– Ни в каком он не в Кашмире и не в Непале, – сказал Джоди, откусив огромный кусок пирога. – Он в Шотландии.
Сестра уставилась на него: уж не ослышалась ли она, правильно ли поняла то, что он сказал с набитым ртом?
– В Шотландии?
Джоди кивнул.
– С чего ты взял, что он в Шотландии?
– Ни с чего не взял. Просто знаю, и все. Он прислал мне письмо. Я получил его недели три назад. Энгус работает в гостинице «Стрэткорри армз» в графстве Пертшир.
– Он написал тебе письмо? И ты мне ничего не сказал?
Джоди насупился:
– Я думал, так будет лучше.
– А где сейчас это письмо?
– У меня в комнате, – ответил он и откусил от пирога еще один здоровенный кусок.
– Ты мне его покажешь?
– Хорошо.
Джоди слез с кровати и тут же исчез, но вскоре снова появился.
– Держи, – сказал он, протягивая письмо Кэролайн, снова забрался на кровать и взял стакан молока.
Конверт был дешевый, коричневато-желтый, с адресом, напечатанным на машинке.
– Без имени, без обратного адреса, – заметила Кэролайн.
– Знаю. Я нашел его однажды днем, когда вернулся домой из школы, и сначала подумал, что мне хотят что-то продать. Похоже на такие письма, правда? Например, когда заказываешь какие-то вещи…
Кэролайн достала из конверта письмо, один листок почтовой бумаги, который явно много раз вынимали и перечитывали; казалось, еще немного, и он рассыплется в прах.
Гостиница «Стрэткорри армз»,
Стрэткорри,
графство Пертшир
Мой дорогой Джоди!
Такие письма, как это, обычно жгут, не читая, потому что оно совершенно секретное. Оно ни в коем случае не должно попасться на глаза Дайане, иначе моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша.
Два месяца назад я вернулся из Индии и вместе с одним парнем, с которым познакомился в Персии, случайно оказался здесь. Сейчас он уже уехал, а мне удалось устроиться на работу коридорным в гостинице; помимо прочего, я должен наполнять ведра углем и корзинки дровами. Гостиница полна стариков, приехавших сюда порыбачить. Когда они не рыбачат, то сидят неподвижно в креслах, словно полгода назад померли.
После того как наш корабль поставили в док, я пару дней провел в Лондоне. Я бы пришел навестить тебя и Кэролайн, но страшно боялся, что Дайана схватит меня, повесит мне на шею хомут (в виде крахмального воротничка), подкует меня (наденет туфли из черной кожи) и примется холить (подстрижет шевелюру). И потом ей нужно будет только подождать, когда я окончательно смирюсь, после чего меня взнуздают и я покорно стану возить ее на своей спине.
Передай К., что я ее люблю. Скажи ей, что я здоров и счастлив. Если у меня что-то изменится, я дам тебе знать.
Скучаю по вам обоим.
Энгус
– Джоди, почему ты мне раньше его не показал?
– Я подумал, а вдруг тебе придет в голову показать его Хью, а он все расскажет Дайане.
Кэролайн еще раз перечитала письмо:
– Он даже не знает, что я выхожу замуж.
– Скорее всего, не знает.
– Мы можем ему позвонить.
Но Джоди сразу воспротивился:
– У нас нет номера телефона. И к тому же кто-нибудь может подслушать. И вообще, звонить по телефону неудобно, ты не видишь лица другого человека, да и связь в любой момент может прерваться.
Кэролайн знала, что ее младший брат терпеть не может телефоны, даже побаивается их.
– Тогда давай напишем письмо.
– На письма он никогда не отвечает.
Это была чистая правда. Кэролайн забеспокоилась еще сильнее: Джоди явно что-то задумал, но вот что именно?
– Так что же делать?
Джоди глубоко вздохнул:
– Нам с тобой надо отправиться в Шотландию и отыскать его. Все объяснить. Рассказать, что у нас происходит. – Он помолчал и добавил, повысив голос, словно Кэролайн была слегка глуховата: – Сказать, что я не хочу ехать с Дайаной и Шоном в Канаду.
– Ты же знаешь, что он ответит. Скажет, что его, черт побери, это не касается.
– Не думаю, что он так скажет…
Кэролайн стало стыдно.
