Отзывы на книги автора «Павел Крусанов»

Меня совершенно выбило из колеи предисловие от составителей. Как там они писали?

А то, что ангелы бывают нянями, об этом вы знаете? И что девочки превращаются в драконов, пираты не терпят слов с буквой «о», серые камни на самом деле серебряные и Майкл Джексон будет отмщён? И мир наш был перевёрнут когда-то, давно, ещё во времена шерстистых носорогов и саблезубых тигров, поставлен с ног на голову и так стоит на голове до сих пор?
Не знаете – вернее, знали, но, повзрослев, забыли. Потому что такие знания даются исключительно детям, как прозрение, происходящее помимо опыта, ну, иногда взрослым, упорно цепляющимся за детство, как за борт подводного корабля, совершающего срочное погружение. И эти чудесные дары вручаются по справедливости, потому что детство – волшебная пора, усыпанная пыльцой рая, и дети непременно должны быть счастливы, пусть сами они далеко не всегда осведомлены о своём счастье. Ведь вся остальная жизнь – лишь расплата за это недолгое блаженство.

Красиво, правда? Я думал и в книге будет красиво. Меня не насторожила даже фраза "Перед вами не детская книга. Перед вами книга о детях. Просим учесть это обстоятельство", а 18+ на обложке я предпочел не заметить. Ну и зря.

О детях, их неповторимом мире, который так недолго длится, о причудах и забавах тут раз-два и обчелся. В основном это первая треть книги. Прекрасен рассказ у Фрая, неплох его двойник от Старобинец, не обнаруженный мной в электронной версии рассказ Юзефовича напомнил собственное советское детство, очень порадовала меня Кучерская, Гиголашвили и Василий Аксенов (не тот, что "Остров Крым", другой). Это не все писатели с хорошими рассказами, но не перечислять же каждого поименно, указывая заслуги и недостатки.
Кстати, в литературном плане все рассказы хороши, беспомощных корябаний "молодых и талантливых" тут нет, но шьорт побери! - зачем мне после такого красивого предисловия читать беллетризованную авто(?)биографию отца М. Семеновой? Да и вообще откровенных авто-био-графий многовато. А к чему в очередной раз узнавать о том, что Сталин - мудак (а я в него так верил) от Е. Попова? Метафизика В. Богомякова, разухабистый постсюрреализм (тм) Елизарова или религиозные беснования от М. Бакулина включены в сборник по чисто формальному признаку - там есть дети. Рассуждения на тему "эта страна" или вариант - "какая страна, такие и дети" - тоже не поместились в сложившуюся у меня в голове концепцию сборника. Это всё предисловие виновато. Внушило, понимаешь, надежды, что книга пробудит добрые чувства.

Если ты, будущий читатель, хочешь светлого, доброго и чистого, прочитай рассказ Майи Кучерской "Вертоград многоцветный" и закрой книгу. Если же будешь читать всё, то имей в виду - это просто сборник очень разноплановых рассказов с героями-детьми. Не американскими, не европейскими, не азиатскими - русскими детьми. Чернуха в наличии.

Начинаю влюбляться в Крусанова, не столько потому, что он мне нравится, но потому, что интересен как писатель и рассказчик. Теперь вот рассказики - это моя вторая после "Укуса ангела" книга и надо сказать понравившаяся заметно больше.
Рассказики довольно средненькие, если говорить про фабулу и интригу, но в них есть такая искра жизни и таланта, что сродни молнии. Наверно Крусанов имел ввиду себя (Ах как нескромно!)

Ей нравилось, как автор строит фразу – он плёл её, точно тяжёлую ко́су, из гибких слов, свивал кольцом и вдруг вытягивал, ловким усилием разгонял, и она звонко щёлкала хвостом, как пастуший кнут.

Типа такого:

Что будет дальше, Полуживец не представлял, но охватившему его нетерпеливому возбуждению не было до этого дела – оно лихорадило и жгло его изнутри всё нестерпимее, словно гимназиста, перед которым впервые желанная девица предстала голой, и он, дрожа, знает, что не отступит, но вместе с тем что ждёт впереди – ему до ужаса неведомо.

