Павлов чуть губу не прокусил, быстро листая отчетность. Биологическая станция выглядела так, словно ее изрешетили гвоздями из строительного пистолета, а потом попытались поджечь. Всплеск излучения зажарил большинство датчиков и компьютеров, отвечавших за автоматическую работу систем. Рой осколков – а это, по мнению Павлова, был именно он – разрушил половину модулей станции. Спасательный модуль – бронированная неповоротливая банка, рассчитанная на аварийные ситуации – не пострадал.

– Коля…

Павлов мотнул головой и включил общий аварийный канал «Спасов».

– Михаил?..

Зеленского он сейчас не видел, но голос узнал. Плохой голос. Слабый, прерывающийся.

– Как там, Коленька?

– Плохо, Михаил Саныч. Сильно станцию приложило, очень сильно.

– Люди, – прошептал Зеленский. – Что там…

Павлов пролистал несколько экранов, но система не видела обычных скафандров станции. Это же не «Спасы» с их датчиками, просто комбинезоны.

– Нет данных, – глухо отозвался Павлов.

– Надо, – сказал Зеленский и вдруг шумно вздохнул.

– Что? – резко спросил Павлов. – Михаил, вы как?

– Так себе, Коля, – пробормотал биолог. – Не люблю я… невесомость.

– Сейчас, – бросил бывший пилот. – Держитесь.

Вызвав на экран панель контроля модуля, он активировал автономные системы и разблокировал управление гравитацией. Запустил гравитаты модуля и медленно поднял мощность.

Его потянуло к пульту, еще миг – и теперь он прочно стоял на ногах рядом с ложементом управления.

– Михаил Саныч?

Павлов обернулся и увидел, как Зеленский помогает подняться на ноги Вадиму. Судя по всему, они общались по личному каналу, не на общей аварийной волне. Что, учитывая ситуацию, очень правильно. Кашлянув, Павлов прочистил горло, смешал аварийные каналы станции и модуля спасения.

– Это аварийная волна, – повысил он голос. – Меня кто-нибудь слышит? Эльдар? Семен? Игнат?

Краем глаза Николай заметил движение, обернулся. Точно. Зеленский уже снял шлем, и со студента своего тоже. И теперь вытирал тому салфеткой кровящий нос. Потрясающе. Разбить нос внутри спасательного скафандра – это уметь надо! Как только ухитрился?

Павлов отвернулся, переключился на волну техников, смешал ее с аварийкой.

– Это Павлов. Кто-нибудь слышит?

– Коля…

Он обернулся. Зеленский, оказывается, подошел ближе, встал за его спиной. Круглая щекастая голова биолога выглядывала из скафандра, как игрушка из упаковки.

– Так не пойдет, Коля, – Зеленский решительно вздохнул. – Надо посмотреть.

– Надо, – согласился Павлов.

– Что с атмосферой за шлюзом? Давление?

– Половина коридора сохранилась. За дверью все в порядке. А дальше… нет данных. Но, может, просто датчики пожгло.

– Надо посмотреть, Коля, – настойчиво повторил биолог и надел шлем. – Надо посмотреть.

– Я посмотрю, – мягко возразил Павлов. – А вы, Михаил Саныч, лучше за Вадимом присмотрите. В шкафу есть аптечка, помогите ему. Похоже, у него кровь все еще идет.

Зеленский обернулся – круглый, почти шарообразный, нелепо смотрящийся в оранжевой упаковке «Спаса». Да, неуклюжий и смешной. Готовый прямо сейчас отправиться искать людей на разбитой станции.

Павлов поежился, вдруг почувствовав себя виноватым. Почему он сам сразу не подумал о людях?

– Вадим, – позвал Зеленский. – Ты как?

– Нормально, – прогундосил практикант на общем канале. – Только салфетка того. Уже.

– Михаил Александрович, – строго произнес Павлов. – Займитесь пострадавшим.

– Да-да, – закивал Зеленский, направляясь к шкафам. – Я сейчас, сейчас.

Павлов перевел управление на свой «Спас», сделал запрос на открытие шлюза. Система проверила внешние условия, признала запрос безопасным и разрешила активировать шлюз.

