Шутка

Удивительное место – Ивановка, получившая своё название от одноименной речки. Речушка,, обильно поросшая смородинником, таволгой, дудником, отличалась исключительной прозрачностью, чистотой и на редкость была холодна из-за ключей и родников, питающих её круглый год. Берега речушки болотистые, с большим количеством колдобин, или как у нас говорили: «мочажин».

Утром над речкой долго стоит густой туман, напоминающий сказочные «молочные берега». Обилие хариуса в речке никого не удивляло, но баловаться удочкой в пору моего детства не любили. Объясняли это просто: «Рыбка да рябки – пропадай деньки».

Спустя уже 40 лет, я, бывая в родных местах, с тихой затаённой радостью вспоминаю Ивановку, подарившую мне приятную частицу босоного детства. Буквально в двух или трех десятках шагов от речки стоял бревенчатый барак, окруженный со всех сторон молодой березовой рощей, богатой подберёзовиками и подосиновиками, которые восполняли порой оскудевший харч работников – лесников.

Барак большую часть года пустовал и оживал только в период сенокоса. Здесь был своеобразный полевой стан работников местного лесничества, заготовлявших сено для лошадей. В этом урочище они имели небольшие посевы овса и клевера. Впрочем, в бараке находили приют все: «малинники» – народ, собирающий замечательную ягоду на ближайших лесных вырубках, «частники», порой проживающие большими семьями, и заготовлявшие сено для личного подворья.

Работники лесхоза на правах хозяев занимали лучшие места – нары, расположенные ближе к русской печи, невесть как сохранившейся от прежних хозяев, а весь пришлый народ располагался обычно прямо на полу, подложив вместо матрацев пахучее свежее сено.

Я, семилетний мальчишка, находился здесь в подмогу своему отцу. Обязанности были несложными: готовить обед и ужин для отца, работающего с конной косилкой. Рабочий день отца был разбит на две половины: утреннею и вечернею, поэтому обед я готовил к 11 часам утра, а ужин у нас был в 12 часов вечера. Во время нашего обеда барак пустовал, все находились на работе. Питалось каждое семейство отдельно. Обычно домой ходили сами работники, но некоторым из них продукты доставляли жены. После каждого визита какой – либо женщины рабочие добродушно посмеивались над «счастливцем». Иногда подобные шутки были очень горькими.

В один из ненастных дней, когда все были в бараке и дружно брякали ложками в котелках, в барак вошла женщина, изрядно вымокшая. В руках у неё была авоська, за плечами рюкзак. Она выглядела не совсем обычно, не так, как все женщины нашей деревни. На ней было нежное, потемневшее от дождя, белое платье, кажется, с каким – то замысловатым рисунком, на ногах туфли – лакированные, а на талии узенький черный ремешок. Даже косынка была повязана иначе: не по-старушечьи, как повязывались наши деревенские женщины.

«Здравствуйте!» – сказала женщина и устало села на чурбан у самой двери. Она сняла рюкзак с плеч, достала платочек и вытерла капли пота и дождя с лица.

Мужчины, сидящие за столом, вразнобой поприветствовали женщину, для приличия пригласив её за стол.

«Где мой – то Егор? Наголодался, наверное?» – обратилась она к присутствующим.

Её муж в это время ушел на ближайшее поле за лошадьми. «Что ему голодать, – ответил за всех злой на язык Андрей Зеленкин, хитро подмигнув мужчинам., – У него ещё вчерашние шаньги не успели остыть. Вон ему сколько нанесла вчерашняя гостья!». —И он указал рукой на собственные продукты в углу, привезенные из дому накануне.

Женщина на какой – то миг растерялась, побледнела. А затем, быстро сунув платочек в рукав, решительно забросив рюкзак за плечи, схватила авоську и бросилась в обратный путь, даже не попрощавшись…

Такой быстрой реакции сидящие за столом не ожидали, они опешили, а затем дружно залились хохотом. «Смотри, какая форсистая!? Ха-ха-ха… Так и фыркнула… О-хо-хо… Характерная… Егор, – спустился с Уральских гор, а харчу тю-тю…», – восклицая и гогоча, вплоть до коликов в животе, покатывались со смеху мужики.

С одной стороны, мне было жаль женщину, но шутка и мне была по нраву. Я ещё не понимал, что мужчины мстили Егору из простой зависти: его жена была интересней собственных супруг, которые не умели и не могли показать себя с городским «форсом»

Через полчаса явился Егор. Он уже день «прихарчивался» у одного из лесников в долг. Этот же лесник пригласил вновь Егора к столу, совершенно не подавая вида, что здесь произошло. Кажется, ещё дня два Егор «харчевался» около чужого стола, а на третий убежал домой и больше на покос не возвращался. По этой причине уход за лошадьми был возложен на «шутника» Андрея Зеленкина, который всегда ругался по этому поводу.

Я бы забыл этот случай, но через три года, переехав в другую деревню, я неожиданно встретил эту женщину. Она была моей учительницей в четвертом классе. И жила она одна со своим сыном Петей, моим ровесником и другом.

Жаль было Петю, и я наивно думал, что расскажи я тогда дяде Егору про злую шутку, у моего друга был бы отец.