Коллега был парнем пустым, но в целом не вредным: любил шикануть (завёл пса – родезийский риджбек, с такими белые господа охотились на львов в саванне), постоянно и дурно шутил («в ногах правды нет – она где-то между») и жену свою родом из Витебска ласково называл «жидовская мордочка»

Все включенные в сборник восемь рассказов имеют мистическую составляющую. Но мистика Крусанова особенная, она ненавязчива как советский сервис - не нравится, можешь опустить и не пропускать в сознание - рассказ от этой малости ничего собственно не потеряет. Но есть в мистике Крусанова удивительная особенность, он как бы ее стесняется. Наметив едва заметными мазками разгадку, он никогда не снисходит до объяснений - принимай решение сам. Это твое и только твое мистическое видение мира.
В довесок к хорошей фантастике прекрасному стилю бытописания читатель получает немного мирской мудрости. Не особо заумной, что хорошо, но немного неожиданной для фантастики:

Презревший различия отрицает бога

С годами, как узнал Никодимов, состояние волнующей сиюминутности проходит – люди черствеют, точно оставленный на столе хлеб, и благодатью для них становится не свобода, а безопасность.Тогда они перестают жить настоящим, поскольку оно – фрукт, в котором слишком много вкуса.

Порой Крусанов находит парадоксальное в обыденном и привычном и делает это просто блестяще:

И я не в состоянии решить: тварь я дрожащая или тут просто холодно? Это свобода или катастрофа?

Вчера на улице заметил выцветшую неприглядную вывеску: «Ремонт одежды». Глаз бегло прочитал: «Ремонт надежды». Забавно. Да, ремонт надежды – вот что мне нужно.

Так и хочется написать Надежда с большой буквы. Где ты, Надежда, откликнись.
Но Крусанов не был бы Крусановым, если б ограничился оксюморонами, он чрезвычайно чувствителен к человеческой личности и умеет это передать :

Знавшие Рухлядьева люди смотрели на него как на плесень, и он не спорил, поскольку сам считал себя плесенью, но только благородной, как на сыре.

Крусанов наверно, как и я любит и помнит фейхтвангеровского Бомарше, который тоже непременно превращал любовниц в подруг:

Юность, первый (или второй, хотя, возможно, и третий) опыт к любви – выплеснув через край огненную лаву, он тихо и мирно завершился доверительной и бесстыдной дружбой, какая возможна между бывшими любовниками, имеющими общую секретную память и сохранившими тёплые чувства друг к другу.

Ах, как я его понимаю! Сам такой.
Есть у Крусанова и пагубная страсть - писать заумь. Когда он ее чревовещает весь его писательский гений уходит в свисток великого смысла. Да и смысла-то как такового, здравого и ясного не получается, хоть пропускай нещадно.
Рассказы в сборнике довольно ровные по качеству, как мне кажется, но я б выделил "Собака кусает дождь" - за философскую глубину, и "Как исчезают люди" - за прекрасное описание характеров.
Если б не заумь и мистическое расширение мира, которое я едва перевариваю, поставил бы сборнику отлично, но так только четыре с плюсом.

Я честно говоря удивлена, что книга мне даже в некоторой степени понравилась.
Я с интересом читаю философские рассуждения героев, их размышления, ведь они могут дать много пищи для размышлений или даже изменить твою точку зрения на какое-либо явление. Но! Здесь этих рассуждений слишком много. На каждую главу листа по 3-4. В середине книги они стали заметно надоедать, и я прекратила внимательное чтение данных отрывков текста.

Мне не понравился мир, странное сочетание современного и непонятно какого. Я долго не могла определиться с временным промежутком, в итоге решила не парится приняв за точку отсчета 50-е (каким образом я до такого досчиталась даже не спрашивайте, стройную логическую теория выдвинуть не смогу:). Видимо в этой книге тоже проглядывает хвостище "магического реализма", с которым у меня мягко говоря не очень.