Павлов подошел к дверям, открыл их, вышел в небольшой тамбур. Машинально, не раздумывая, достал из настенного шкафа еще один скафандр, упакованный в массивный тубус. И отдал команду на герметизацию. Может, конечно, снаружи все в порядке, но рисковать незачем. Как только внутренняя дверь шлюза заблокировалась, Павлов открыл внешнюю, шагнул в коридор и тут же поплыл по центру, покинув независимую зону гравитации спасательного модуля.

– Плохо, – сказал себе Павлов, плывя по белоснежному коридору, залитому тусклым аварийным светом. – Но будем посмотреть.

* * *

Коридор, ведущий к рубке управления, выглядел неплохо – так, словно ничего и не случилось. Просто темновато, осветительные полосы работают в эконом-режиме. Дверь, разделяющая герметичные отсеки коридора, тоже в порядке – круглая, чуть выпуклая, она прочно стояла на своем законном месте.

Павлов положил руку на автоматический замок и послал стандартный запрос на датчики с другой стороны двери. Атмосфера в норме, давление понижено, но восстанавливается. Температура тоже в порядке – значит, открытого огня нет. Помедлив секунду, он дал команду открыть дверь. Замок, опознав спасательный скафандр, подчинился.

Круглая дверь бесшумно скользнула в сторону и исчезла в стене. Павлов оттолкнулся от стены, нырнул в открывшийся проем. И сжал зубы.

По всему коридору плавали мелкие предметы. Осколки пластика, бумажные листы, небольшие контейнеры… Неподалеку виднелось темное пятно – проход в третью оранжерею. Люк наполовину открыт, словно у двери не хватило сил закрыться. Павлов, чувствуя, как нарастает тревога, быстро пролетел мимо, бросив в темноту прохода лишь короткий взгляд. Сейчас его интересовала рубка.

Он нырнул в коридор, огибающий центральные модули. Запасной «Спас» в оранжевом тубусе болтался у пояса. Коммуникатор тихо пискнул, сигнализируя о подключении беспроводного сигнала. Павлов шевельнул пальцами, переключаясь на общую волну станции.

– Эльдар! – позвал он. – Семен! Игнат!

Сбоку надвигалась стена, и он легонько пнул ее, чтобы вписаться в поворот. Неудачно. Понесло в сторону, но успел подправить направление полета тростью. Наконец поворот удался, и Павлов увидел дверь в центр управления. Она была распахнута, а напротив проема плавало облако мелкого мусора.

– Эльдар, – прохрипел Павлов, резко отталкиваясь от стены. – Эльдар! Семен! Игнат!

Он с размаха влетел в облако мусора у двери, чуть не промахнулся – пришлось цепляться тростью за край люка. Остановив движение, Павлов активировал магнитные подошвы скафандра и с лязгом встал на пол, на линию контакта. Тяжело, словно водолаз на дне океана, он шагнул вперед и вошел в рубку. Замер.

В тусклом аварийном свете он заметил то, чего опасался больше всего. Эльдар парил над погасшим пультом управления, медленно вращаясь. Его окружало облако осколков, а из руки беспомощно свисал обрывок страховочного леера.

Зарычав, Павлов двинулся вперед, с усилием переставляя ноги. Лязгая магнитными подошвами, добрался до пульта, ухватил своего начальника за ногу и подтащил к себе.

– Эльдар, – прошептал Павлов и замолчал.

Главный инженер безвольно висел в его руках. Голова неестественно сдвинута набок, правая сторона лица покрыта алой коркой крови, растекшейся по смуглой коже. Над правым виском даже простым взглядом заметна большая вмятина. Правый глаз закрыт, левый распахнут.

Глядя в него, Павлов ощутил, как внутри разливается омерзительное чувство бессилия и отчаяния. Так не должно быть. Не должно.

Спохватившись, он развернул прихваченный с собой «Спас» и натянул его, как перчатку, на тело главного инженера. Этому тоже учили на первом курсе. Пришлось немного повозиться, но руки, казалось, сами по себе вспомнили нужные движения.

Застегнув костюм и надев на Эльдара шлем, Павлов активировал скафандр и подключил к нему свой. Встроенные датчики тут же выбросили на забрало шлема ворох цифр и графиков. Лишь глянув на них, Павлов закусил губу. Эльдар мертв. Повреждение головного мозга, отказ дыхательной системы, сердца… Скорее всего, не успел пристегнуться, ударился головой, когда отказали гравитаты. Проклятье!