– Хорошо. Предположим, мы поедем в Шотландию и найдем там Энгуса. И что мы ему скажем?
– Что он должен приехать в Лондон и жить со мной, заботиться обо мне. Что он не может всю жизнь увиливать от обязательств, – это то, что всегда говорит Дайана. А я и есть его обязательство. Вот кто я такой – обязательство!
– Как он сможет о тебе заботиться?
– Ну, снимет небольшую квартирку, найдет работу…
– Кто, Энгус?
– Почему бы и нет? Другие же так делают. Он упирался все это время только потому, что не желал выполнять хотелки Дайаны.
Кэролайн не смогла сдержать улыбку:
– Ну что ж, тут ты, пожалуй, прав.
– Но ради нас он приедет. Он пишет, что скучает по нам. Что хочет быть с нами.
– А как мы доберемся до Шотландии? Дайана сразу обнаружит, что нас нет. Станет звонить по аэропортам, по вокзалам. И машину ее взять тоже нельзя, нас остановит первый же полицейский.
– Ясное дело, – сказал Джоди. – Но я все продумал. – Он допил молоко и придвинулся ближе к сестре. – У меня есть план.
До апреля оставалось лишь несколько дней, но погода стояла хмурая и ветреная, и к вечеру совсем стемнело. Да и днем было не слишком светло. С самого утра по небу ползли низкие свинцовые тучи, из которых то и дело брызгал холодный дождик. За городом тоже все казалось унылым и неприветливым. Холмы, насколько хватало глаз, были покрыты бурой, пожухлой травой. Снег, оставшийся после последнего снегопада, покрывал бо́льшую часть возвышенностей подобно кое-как размазанной сахарной глазури; снег лежал и в разбросанных то здесь, то там глубоких расщелинах и оврагах, куда не попадал луч солнца.
Неширокая долина между холмами, по которой петляло русло реки, насквозь продувалась северным ветром, прилетевшим, наверное, из самой Арктики, резким, безжалостным и холодным. Он свистел в голых ветвях деревьев, выдувал из канав опавшие осенью листья, заставляя их метаться по воздуху в безумной пляске, шумел в вершинах высоких сосен, будто далекий морской прибой.
Церковное кладбище располагалось на открытом месте, от ветра здесь негде было укрыться, и одетые во все черное люди, сбившись в тесную группу, горбились под его порывами. Накрахмаленный стихарь приходского священника хлопал и пузырился на ветру, словно неправильно установленный парус, и Оливер Кэрни, стоявший с непокрытой головой, уже почти не чувствовал ни щек своих, ни ушей и очень жалел о том, что не надел под плащ теплую подкладку.
Странное у него было состояние: сознание как бы пребывало в некоем помутнении и лишь временами становилось ясным, как прозрачный кристалл. Слова священника, проводившего обряд, вроде должны были быть совершенно понятны, но Оливер едва слышал их, и вместе с тем все его внимание было приковано к огромному букету нарциссов с ярко-желтыми лепестками, которые в этот мрачный день горели, как свеча в темной комнате. Почти все стоящие вокруг него, но за пределами его поля зрения люди, провожающие умершего в последний путь, были безлики, как тени, и только двое привлекли его внимание, будто фигуры на переднем плане картины. Одним из них был Купер, немолодой уже лавочник, надевший по случаю такого события свой лучший костюм из твида и черный трикотажный галстук. Другой – Дункан Фрейзер, сосед Кэрни, в грузной фигуре которого было нечто успокаивающее. Еще там была девушка, довольно странная, – на фоне их скромного сборища она выглядела несколько неуместно. Темноволосая, худенькая и загорелая, в меховой шапке, надвинутой на уши, в огромных темных очках, за которыми почти совсем скрывалось лицо. Довольно эффектно. Даже вызывающе. Кто такая? Подружка Чарльза? Это вряд ли…
Поймав себя на том, что предается мыслям, недостойным события, Оливер постарался выбросить их из головы и в который уже раз сосредоточиться на происходящем. Но злобный ветер, словно приняв сторону личного змея-искусителя Оливера, с удвоенной силой набросился на него, завывая, поднял с земли вихрь лежащих у его ног сухих листьев и швырнул их в воздух. Оливер испуганно отвернулся и неожиданно для себя уперся взглядом прямо в незнакомую девицу. Она сняла очки, и он с изумлением увидел, что это Лиз Фрейзер. Да-да, рядом со своим отцом стояла невероятно элегантная Лиз. На мгновение их глаза встретились, и Оливер отвернулся, пытаясь собраться с мыслями. Лиз, которую он не видел уже года два или даже больше. Лиз, теперь уже совсем взрослая и по какой-то причине оказавшаяся в Росси-Хилле. Лиз, которую так обожал его брат. Оливера охватило чувство благодарности к ней за то, что она нашла время и пришла сегодня сюда. Для Чарльза не было бы ничего дороже в мире, чем этот ее поступок.
