвора восторженная.
В коротких платьицах и штанишках.
А может, это автор переживает о книжках,
О сроках?.. И просит ускорить процесс,
Который, скорее, похож на инцест —
Между мыслью и графикой на листке,
С которыми как прутиком на песке.
А потом берёшь в руку ластик
И вымарываешь на асфальте «классик».
И двигаешься от предмета до композиции,
Удовлетворяя желания автора и амбиции,
Договор подписывая от лицензиара,
И не думаешь о получении гонорара.
Обсуждаешь с внуками меню и сюжеты,
Успевая к компьютеру и переворачивая котлеты.
И по телефону, и так разговариваешь,
И при этом никого не расстраиваешь
и успеваешь
Быть художником, и бабушкой, и женою,
И громоотводом между детьми и мною.
А ещё совещания и селекторы,
И ковид, и какие-то строительные проекты!
Так бежит, так летит время, наверное.
Ведь не у всех судьба такая – необыкновенная.
И терпения не у всех и на всё хватает,
и таланта…
Ну а Лариса? – могла быть художником и музыкантом..
И в ней – то гармония, то всё без края,
И она везде… Она единственная такая!
О проекте
О подписке