Сжав зубы, Павлов послал команду аварийного режима, и «Спас» инженера отвердел, превращаясь в контейнер для эвакуации. Бросив последний взгляд на бледное лицо Эльдара, Павлов отвернулся и направился к пульту. У него нет времени на скорбь. Ни на что нет времени.

Пульт принял сигнал его «Спаса» и разрешил главное подключение – из-за аварийного режима станции. На забрало шлема ручьем потекли данные, и Павлов затаил дыхание, пытаясь быстро отфильтровать самое главное. Повреждения в пяти модулях. Половина оранжерей не откликается. Вакуум в заблокированных сегментах коридора, в лаборатории, в резервном управлении. Повышенная радиация, отказ системы связи. Отказ систем искусственной гравитации, отказ основных генераторов энергии, отказ системы теплоотведения, отказ системы кондиционирования, производства кислорода, потеряны водогенераторы, активированы дублирующие системы…

Шумно задышав, Павлов прикрыл глаза. Проще было перечислить то, что уцелело. Грузовой трюм цел. Рубка управления, спасательный модуль, пять оранжерей. Там все в порядке, но почти вся автоматика поджарена излучением. Кое-где запустились резервные системы, но… станция почти уничтожена. Еще немного, и она впадет в кому, как смертельно раненный человек.

– Николай…

От неожиданности Павлов резко обернулся к телу главного инженера и только потом понял, что это внутренняя линия. Зеленский.

– Тут, – коротко отозвался Павлов, запуская режим консервации станции.

– Как там, Коля? – спросил биолог. – Нашел… что-то?

– Станция почти разрушена, – медленно произнес Павлов. – Нужно уходить.

– А ребята?

Помолчав, Павлов запустил резервное копирование данных пульта на свой «Спас» и лишь потом ответил:

– Я нашел Эльдара. Он погиб.

Зеленский тяжело задышал в эфир, всхлипнул, но потом, через силу, произнес:

– А ребята? Семен и Игнат?

– Не нашел, – коротко отозвался Павлов. – Возвращаюсь.

Погасив канал, он развернулся, подцепил тело главного инженера и отключил магнитные подошвы. Тихо оттолкнулся.

Павлов выплыл в коридор, толкая перед собой тело Эльдара, словно простой контейнер. Облако мусора, потревоженное живым и мертвым, разлетелось в стороны, как шрапнель.

Канал к центру управления остался открытым, и Павлов следил за работами систем всю обратную дорогу. Он пытался понять – что именно произошло. Как и почему станция была повреждена. Да, ее обожгло вспышкой радиации от двигателей грузовика – но не такой сильной, как казалось на первый взгляд. Системы защиты приняли на себя основной удар. А вот метеориты… Нет, рой осколков. Серьезных пробоин не так уж много. Судя по данным центрального компьютера, сквозных всего три. Десяток мелких, уже залитых вязким ремонтным составом, были почти незаметны на их фоне. Стрелы оранжерей – вот они-то, выворачиваясь из креплений, сталкиваясь, разворотили половину борта. В принципе, все не так уж плохо – с технической стороны. Станция сохранила живучесть и могла бы служить персоналу убежищем до прибытия спасательного корабля. Но…

Павлов прикрыл глаза, отрешаясь от вороха разноцветных цифр, скачущего перед глазами. Спасательного корабля в ближайшее время ждать не приходится. Центральная, скорее всего, тоже пострадала, или пострадает очень скоро. Бот с поверхности Марса сейчас пристыкован к Центральной. Как и бот Биологической станции. Первый пилотируемый корабль появится через сутки, да и то – грузовик. Настоящий спасатель, отправленный с лунной станции, придет через пару недель. Идеально будет, если Марс поднимет на орбиту свой второй катер и снимет всех со станций и доков. Но поднимет ли… По орбите несется взбесившийся корабль и рой смертельных осколков. Да, ребята рано или поздно соберут полные данные, рассчитают безопасные траектории и, конечно, попытаются взлететь на катере. Но аварийный грузовик идет с ускорением. Он непредсказуем, пока работают его двигатели. И черт знает, что еще у него не так – это темная лошадка, черное пятно. Зато можно предположить: рой осколков рядом с ним вовсе не последний. Следом идет второй – те осколки, что не получили достаточное ускорение. И когда они будут здесь – неизвестно. А если грузовик пойдет на второй круг? Вместе со старыми осколками и с новыми. Что если он сам развалится на части или распылит еще пяток автоматических станций наблюдения? Слишком много «если». Нужно убираться отсюда.

