Марат промолчал. Он уже понял главное: Алассан Буаньи был готов потратить примерно три тысячи долларов на его образование. Сумма, достаточная для того, что навсегда выкупить комнату у Роберта, да еще разжиться хорошим мотоциклом и автоматом Калашникова. Это не машина с кондиционером и не лакированные ботинки, но он бы в одночасье мог стать выше соседей по улице.

– Приехали, – сказал водитель.

– Маленький город, – заметил Фахид.

– Да уж, не Абиджан, – усмехнулся Ульрих.

– Сэр, я просто подумал, что он сможет от Роберта пешком ходить в колледж, – пояснил мусульманин. – Это удобно.

Марат посмотрел в окно. Геометрический узор решетчатого забора. За ним – здание старого колониального особняка. В тени классического портика толпятся белые подростки. Они курят и пьют газировку.

– Ну что? – спросил Ульрих.

– Почему мой отец не может просто отдать мне эти деньги? Я буду богатым.

Ульрих рассмеялся.

– Ты потратишь их за несколько месяцев, и на этом все кончится.

Марат пожал плечами. Спорить было бесполезно. Белый ничего не знал о его жизни.

За оградой девочки с распущенными волосами. Белая кожа, белые блузки. Они носят узкие брюки и разноцветные галстуки. Их бедра не такие широкие и зовущие, как у негритянок, зато у них маленькие руки и светлые беззащитные глаза. Мальчики улыбаются. У них узкие плечи и впалая грудь. Они двигаются неуверенно, как новорожденные щенки. Их ноги цепляются за ступеньки. Они прячут руки в карманах. Они курят сигареты, такие же белые, как и их уязвимая кожа. Марат отвернулся от окна и посмотрел на Ульриха.

– Какая моему отцу разница, как я проживу свою жизнь? Я могу есть на эти деньги десять лет и совсем ничего не делать. Может быть, я этого хочу?

– Разница в законах. Твой отец должен дать тебе возможность стать полноценным членом общества. И все.

– И чему там учат? – поинтересовался Марат.

– Ты будешь свободно читать и писать на английском, французском и африкаанс. Тебя научат географии, истории, физике. Множеству вещей. Ты будешь знать, как все устроено в этом мире, как работает человеческое тело и где страна Финляндия.

– Зачем?

– Ты сможешь потом получить второе образование и стать юристом, как я. У тебя будет такая же машина и куча других вещей. Ты сможешь стать военным. Сможешь уехать из Кот Д’Ивуара. Все, что захочешь.

Марат посмотрел в окно. Стекла джипа были затемненными. Белые подростки не видели, что на них смотрят. Одна парочка отошла от остальных. Марат смотрел, как руки белого юнца скользят по блузке девушки. Он был медлительным и неловким. Она, смеясь, откинула голову назад. Большие губы, чуть загорелая кожа. Француженка или марокканка. Марат видел всего несколько таких. Такие не ходили по улицам его квартала. Они выходили из машин в центре города, чтобы тут же оказаться за узорчатыми заборами. Они жили в безопасных клетках.

Ульрих пожал плечами.

– Подписывай или уходи.

– Мы можем подвезти тебя обратно к твоему кварталу, – предложил водитель.

Марат молчал и смотрел на целующую парочку. Каштановые волосы, рассыпавшиеся по плечам. Глупая улыбка на его лице. Белые такие слабые. Подросток почувствовал эрекцию. Она случалась не первый раз в его жизни, но это все еще было новое ощущение. Марат мельком посмотрел на свои шорты. Ульрих ничего не замечал.

– Если ты ничего не скажешь, я попрошу Фахида высадить тебя из машины.

Марат подумал, что хочет иметь право войти за этот забор. Он хотел знать, как пахнет одежда этих слабых детей, хотел видеть, как они опускают глаза, встретив его темный взгляд.

– Фахид, – сказал белый.

Мусульманин начал открывать свою дверь.

– Я согласен, – сказал Марат.

– Было бы о чем думать, – раздраженно сказал Ульрих.

Он вытащил из кармана толстую золотую ручку, щелкнул ей и протянул Марату. Тот повертел вещицу в руках.

– В конце, – подсказал белый.

Марат перелистнул документ на последнюю страницу, нашел свободную графу и расписался. До этого он подписывал только свои письменные работы в школе.

– Что теперь будет?

Ульрих недоверчиво посмотрел на его каракули, потом поставил рядом свой витиеватый росчерк.

