Глава 2

Монах в серой рясе передал меня заботе сестры Мерле. А сам поспешил сдавать кристалл-артефакт в хранилище. До следующего Парада планет, как он выразился. Хотя мне вдруг подумалось, что он, скорее всего, торопится к остальным в трапезную.

Сестра Мерле вела меня по храму Светлых, а это был именно он, к заднему выходу, в прилегающий монастырский дворик. Она болтала без остановки, даже не делая пауз, чтобы дышать.

Высокая, крепко сбитая по крестьянскому типу женщина поражала меня своей словоохотливостью и порывистостью движений. Как она только умудрялась так частить ногами и не путаться ими в подоле своей светло-серой рясы? Очень энергичная женщина, образ монахини ей совершенно не шёл.

– Хвала Светлым, Парад планет закончился! Сейчас накормят-напоят Инквизиторов, отдадут тела усопших родственникам, и на три года можно вздохнуть с облегчением. Тела ведь за два дня начинают привозить. Но не столько с ними хлопотно, сколько от Инквизиторов жуть берёт, – она сплюнула в сторону, поморщилась и осенила свой лоб двумя пальцами знаком, напоминающим латинскую прописную «фи», – Храни их Светлые боги!

Я решила, что под Инквизиторами она подразумевала брата Игнара и брата Ксандра. К тому же они оба говорили что-то об «окончании смены».

– Странники, конечно, появляются и в другие дни, но во время Парада эта вероятность увеличивается. Двое-трое, когда бывает и никого. Сегодня вот только ты. Сестра Марта говорила, что однажды прибыло двенадцать странников. Но сестра Марта уже такая старая, что путает пальцы на руках.

«Двое, – с грустью подумала я, – сегодня было двое. Я и ещё один мужчина. Но Игнар убил его. Хотя артефакт под ладонью того мужчины сиял от жёлтого к красному, а не был окрашен в белый цвет».

– Ходят слухи, что во время смен Инквизитора Игнара ни один странник не проходит проверку и уничтожается. Ты – первая, кто пережил его смену! – она остановилась и посмотрела на меня с восхищением. – Что он спрашивал у тебя?

Я пожала плечами:

– Сначала как меня зовут. Потом что-то про сушу, твердь и почву. Я так и не поняла, чего он хотел. Потом он хотел… ну, вы понимаете. Но его посох разрядился. Потом пришёл брат Ксандр, задал те же самые вопросы и сказал, что я безопасна. Они ушли. Всё, – про разборки Инквизиторов между собой я решила не говорить: держи чаще язык за зубами, глядишь, дольше проживёшь.

Мерле с жадностью ловила каждое моё слово и кивала головой:

– Ох, деточка! Тебе несказанно повезло! – она осенила меня своим знаком-полукругом с загогулькой, – Или сами Светлые боги решили вмешаться в твою судьбу и благословили тебя удачей.

Она зашагала дальше. Мы вышли из храма во внутренний двор и пошли по тропинке к тёмным монастырским зданиям. Ярко светило солнце, и на небе не было ни облачка. Умиротворяющую тишину двора нарушали лишь громкие трели птиц в кронах деревьев. Хромая от впивающегося в босые ноги гравия и путаясь в белом балахоне, я старалась поспевать за монахиней.

– Всё ищут, вынюхивают странников оттуда, как псы… А спрашивали они про мир сосланцев. Грязь – так он называется. И кому только в голову пришло так назвать? Грязь… Как услышишь, сразу ясно – помойка какая-то.

Я внимательно слушала и согласно кивала головой: действительно, звучит отвратно.

– Другое дело – Расцелонн! Звучит красиво и гордо. Сразу слышно, что предки постарались, называя наш мир.

Я ойкнула и остановилась.

«Земля! – внезапно ожил внутренний голос. – Лина, не тупи! Суша, почва, грунт, грязь и все остальные слова, которые произносили Инквизиторы, это синонимы слова «земля»! Грязь – это твой мир!»

Сестра Мерле остановилась и обернулась:

– Что случилось?

«Лги и изворачивайся! Отчего-то все здесь ненавидят землян. Глазом не успеешь моргнуть, как тебя перевяжут подарочной ленточкой и вручат брату Игнару».

– О камень споткнулась. Больно, – пробормотала я, напоказ потирая босую ногу.

Монахиня кивнула:

– Ничего, потерпи. Уже почти пришли. Сейчас тебя помоем, оденем и обуем. Потом отведу к Ульриху на магическую проверку.

Я побледнела: опять проверка?!

– Может быть, не нужно к Ульриху?.. Пусть так, как-нибудь…

Сестра Мерле расхохоталась:

– Вот же глупая! А кто тебе документы выдаст? К тому же обязательно нужно замерить твой магический потенциал. Вдруг ты сильная магичка? Тебя тогда в Академию учиться возьмут на полный пансион. А там, глядишь, и замуж выскочить выгодно сумеешь. Когда подрастёшь. Ну? Чего встала? Идём.

Я нехотя поплелась следом. Похоже, отвертеться от проверки мне не светит. А раз так, нужно врать, что ничего не помню. Ударилась головой, когда с каталки слезала. Всё, капут, амнезия. И вообще я на всю голову ушибленная – не подходите! – и биться в припадке в случае чего.

«Ой, Линка-а… тебя раскусят, как пить дать, раскусят! Из тебя же актриса никудышная. Одно дело – подавлять эмоции и строить непроницаемую мину, и совсем другое – имитировать что-то», – мысленно вздыхая и охая, я отчаянно жалела себя и готовилась к смерти.

Сестра Мерле проводила меня в душевую. Помогла снять белый балахон, который на деле оказался погребальным саваном. То-то на меня все в храме таращились, когда мы к дворику шли. Помогла мне расчесать длинные волосы и остригла их.