В шлюзе аварийного модуля Павлов опустил тело Эльдара на пол. И лишь потом включил режим перехода. Когда появилась гравитация, он уже твердо стоял на ногах и, едва распахнулась внутренняя дверь, вошел в модуль, таща за собой отвердевший «Спас» инженера.

Зеленский, стоя у пульта управления, тихо ахнул, всплеснул руками. А практикант, сидевший в одном из кресел, вскочил. Его и так белое лицо, перемазанное брызгами крови из носа, побледнело еще больше.

– Вот, – сухо сказал Павлов. – Михаил Саныч… Подготовьте все к экстренному старту. Станцию нужно оставить. Процедуру помните?

– Да, конечно, – пробормотал биолог, не отводя взгляда от оранжевого свертка у дверей. – А ребята?

– Иду за ними, – ответил Павлов, разворачиваясь. – Отсек технической поддержки почти не пострадал. Шансы есть.

– Ты уж постарайся, Коля, – тихо попросил Зеленский.

– Попробую, – вздохнул Павлов. – Будь на связи.

Он задержался у шлюзовых дверей. Прежде чем закрыть их за собой, обернулся и серьезно сказал Зеленскому:

– Михаил Александрович. Если пойдет вторая волна… Если что… Немедленно активируйте аварийный сброс. Уходите. Модуль прочный, должен выдержать.

– Посмотрим, – биолог мрачно глянул на Павлова. – Это мы еще посмотрим.

Бывший пилот покачал головой и активировал шлюзовую дверь. Она резко захлопнулась, отрезая его от спасательного модуля.

* * *

Отдел техников располагался ниже основной палубы, огибавшей центр станции, и Павлову пришлось возиться с защитной плитой, разделяющей этажи. С той стороны все было в порядке, но механизм двери отказался подчиняться приказам, намертво заблокировав проход. Время уходило. Павлов злился. Два тубуса с резервными «Спасами» болтались в невесомости над головой, страшно отвлекая.

Потратив пять минут на разблокировку запоров, он потерял терпение и вломился в электронику замка, размахивая аварийным приоритетом «Спаса» как кувалдой. «Угроза жизни человека» – этот код смог достучаться до вшитых в замок алгоритмов. Быстро пробежав по управлению, Павлов отключил всю автоматику и перевел засовы в ручной режим. Это было строжайше запрещено инструкцией, потому что ставило под угрозу работоспособность аварийной автоматики станции. Но другого выхода Николай не видел.

Разблокировав встроенные ручки двери, Павлов уперся ногами и потащил плиту в сторону, пытаясь сдвинуть ее обратно в пазы на стене. Дверь поддалась легко – механизм не был сломан, просто не хотел подчиняться приказам компьютера. Когда дверь приоткрылась наполовину, Павлов бросил ее и скользнул в образовавшуюся щель, чуть не забыв в коридоре «Спасы».

Одним прыжком он миновал короткую лестницу на нижний этаж и очутился у второй двери, ведущей в сегмент техников. На этот раз повезло – замок отчитался о том, что с другой стороны давление и атмосфера в норме, и разрешил открыть дверь.

Когда массивная плита скользнула в стену, Павлов невольно вздрогнул. Этой части станции повезло меньше. Длинный коридор был погружен в полумрак. Из трех полосок аварийного освещения светилась одна, и то еле-еле. Весь коридор был в облаках парящего мусора. Крепления, провода, осколки теоретически небьющегося пластика, мелкие приборы, пульты дистанционного управления, бумаги, чехлы – все это плавало единым месивом, напоминая морские водоросли.

Спохватившись, Павлов включил внешние микрофоны и прислушался. Шорох мусора, треск панелей. Где-то далеко – электрический разряд. Человеческих голосов не слышно. Нахмурившись, он толкнул вперед оба «Спаса», отправив их в самый центр летающей кучи мусора, и двинулся следом.

Пробираясь сквозь переплетения кабелей, выпавших из треснувших стен, проходя сквозь облака мелких осколков, он прислушивался и внимательно изучал двери. Вот одна открыта – автоматика не сработала. За ней – технический отсек, набитый корпусами ремонтных роботов и кучей приборов, о назначении которых Николай и не догадывался. Вот с другой стороны дверь – приоткрыта, видны ряды шкафов. Многие распахнуты, и техническое барахло, выскочив из незакрепленных ящиков, медленно бродит по комнате колючим варевом. Вот закрытая дверь. Вот еще одна. Ну и все.