– Надеюсь, у тебя постоянная подпись.

– Да.

– Хорошо. Дальше мы зайдем в колледж и оговорим условия, на которых тебя туда могут взять.

Ульрих и Фахид вышли из машины. Марат попытался открыть свою дверь, но в ней был какой-то фокус. На долю секунды к нему пришла паника. Вот сейчас его и убьют, прямо посреди роскошной улицы центрального города. И никто не увидит расправу сквозь эти темные стекла.

– Помоги ему, – приказал белый. Слуга снаружи открыл дверь Марата. Он улыбнулся одними уголками губ. Марату стало не по себе. «Он знает, – прокаркала Намон, – знает, что ты маленький волчонок с ножом в кармане, знает твою ненависть и страх». Он выбрался на улицу. Теплый асфальт под босыми ногами. Его вдруг обжег взгляд белой девочки. Между ними было всего несколько метров и решетка. Француженка рассмеялась.

– Марти, смотри, кажется, эту обезьянку ведут сюда.

Неловкий юнец оглянулся. Он был черноволосый, кудрявый, с немного вздернутым носом и тонкими чертами лица. В уголках его губ отразилась брезгливость.

– Доктор Сангаре представит нам картину развития человека.

– Поуважительней! – гаркнул Ульрих.

– Пойдем, – позвала белая. Марти перестал пялиться на босые ноги Марата. Двое школьников повернулись и, держась за руки, зашагали к крыльцу. Зато теперь на прибывших смотрели все курильщики.

– Засранцы, – громко сказал авдокат. Он взглянул на Марата. Араб-полукровка стоял, слегка наклонив голову. Он подумал, что запомнит этого белого мальчика. Фахид попытался положить руку Марату на плечо, но подросток увернулся. Они пошли вдоль забора под расстрелом светлоглазых взглядов.

***

На узкой проходной дежурил ооновский солдат. Белая кожа, зеленый берет, внимательные голубые глаза. Комнатка была перекрыта рамой миноискателя. Фахид ссыпал из кармана горсть мелочи и первый прошел под турникетом.

– У тебя есть большие металлические предметы? – спросил солдат.

– Какая разница?

– Если есть, покажи их мне.

Марат посмотрел на металлическую конструкцию. В ней мигал крошечный красный глаз. Ульрих выложил на полочку рядом с рамкой свою ручку и маленькую связку ключей.

– У меня ничего нет, – заверил Марат.

– Хорошо.

Марат перешагнул стальной порог и вздрогнул. Красный глаз над ним запел как автомобильная сирена. Солдат нажал кнопку на стене, и звук смолк.

– Давай попробуем еще раз.

Марату стало не по себе. Он убил Клавинго в дождливый день. До убийства он представлял, что вымоет нож прямо в реке, но когда челюсти крокодила сомкнулись на груди мертвого врага, все стало другим. Клавинго ушел под воду, а Марат побежал. Он до сих пор помнил, как отмывал нож в луже на дороге. Кровь красила воду. Вдруг там что-то осталось?

Марат шагнул вперед, и глаз снова пискнул. Подросток отступил.

– Просто покажи ему свои металлические вещи, – сказал Ульрих. – Это формальность. Тебе их вернут.

Рука Марата замерла над карманом. Еще можно убежать. Нож был из белого сверкающего металла. Марат помнил его чистую поверхность. Он знал ее наизусть. Он умел одним движением выхватывать его из кармана. Там ничего не осталось. Они ничего не заметят.

– У тебя не просто вещь? – негромко сказал Фахид.

Марат посмотрел на мусульманина. Все та же улыбка в уголках губ. Он вдруг понял, что у него ничего бы не получилось. Фахид ждал удара в шею. Он специально сел вперед.

– У него оружие? – спросил солдат.

– Точно я не знаю, – ответил Фахид.

Марат залез рукой в карман и выложил на полочку сложенный нож.

– Бабочка, – присвистнул ооновец. Было мгновение, когда его лицо напряглось, будто он ждал чего-то худшего.

Марат прошел через рамку и протянул руку к ножу.

– Нет, – сказал солдат. – Внутри колледжа такие вещи запрещены.

– Мне его вернут? – почти спокойно спросил Марат.

– Да, когда пойдешь назад. Но больше не приноси его сюда. Это серьезная штука.

– Это всего лишь перочинный ножик, – возмутился Ульрих.

Солдат посмотрел на Марата и уклончиво качнул головой. Подросток отвел глаза. Они вошли во двор.