Я даже мявкнуть не успела, как она собрала их в пучок и отчекрыжила неизвестно откуда появившимися ножницами.

– Тяжело самой за такой копной ухаживать, – невозмутимо пояснила Мерле, когда я возмущённо обернулась.

Да, волосы у хозяйки тела были длинные, до самых колен, и уход за ними хлопотен, в этом я с монахиней была согласна. Но разве сложно было оставить чуть-чуть побольше, чтобы они собирались на затылке в нечто более приличное, а не в обгрызенный заячий хвостик?!

Я вздохнула и отвернулась. Ладно, обратно уже не приклеишь. Отрастут. Если будет такая возможность, конечно.

Мерле помогла мне помыться, будто я, и правда, была ребёнком. Намылила голову мылом и нещадно тёрла тело жёсткой мочалкой. К концу процедуры мне казалось, что с меня содрали кожу и скальп живьём. Пока я вытиралась грубым полотенцем, она успела сходить за одеждой и обувью. Глаз у неё оказался алмаз: точно определила размер.

Трусы, похожие на шортики; комбинация, чуть выше колен; строгое тёмно-синее шерстяное платье до середины голени; коричневые ботиночки на плоском каблуке – вот и весь нехитрый наряд. Ах да, ко всему этому полагались ещё чёрные гольфы.

Платье нещадно кололо раздражённую кожу и чесалось. Я взглянула на себя в зеркало в душевой и опять вздохнула: не хватает только белого воротничка, и была бы Уэнздей Аддамс собственной персоной. Словно прочитав мои мысли, сестра Мерле протянула мне… белый накладной воротничок. Заметив, что я медлю, сама накинула его мне на плечи и повязала.

– Вот, так-то лучше, – довольная собой произнесла она, опять поворачивая меня обратно к зеркалу.

Ну да, теперь достаточно траурненько. Прямо-таки воспитанница строгого пансиона для благородных девиц. Теперь нестыдно к Ульриху на заклание идти.

Я вымученно улыбнулась:

– Спасибо.

Сестра Мерле просияла и заторопилась.

– Пойдём скорее, не то Ульрих уйдёт обедать! Ищи его потом три дня, – схватила меня за руку и поволокла за собой.

Обед – это хорошо. Еда… ням-ням… Интересно, а мне полагается последний ужин? В смысле, обед? Мой живот громко и требовательно зарычал. Однако ж … не знала, что дети способны издавать звуки голодного слона.

Монахиня улыбнулась:

– Проголодалась? Потом найду тебе что-нибудь перекусить.

Ясно, значит, не полагается. Предлагают помирать на голодный желудок. Чёрствые, злые люди.

Она тащила меня по коридорам, и мои ботиночки гулко бухали по дощатым полам. Сама же сестра Мерле передвигалась почти бесшумно. Лишь слегка шуршала своей светло-серой рясой. Фурия, а не женщина.

Мы перехватили Ульриха в коридоре, когда он уже закрывал дверь своего кабинета. Невысокий старичок с редкими седыми волосами на голове и крупным крючковатым носом на морщинистом лице. Со всем этим резко контрастировали светло-голубые лучистые глаза, в которых по-мальчишески задорно прыгали хитринки.

– Эх, не успел сбежать, – пробурчал старичок, пряча в уголках рта довольную улыбку. – Видимо, Светлым богам и в этот год было угодно оградить меня от общения с Инквизиторами, – он принялся греметь ключами и отпирать свой кабинет.

Я с интересом рассматривала длинные уши Ульриха, торчащие в разные стороны и покрытые седоватым пушком.

– Господин Ульрих полуэльф, – тихо шепнула мне сестра Мерле. – И не пялься так на его уши, это неприлично.

Я удивилась. По земным фэнтезийным книгам все эльфы, как и их смески, до гробовой доски обладали неземной красотой и изяществом. При виде их заострённых ушей я, как попаданка, должна была немедленно впасть в экстаз и желать только одного – дотронуться до его ушей. Но мне не хотелось. Да и Ульрих был далёк от идеала красоты. Сутулый до горбатости, невысокого роста с кругленьким брюшком и кривыми тощими ножками. Как-то не особо верится, что он в молодости был покорителем девичьих сердец и идеалом их мечтаний.

Старичок отворил дверь и бодро прошествовал вперёд, приглашающе махнув нам следовать за ним. Я замялась, и сестра Мерле подтолкнула меня в спину, впихивая в его кабинет. Хотя кабинетом эту каморку можно было назвать с натяжкой. Маленькое пространство от сравнения с кладовкой спасало только высокое окно с узорчатой решёткой, которое выходило в монастырский дворик. Стол напротив окна и стеллажи возле стен были хаотично завалены свитками и кристаллами разных размеров.

– Какой бардак! – сморщила нос сестра Мерле.

– К следующему Параду планет разберу, – отмахнулся Ульрих и указал мне рукой на единственный стул в центре комнатушки.

– То же самое ты говорил и в прошлый раз, – фыркнула монахиня и подтолкнула меня к стулу.

– Сегодня смена Инквизитора Игнара, я не ждал странников и не стал вносить изменения в мой порядок…

– Хаос, ты хотел сказать, – перебила она его.

– Упорядоченный, прошу заметить, – он назидательно поднял вверх указательный палец и оставил последнее слово за собой, – Ну-с, юная дева, поведайте мне, как вам удалось пережить смену брата Игнара.

– Не иначе как Светлые боги вмешались судьбу этой крошки! – воскликнула сестра Мерле, снова подталкивая меня к стулу. – Брат Ксандр спас девочку от этого изверга.

Я сдалась и села. Господин Ульрих с восторгом принялся рассматривать меня, точно выискивая на мне какие-то особые отметки.