Наконец все, слава богу, закончилось. Отвернувшись от могилы, заваленной дрожащими на ветру весенними цветами, люди двинулись обратно, мечтая поскорее попасть туда, где тепло. Разбившись на группы по два-три человека, они покидали церковное кладбище, подгоняемые порывами ветра, выметающего их за ворота, как метла выметает пыль.
Оливер неожиданно для себя обнаружил, что стоит на тротуаре, пожимая протянутые руки и произнося приличествующие ситуации слова:
– Как хорошо, что вы пришли… Да… это для нас трагедия…
Старые друзья, жители деревни, а также фермеры, живущие на той стороне Релкирка, многих из которых Оливер ни разу в жизни не видел. Друзья Чарльза. Каждый из них подошел к нему и представился.
– Спасибо, что вы пришли, проделав такой путь. Если у вас будет время по дороге домой, загляните к нам в Кэрни. Миссис Купер приготовила большое чаепитие…
Остался один только Дункан Фрейзер. Крупный, крепко сбитый мужчина в застегнутом на все пуговицы черном пальто, обмотанный кашемировым шарфом, с седыми волосами, растрепанными ветром. Оливер поискал глазами Лиз.
– Она ушла, – сказал Дункан. – Отправилась домой сама. Да и правда, что тут хорошего.
– Очень жаль. Но вы ведь зайдете к нам, а, Дункан? Пропустите стаканчик-другой для согрева.
– Конечно зайду.
Возле него вдруг возник священник:
– Оливер, я зайти не смогу, но все равно спасибо. У меня жена слегла. Думаю, грипп.
Они пожали друг другу руки, молча выражая признательность с одной стороны и сочувствие – с другой.
– Дайте мне знать, что вы собираетесь делать дальше, – добавил священник.
– Мог бы сказать и сейчас, но, боюсь, это займет много времени.
– Ну тогда потом, торопиться нам некуда.
Ветер раздувал его сутану. Руки с зажатым в них молитвенником распухли и покраснели от холода. «Пальцы как говяжьи сосиски», – подумал Оливер. Священник повернулся и пошел по церковной дорожке между покосившимися надгробиями, маяча белым стихарем в сгущающихся сумерках. Оливер смотрел ему вслед, пока тот не вошел в храм, закрыв за собой большую дверь, а потом двинулся по тротуару к своей одиноко стоящей машине. Влез в нее, захлопнул дверь и уселся поудобней, радуясь тому, что остался один и никого больше нет рядом. Теперь, когда мучительная церемония похорон закончилась, можно попробовать смириться с мыслью, что Чарльза больше нет. Ему казалось, что стоит только смириться с этим, и все, весьма вероятно, пойдет легче. Оливер уже ощущал… не то чтобы удовлетворение, нет, конечно, но некоторое спокойствие, и ему приятно было думать, что на похороны сегодня пришло так много народу, и тем более приятно, что и Лиз тоже была там.
Путаясь в складках плаща, Оливер полез в карман, нащупал пачку сигарет, достал одну и прикурил. Он смотрел на пустую улицу и говорил себе, что пора ехать домой, чтобы выполнить последние общественные обязательства перед гостями. Они ведь будут его ждать. Он повернул ключ зажигания, выжал сцепление и тронулся с места. Под жесткими протекторами зимних покрышек хрустели замерзшие водостоки.
К пяти часам ушел последний гость. Впрочем, нет, предпоследний. Возле парадной двери все еще стоял старенький «бентли» Дункана Фрейзера, но Дункана никогда не считали гостем.