Добравшись до конца коридора, Павлов уперся в плиту, отделяющую эту секцию от следующей. Там, за ней, должен быть отдел с управляющей автоматикой и проход к механизмам. Большая белая плита в тусклом свете выглядела серой. Николай, помрачнев, подключился к замку. Так и есть. За ней – вакуум. Не выдержала обшивка. И это не просто пробой. Судя по резко возросшему уровню излучения, там громадная дыра.

Сжав зубы, Павлов с ненавистью уставился на плиту. Неужели это все? Игнат и Семен… Но они не должны были идти в отдел механики. Как их туда могло занести? Пытались спрятаться? Нет, врешь, это еще не все!

Развернувшись, Павлов подплыл к первой закрытой двери. Замок был исправен. Датчики с заметной задержкой доложили, что в комнате за дверью отсутствует атмосфера, резко понижено давление, чуть повышенный фон радиации. Видимо, крохотный осколок добрался до этой комнаты, пробил стену, но пластик успел затянуть пробоину. Хоть и не сразу.

Хмурясь, Николай проверил соседнюю дверь. За ней все было в норме, каюта, судя по показаниям датчиков, целехонька. Вот только та же проблема, что и с плитой – открываться замок отказался. Автоматика продолжала считать окружающую среду слишком опасной, чтобы отпирать двери. Можно попробовать отменить общий сигнал тревоги, дать понять контурам безопасности, что угрозы больше нет. Наглая ложь, на которую способен только человек. Робота обмануть несложно, но для этого надо вернуться в центр управления станцией…

Вздохнув, Павлов активировал аварийный контур и принялся отключать автоматику. Дело, между прочим, подсудное. Ладно. Ему нечего терять. Особенно сейчас.

С этим замком он управился быстрее, чем с прошлым. Автоматика, выдав ворох предупреждений, сдалась, и Павлов, выдвинув из двери рукояти, потянул ее в сторону. Дверь открылась в темноту. Бывший пилот машинально зажег фонарик «Спаса» и медленно шагнул вперед.

Луч света заметался по комнате, выхватывая из темноты отдельные предметы… Стол, мобильный вычислитель, ворох мусора, разбитый экран на стене… Обычная рабочая комната техников, абсолютно пустая.

Павлов попятился и выплыл спиной в коридор. Прикрыл глаза. Сейчас в душе у него было так же пусто, как в этой последней уцелевшей комнате. Все. Теперь действительно все. Он нарушил все возможные инструкции, все регламенты, все писаные и неписаные законы эвакуации. В спасательном модуле люди. Живые, настоящие люди. Модуль должен стартовать. По-хорошему, давно уже должен был. После объявления тревоги весь персонал обязан собраться в модуле, а не болтаться по станции, подбирая забытые вещи. Это космос. Здесь нельзя медлить, счет всегда идет на секунды.

Нельзя медлить. Но он должен знать. Должен.

Стиснув зубы, Павлов двинулся по коридору к выходу – быстро, пролетая, как ракета, сквозь груды парящего мусора. В шлеме пискнул сигнал – внутренняя связь.

– Николай…

– Не сейчас, – отрезал Павлов. – Пока ничего. Позже.

Биолог, помедлив секунду, отключился. Бывший пилот подлетел к двери, ведущей на площадку, с налету хлопнулся об нее плечом, отскочил, завертелся, как новичок, первый раз попавший в невесомость, и, выругавшись, выдвинул трость. Остановив вращение, он нырнул в открытую дверь, поднялся к броневой плите, ухватился за рукоять и задвинул дверь в пазы. Включил замок и заблокировал дверь. Потом, торопясь, спустился вниз, вернулся в разбитый сегмент и подключился к замку. На этот раз автоматика сработала безупречно – дверь скользнула в пазы и встала намертво, отрезав Павлова от уцелевшей части станции.

Сердито сопя, Павлов развернулся и поплыл к последней запертой каюте. К той, внутри которой не было атмосферы. Нужно все сделать быстро. Как можно быстрее.

У двери он опустился на пол, включил магнитные подошвы. С лязгом утвердившись на ребристом полу, осмотрелся, высматривая крупные осколки рядом с собой. Вроде бы ничего опасного. Мелочь, напоминающая рой мошкары, и только.