Цитаты из книги «Зачем мы бегаем? Теория, мотивация, тренировки»

Эффект бега в темноте заключается в том, что скорость кажется мне выше, чем на самом деле. Раньше, когда я бегал с секундомером, мне регулярно приходилось сталкиваться с этим феноменом. Допустим, я бежал по тринадцатикилометровому кругу в темноте и был уверен, что поддерживаю хороший темп и мне понадобится не более 50 минут. В конце круга я смотрел на секундомер: 53 минуты. Медленнее, чем днем. Очевидно, когда человек не видит отдаленных предметов, он по-иному воспринимает окружающую реальность, в том числе и скорость.

Я приятно поражен: после ускорений пульс восстанавливается очень быстро. Нельзя сказать, что я наслаждаюсь быстрыми участками бега. На самом деле я хочу, чтобы они быстрее закончились, но, как только перехожу на медленный темп, мне сразу становится скучно и я с нетерпением жду момента, когда снова дам себе команду ускориться

Бег с переменной скоростью – это замечательное изобретение: и тренировка, и одновременно игра. Спортсмен бежит в привычном крейсерском темпе, а затем спонтанно начинает менять скорость: до следующего дерева быстро, а потом опять медленно и т. д. Иногда мы на тренировках устраивали такие игры вместе с партнерами.

Те моменты, когда перед соревнованиями я разувался, стягивал носки и надевал шиповки на босые ноги, до сих пор вспоминаются с радостью. У меня никогда не было такой остроты ощущений, как в тот момент, когда босые пальцы ног и голые лодыжки соприкасались с внутренней матерчатой подкладкой обуви. Это был миг освобождения. Я подпрыгивал с места (у меня было столько энергии, что я уже не мог просто спокойно встать), а потом инстинктивно совершал небольшой спринт на пару метров. Это было непроизвольное побуждение, которому я не мог сопротивляться. Шипы вонзались в тартан, а когда я вытаскивал их, издавали чавкающий звук. Он буквально электризовал меня. В этом звуке было все: энергия, легкость, чувство, что сейчас начнется самое главное

Я выбираю тонкие носки, едва прикрывающие область ахиллова сухожилия, и замечаю, что по-прежнему придерживаюсь старого принципа: одежда должна быть максимально легкой

Но проклятое чувство ответственности присутствовало всегда, и сегодня оно тоже дает о себе знать.

по-другому у меня не получается. Если уж я бегаю, будь то на соревнованиях, как в юности, или просто для собственного удовольствия, у меня в голове целый день вертится мысль: сегодня ты еще должен побегать

Я хотел заново овладеть умением бегать, но теперь, кажется, бег овладевает мною. Еще даже не время обеда, а я уже начинаю думать о вечерней пробежке и испытываю радостное предвкушение. Но вместе с тем это меня немного настораживает. Я знаю, какую власть надо мной может приобрести бег. Умение отдавать всего себя одному делу, о котором говорил Йенс Харцер, – это хорошо в молодости, когда надо мечтать и добиваться побед. Но сейчас, когда я бегаю лишь для того, чтобы подышать свежим воздухом, стоило бы, пожалуй, посвящать рабочее время днем чему-нибудь другому, а не мыслям о том, как я вечером выйду на пробежку

Вы сами служите себе критерием, – говорил Цадек труппе перед репетициями. – Вы сами должны точно знать, что в вашей игре хорошо, а что плохо, поскольку иначе услышите об этом ото всех – от жен, друзей, критиков. Если вы не уверены в себе, то сомнения разрушат вашу роль изнутри». «Оказалось, что театр – то же самое, что и бег, – говорит Йенс Харцер. – Я это понял». Уже с первых дней в театре он почувствовал, что Шмитти на тренировках научил его тому, чего не знали другие коллеги, которые до слез расстраивались из-за резких слов режиссера на репетиции или несправедливых упреков критики: нельзя, чтобы посторонние мнения выбивали тебя из седла

Цель должна состоять в том, чтобы ни один забег не приносил тебе разочарования