Проводив последнюю машину, Оливер вернулся в дом, захлопнул за собой входную дверь и прошел в библиотеку, к теплу и комфорту пылающего камина. Лайза, престарелая сука породы лабрадор, поднялась с пола и через всю комнату подошла к нему, а потом, поняв, что тот, кого она ждала, еще не пришел, медленно вернулась обратно и снова устроилась на коврике у камина. Это была собака Чарльза, она выглядела потерянной и одинокой, и видеть ее такой было особенно невыносимо.
Оливер отметил, что, оставшись один, Дункан придвинул кресло поближе к огню и расположился поудобней. Щеки его раскраснелись, возможно от жаркого огня, но скорее от внутреннего жара после выпитых им двух больших порций виски.
В комнате, всегда имевшей запущенный вид, остались следы недавнего чаепития с приготовленным стараниями миссис Купер превосходным чаем. Белоснежная камчатная скатерть на сдвинутом в дальнюю часть комнаты столе была усыпана крошками от фруктового пирога. Пустые чайные чашки стояли вперемежку со стаканами, предназначенными для напитков покрепче чая.
Дункан поднял голову навстречу вошедшему Оливеру, улыбнулся и вытянул ноги.
– Пожалуй, мне тоже пора домой, – сказал он не утратившим прежней звучности голосом, в котором слышался акцент уроженца города Глазго.
Проговорив это, он, однако, даже не пошевелился.
– Не спешите, останьтесь ненадолго, – сказал Оливер и подошел к столу, собираясь отрезать себе кусочек пирога. Ему очень не хотелось оставаться сейчас одному. – Расскажите мне про Лиз. И налейте себе еще чего-нибудь выпить.
Дункан Фрейзер с сомнением посмотрел на свой опустевший стакан, словно прикидывал, стоит ли принять это предложение.
– Ладно, – проговорил он наконец.
Заранее зная, что он не откажется, Оливер забрал у него стакан.
– Ну разве только чуть-чуть, – добавил Дункан. – Сам-то ты даже еще не пригубил. Давай со мной за компанию.
– Конечно. Теперь и я выпью.
Оливер подошел к столу, поставил стакан Дункана, нашел еще один чистый, разлил виски и слегка разбавил водой из графина.
– А ведь я ее даже не узнал, можете себе представить? – сказал он. – Гляжу на нее и думаю: кто такая?
Он взял стаканы и понес обратно к камину.
– Да, она сильно изменилась.
– Она давно к вам приехала?
– Пару дней назад. Отдыхала где-то на Карибах, что ли, с подружкой. Ездил ее встречать в Прествик, в аэропорт. Не собирался, но… в общем, подумал, что лучше будет, если про Чарльза ей расскажу я сам. – Он чуть заметно усмехнулся. – Ты же знаешь, Оливер, женщины – странный народ. Поди пойми, о чем они думают. Все держат в себе, будто боятся отпустить.
– Но сегодня она пришла.
– О да, она там была. Сегодня Лиз впервые в жизни реально столкнулась с тем, что умирают не только люди, про которых ты читаешь в газетах и в некрологах, но и твои знакомые. Умирают друзья. Умирают те, кого ты любишь. Завтра она, возможно, зайдет к тебе… или послезавтра… Не могу сказать точно…
– Она была единственной девушкой, к которой Чарльз был неравнодушен. Вы это знаете, верно?
– Да, всегда знал. Даже когда она была еще совсем маленькой…
– Он только ждал, когда она подрастет.
На это Дункан ничего не сказал. Оливер нашел сигарету, прикурил и присел на краешек кресла с другой стороны камина. Дункан не спускал с него глаз.
– Что ты теперь собираешься делать? Я имею в виду, с Кэрни?
– Вы про имение? Продам его, – ответил Оливер.
– Вот, значит, как.
– Именно так. Других вариантов у меня нет.
– Жаль, что такое место уйдет.
– Да, но я ведь здесь не живу. Работаю в Лондоне, и все корни мои теперь там. К тому же я не гожусь на роль шотландского помещика. Не то что Чарльз.
– Неужели родной дом для тебя ничего не значит?
– Конечно значит. Это дом, где я вырос.
– Ты всегда был рассудительным парнем. И как ты живешь в Лондоне? Я терпеть его не могу.
– А я люблю этот город.
– Зарабатываешь хорошо?
О проекте
О подписке