«Ночная охота»

Петр Михайлович проснулся неожиданно среди ночи и, приоткрыв глаза, заметил, что в комнате, в которой обычно работала, писала планы учебных занятий его супруга, мерцает свет. Осторожно встав, стараясь не делать тяжелых шагов, Суетин направился соседнею комнату: нужно было отключить настольную лампу, которую, уснув, по всей видимости, не выключила жена. Открыв дверь комнаты, он сразу отметил: супруга не спит, она легла поперёк кровати с мухобойкой в руке и сосредоточенно смотрит на пол.

– Что? – полюбопытствовал муж. – Опыт что ли для учеников готовишь?

– Тише! Дичь спугнёшь! – ответила она. – Ложись рядом…

Петр Михайлович не стал ждать вторичного приглашения, а супруга тихо, на ухо, рассказала ему об интересном занятии.

– Видишь ли, я немного проголодалась и, отрезав кусок колбасы, перекусила… А вот эту оболочку от колбасы уронила возле тумбочки… А потом смотрю к ней таракан бежит… Я хлоп рукой, и мимо… Он убежал: быстро гады бегают… Решила взять мухобойку – удобнее бить…

В это время из-под комода показался рыжевато-золотистый таракан. Он поводил усами, затем четко сориентировался на оболочку от колбасы, начал уверенное к ней движение… Хлоп… И таракана нет…

– Вот, видишь, какая охота!? – воскликнула с восторгом жена.

– Вижу. Только отнеси чуть подальше приманку от комода: удобнее бить будет… И сколько этой нечисти на твоей совести?

– Этот был четвертым…

– Ну-ка, дай мне! Я тоже попробую, – Суетин взял в руки мухобойку. Супруги замерли в тревожном ожидании. Через пять минут из-под комода вновь показался «пруссак»; Петр Михайлович «прицелился»… Хлоп… И мимо. Таракан убежал обратно под комод.

– Эх, мазила! Тоже мне мужик – таракана не может добыть на охоте… Дай мне мухобойку! – И жена решительно вцепилась в орудие охоты.

Суетин не хотел отдавать мухобойку; у него было только одно желание: реабилитироваться в глазах собственной супруги. Завязалась упорная борьба, вскоре супруги скатились на пол. Разгоряченное борьбой лицо жены оказалось прямо перед глазами Петра Михайловича. Ох, как же она симпатична! – подумал он, и руки невольно выпустили мухобойку, но она уже похоже им была не нужна; они слились в длительном и томном поцелуе. Наконец поцелуй прервался шумным и протяжным вздохом…

– Туши свет… Пусть плодятся и множатся.., – сказала Лидия Николаевна. Муж только этого и ждал…

Утром они были разбужены своим сыном Егором ровно в 9 часов утра.

– Петя, мы же с Егором оба в школу опоздали! – воскликнула с возмущением Лидия Николаевна. – А это всё твоя «охота»…Попадет теперь от директрисы…

– Кажись, ты первая открыла «сезон охоты», – возразил муж.

Собирались на работу Суетины суматошно, и быстро, покинули квартиру, не позавтракав.

Вернувшись с работы, Петр Михайлович застал супругу за непривычным занятием: она водила или мазала каким-то небольшим предметом возле плинтусов, на полу…

– Ты что делаешь? – поинтересовался он. – Дичь «подкармливаешь»?

– Травлю тараканов «китайским карандашом»; убрать их надо, а то «выволочку» из-за них получила от директрисы.

– А вчера, кажись, говорила другое: пусть плодятся и множатся…

– Петя, неужели ты хочешь, чтобы меня уволили с работы? Не будет тараканов – не будет «ночной охоты». Понял!

– А жаль. Это было очень романтично. Ночь. Таинственная амазонка выходит на охоту… И вдруг встречает прекрасного юношу, который влюбляется в неё с первого взгляда… Как жаль!

– Не расстраивайся, – успокоила его супруга, продолжая «обрабатывать» плинтуса возле богатого «дичью» комода. – Тараканы плодятся быстро, и к летним каникулам восстановят свою численность… Вот там и открывай «сезон охоты»…

Сказав что-то невнятное про себя, Суетин с видимым неудовольствием отправился смотреть очередную серию «мыльной оперы» по телевизору – ему впервые было по-настоящему жаль тараканов.

«Естественное право»

Дачный участок, по мнению супруги Владимира Юрьевича Двинских – старшего советника юстиции, был выделен органами местного самоуправления крайне неудачно; его окружали участки «малозначительных людей», то есть народа, который трудится обычных рабочих профессиях. Самому владельцу участка это обстоятельство было даже «на руку»: именно носители рабочих профессий запросто помогали ему в сооружении тех или иных технических устройств на даче. Допустим, с помощью слесаря Голубкина Сергея он установил насос на артезианской скважине… А Федор Печкин помог установить электронагреватель в сауне… Иногда мужики после рабочего дня на дачном участке собирались у кого-либо в бане или сауне, играли в домино или «подкидного дурака», и естественно распивали пару бутылок водки. Это было время настоящего отдыха для правоведа, так как докучливая супруга в течении дня своими понуканиями и указаниями изматывала добродушного и совершенно не агрессивного мужа. Она не давала ему возможности даже вечером побывать в мужской компании, и если она обнаруживала, что её «благоверный» муж «утёк» к работягам, то она срочно бросалась его искать и со скандалом «вытаскивала» его из «дурной компании».

Вот и в этот раз мужчины успели выпить только по одной стопке водки и раскинуть один раз в «подкидного…», как грозная супруга старшего советника юстиции «застукала» «теплую компанию» в бане Печкиных…