Приличного героя в книге я тоже не нашла. Главный герой натуральный психопат с целым букетом соответствующих признаков. Для остальных героев мне так же трудно подобрать приличные слова для их описания. Они настолько уродливы, что кажутся привлекательными.

Но несмотря на эти минусы, книге я поставила крепкую 3. Мне понравился язык, которым написана книга, читать было легко. Иногда встречались очень приятные остроумные моменты (впрочем, наверное, большую их часть я пропустила. У автора очень тонкое чувства юмора). И, наверное, еще одной причиной довольно высокой оценки является то, что во мне, несмотря на мое крайнее несогласие с действием героя, в который раз за последнее время, проснулся империалист и монархист))) Вот такие дела)

Часто в описаниях или рецензиях упоминают, что книга просто ужасна жестока, что там льются реки крови и все в таком духе. Я, как оказалось, закалена сериалом Мыслить как преступник и первой книгой цикла Мартина. Так что кровавые подробности меня особо не цепляли. Пару раз появлялось чувство брезгливости (это чувство достигло своего апогей, когда описывался "перерожденный" князь Кошкин), но не более того.

Скорее всего прочту еще какие-нибудь книга автора. Посмотрим везде ли он так много внимания уделяет философии и жестокости.

Достаточно разнообразный сборник, некоторые произведения которого имеют весьма отдаленное отношение к животным. Общее впечатление от него оказалось несколько печальнее, чем я ожидала. Я понимаю, что каждый автор не хочет показаться легковесным, просто развлекательным, а желает проявить себя со всех сторон, немного пофилософствовать, приобщиться таинств вечности и т.д. а в результате у меня в руках сборник, полный дохлых мышек, кошек, собачек, черепашек, лобстеров и морских свинок...а "крокодил" Букши тот и вовсе людей сожрать норовит. Пробегусь кратко по всем рассказам, чтобы не слились они, не склеились в памяти в неразличимую пёструю массу:

Абгарян - Марлезон (про пасечника Бочкана и осла Марлезона, который ждал особого приглашения) - 8

Воденников - Бедная моя царевна (о ящерицах и таксе, которая судьба) - 6

Толстая - Себастьян (о знакомстве с лобстером из аквариума в ресторане) - 8

Генис - Путь кота (коты как отправная точка для искромётного философского эссе) - 10

Вагнер - Блаженны нищие духом (возьмите из приюта собаку-инвалида и подчините любви к ней весь распорядок своей жизни - неприемлемая и просто невозможная для меня позиция, выстраданная в долгих спорах. Я по прежнему завожу собак для радости, а не как кармическую отработку. Если они у меня заболевают, то бьюсь до последнего за собаку, ставшую родной, которую я знаю со щенячества. Да, взрослым собакам в приюте нужны хозяева, но не моя вина, что они оказались там, не мне и расхлёбывать. А щенки уже тоже существуют и им также нужны хозяева, любовь и счастливая жизнь, а ведь если я не заберу своего, он может попасть в плохие руки. а затем и в приют. Лучше сразу ко мне.) - 5/10

Сенчин - А папа? (про Гордея и козла с бубенчиками) -6

Аверин - Одинокий волк (подсмотренный у волков взгляд) -7

Некрасова - Две болгарские сказки (1- о "доходяге" лошади, выступавшей по улицам, как на параде; 2- о чудесных белых аистах) - 8/10 и 5/10

Авченко - Поцелуй медузы (очерк о рыбах, о звездах, о море как любимой стихии, о жизни вообще и немного об укусе медузы) 7

Водолазкин - Далеко-далеко - грустный (как и все рассказы о животных доведенные до конца) рассказ с мягким интеллигентским юмором про кота Мусина. - 10

Волкова - Сказка про мышь ("не та" женщина, дом, мышь) - 7

Александров - О рыбе (ностальгические разрозненные воспоминания о богатой рыбалке, финал очерка почти поэзия, - если захочется перещелкнуть - послушайте последние 2-3 минуты обязательно) - 7