– Это не перочинный нож, сэр, – заметил Фахид. – Это раскладной нож. Им пользуются уличные убийцы.

Ульрих пожал плечами.

– Все мальчишки похожи.

Мусульманин не стал возражать. Они поднялись на крыльцо. Там было тихо. Марти исчез. Все остальные не спешили выражать свое мнение. Подростки отступали и опускали глаза. Марату казалось, что все они смотрят на его босые ноги.

***

Двери колледжа были старые, массивные, двустворчатые. Фахид предупредительно распахнул их перед Ульрихом. Марат прошел вслед за адвокатом. В холле работал мощный кондиционер, пол был каменный, и у него сразу замерзли ноги. Все здесь было тяжелым, гладким, вечным. Высокий потолок. Колонны. Черный стол консьержки с белым телефоном на нем. Почти такой же был в кабинете доктора Анри. Три коридора: два уходят в стороны, один – вперед, и в его конце видно длинную галерею с широкими окнами. На стене – картины. На подоконниках – портфели. Рядом с ними одиноко стоит девушка Марти. Марат поймал ее взгляд, и она резко отвернулась.

Ульрих сказал что-то консьержке. Женщина сняла трубку с телефона. Она была темнокожая, но в костюме и с ухоженными блестящими волосами, как у белых девушек.

Марат рассматривал архитектуру. Над тем коридором, который шел прямо, была лестница в два марша. Ступени из мрамора. Золотые амуры над перилами.

– Марат, – позвал Ульрих. Они пошли направо. Здесь тоже были широкие окна. Марат увидел улицу и желтый джип за оградой. Коридор кончился серией комнат. Марат почувствовал под ногами ковер.

Еще одна девушка за столом. Очень красивая тридцатилетняя мулатка в голубой блузке. Марат понял, что ее смутил его взгляд. Ему это понравилось.

– Господин Сангаре ждет вас, – сказала она. – Большая дверь налево.

– Спасибо, – поблагодарил Ульрих. Фахид открыл дверь, и они зашли в кабинет.

Сначала Марат увидел книги. Их было много. Они стояли вдоль стен от пола и до потолка. Сам директор сидел за большим столом, спиной к окну.

– Welcome, – сухо улыбнулся он.

– Hi, – на американский манер ответил Ульрих и тут же снова перешел на французский. – Мальчик совсем не говорит по-английски.

– Это не страшно, – ответил директор. У него было непроницаемое лицо с правильными чертами. Он привстал навстречу Ульриху, и они через стол поздоровались за руку.

В кабинете было два кресла для гостей.

– Садись, – сказал Фахид Марату. Он официально кивнул, вышел и закрыл дверь. Марат сел. Директор впервые посмотрел на него. Серые глаза, как у той девушки во дворе.

– Мое имя Ульрих Юль Амане. Я представляю интересы Алассана Буаньи.

– Очень приятно, что Алассан Буаньи выбрал наш колледж. Мое имя Вы, вероятно, уже знаете.

– Да, господин Сангаре. У нас есть возможность подписать контракт на три тысячи долларов.

– Как зовут мальчика?

– Я Марат, – ответил подросток.

– Марат Шудри-Буаньи, – поправил Ульрих.

– Вы должны понимать, что политика колледжа допускает отчисление учеников. Контракт может быть расторгнут в случае, если он не сможет пройти аттестацию.

– Это будет его выбором.

– Незаконнорожденный сын.

– Да.

Белые мужчины встретились взглядами.

– И сирота по матери, без опеки.

– Вы правы.

– Значит, я верно понимаю ситуацию, – кивнул Сангаре. Он с интересом посмотрел на босые ноги Марата. Тот сидел и поджимал пальцы. – У тебя есть хоть какое-то образование?

– Я учусь в школе, – сказал Марат.

– Там четыре предмета. Два французских, начальная математика и божье слово.

– Господин Юль Амане, Вы бы не могли оставить нас вдвоем?

– Я бы хотел как можно быстрее подписать все бумаги, – сказал Ульрих, но склонил голову и вышел.

Марат понял, что в комнате очень тихо. Директор полистал договор, потом посмотрел прямо на подростка.

– С кем ты живешь?

– Один.

– Работаешь?

– Я много чего делаю.

Сангаре не засмеялся.

– Ты здоров?

Марат пожал плечами.

– В основном я имею в виду СПИД.

– У меня его нет.

– Откуда ты знаешь?

– Сначала появляется саркома Капоши.

– Хорошо. Ты не глуп.

Марат молчал.

– Ты действительно хочешь здесь учиться?

– Я ведь ничего не теряю.

– Так хочешь или не хочешь?

– Хочу.

– Почему?

– Здесь все белые.

– Не все. Примерно три четверти. Каким ты хочешь быть через пять лет?

– Сильным, – не задумываясь, сказал Марат.

Сангаре встал, подошел к книжным полкам, провел пальцем по корешкам и вытащил книгу. Только сейчас стало видно, какой это высокий человек. Развитые плечи. Он мог бы быть солдатом. Пролистав книгу, он обошел стол и протянул ее Марату.

– Отсюда, – сказал он.

Буквы были большие. Марат решил, что ему будет не сложно. Даже проще, чем читать библию в бывшей школе.

– «Миллионы лет у цветов растут шипы. И миллионы лет барашки все-таки едят цветы. Так неужели же это не серьезное дело – понять, почему они изо всех сил стараются отрастить шипы, если от шипов нет никакого толку?»

Марат перевел дух. Читал он сбивчиво.

– «Неужели это не важно, что барашки и цветы воюют друг с другом? Да разве это не серьезнее и не важнее, чем арифметика толстого господина с багровым лицом?»

Страница кончилась. Подросток посмотрел на директора. Сангаре жестом предложил перевернуть страницу.

– «А если я знаю единственный в мире цветок, он растет только на моей планете, и другого такого больше нигде нет, а маленький барашек в одно прекрасное утро вдруг возьмет и съест его, и даже не будет знать, что он натворил? И это все, по-твоему, не важно?»

– Достаточно.

Марат остановился и вернул книгу в большие руки директора.

– Что ты об этом думаешь?

Марат пожал плечами.

– Ты выглядишь как человек, который решил, что ему можно все, – сказал Сангаре, – потому что в мире есть только одна сторона.

Марат молчал. Он чувствовал в этих словах странную пустоту. Для него они мало чем отличались от непонятного оскорбления Марти. Но Марти приводил его в ярость, а Сангаре вызывал смутный страх. Он знал что-то, как знала что-то колдунья Намон.

– Ты не сможешь учиться со своими сверстниками. Я отправлю тебя к ребятам на год младше, и даже среди них тебе будет очень тяжело. Они выросли в совсем других семьях. Они все свободно читают на трех языках. Есть вероятность, что тебя не примут. Тебя это не пугает?

Марат качнул головой.

– Я верю, что у тебя нет саркомы Капоши, но тебе все равно придется пройти обследование, иначе будут нервничать родители других детей. Понимаешь?

– Да, – это Марат понимал.

– У тебя возьмут кровь из вены.

– Я знаю, – кивнул Марат. Доктор Анри уже делал это, когда приходил лечить Камилу.

Сангаре вырвал страницу из крошечного блокнота на столе и что-то в нее написал.

– Я возьму тебя в мой колледж.

Марат кивнул. Директор протянул ему бумажку.

– В таких случаях говорят «спасибо». Листок отдай моему секретарю.

– Мулатка? – уточнил Марат.

Секунду мужчина странно смотрел на него.

– Да.

Марат вышел из кабинета.

Фахид и Ульрих сидели в креслах для посетителей. Марат встретил их взгляды, ненадолго замялся, потом отдал записку женщине. Он почувствовал солнечное тепло ее кожи.

– Господин Юль Амане, – сказала она, – господин Сангаре просит Вас вернуться в кабинет.

Ульрих встал.

– Господин Шудри-Буаньи, идите за мной, – голубая блузка легко выскользнула из-за стола и заспешила вдоль по коридору.

Марат не сразу понял, что она обращалась к нему. Сначала его растерянный взгляд уперся в Фахида, и только потом он догадался, что Буаньи – это теперь его собственное второе имя. Мусульманин продолжал улыбаться уголками губ.

Марат догнал женщину. Она не оглядывалась на него и ничего не говорила. Они прошли холодный пустынный холл и свернули в центральное крыло здания. На окне по-прежнему лежали портфели, но девушка исчезла. Зато появился Марти. Он сидел на подоконнике и с тремя одноклассниками ел гранат. Подростки выковыривали крупные косточки и бросали их в мятый кулек из тетрадного листа.

– Для этого есть столовая, – по-французски сказала им мулатка.

– Мы не сорим, – ответил ей высокий худосочный блондин. Он перевел взгляд с женщины на Марата и глупо ухмыльнулся. Марат прошел мимо.