Бабушкин - И нарек человек имена всем скотам (про Кота и вещи в виде животных - чашки - совы, пингвина и лисы - стоппера для двери) - 7

Служитель - Чайка (Ольга Леонардовна на борту прогулочного судна, накануне юбилея) - 5 (хотя автор мне по-прежнему интересен, этот рассказ мне не понравился)

Мокеева - Красные паломники (представляю как достали автора насекомые) - 6

Матвеева - Четвертый кот (жизнь старика измерена котами, люди куда-то растворились. Почему? ) - 9

Букша - Крокодил (три интервью в один день) - (попытка написать остросоциальный очерк об онкологических больных) - на мой взгляд неуместный в этом сборнике рассказ. Напоминает активистов, стыдящих развлекающуюся публику возгласами "а в Африке дети голодают!". Букшу ещё попробую почитать, понять она ли грешит такими приёмами, или это была идея авторов-составителей.

Зоберн - Лев (царь пустыни на долгой охоте с перечнем всех блюд, попавших в пасть, включая собственные причиндалы) - 5-6

Репина - Почти безголовый Ник ("харонский" долг перед смертельно раненной стрекозой) - 5

Кабаков - Мысль (про попугая-расиста) -5

Рождественская - Священное животное (про бездомных священных коров в Индии, жившего у автора хамелеона, краснохвостую ядовитую ящерицу и дерево Смерть Европейца) -7

Николаенко - повесть про мышь и Льва Толстого (писательские кошки-мышки про мышь Федора
Михайловича, кота Федора и некоего человеческого Федора Михайловича, который тщился показать коту в зеркале всю его суть) - 6 (как и в случае с Г.Служителем, я особенно ждала продолжения знакомства с автором, предвкушала этот рассказ, но он на душу не лёг)

Сальников - Дома у дороги (муравьи в маленьком поселке) - 7

Носов - Птицы Спб - 10/10 автор в своём формате, каким я знаю его по "Памятникам Петербурга"

Кучерская - Котя Мотя (история про кролика) - 6

Попова - Брильянтовый Педро (ненавистный мелкий петух и бриллиантовая серьга) - 6

Колина - Назову тебя Негодяем (кот и жена кошачьей прислуги параллельно ведут свои страницы в фейсбуке) - 6

Мосова - Ворона (женщина с ребенком отгоняет прохожих от вороны бьющейся над выпавшим птенцом) - 7

Крусанов - Третий жук (интересный очерк о жуках в России) - 10 (заслушалась)

Снегирев - Некоторые вещи надо делать самому (бесполезный муж на даче борется с жуком) - 7

Посвятовская - Животное моё (мама сказала девочкам - когда вы дерётесь, где-то в Африке погибает одно животное...девочки выросли) - 7

Соловьева - Дживс скоро станет мамой (про улиток) - 6

Снеговский - Зоо (история о козле Тимуре и тигре Амуре) - 8

Филимонов - Молитвенный удав (вот так просишь Господа о милости, а тебе посылают удава выползающего из унитаза и его полупьяного владельца, звонящего в дверь. Неромантическая история) - 6

Ханов - Гюго (морская свинка названная по законам соционики в спутники "Робеспьеру") - 7

Улицкая - Авва (о разноглазой собачке Авве, которая провела в одной семье 70 лет, а если верить Д.Андрееву, то возможно и больше) - 7

Рост - Птичий рынок - незапоминающаяся краткая зарисовка - 5

Сборник эссе-очерков-мемуарных записок на тему питерского андерграунда 70-80-х (в основном, но с заходом и в более ранние, и в более поздние времена) и его ярких представителей. Ныне покойных. Пишут, что характерно, тоже, так сказать, представители питерского андерграунда, но еще живые. За исключением Наля Подольского, который попал в обе категории, что производит несколько странное впечатление. Но это вышло само собой, поскольку в первом издании он выступал среди авторов, а ко второму изданию уже помер, и его включили в подборку...

Задумывалось, как я понимаю, с целью отобразить и передать дух эпохи, а также невзначай дать почувствовать новому поколению, что эти люди были и есть, и входят неотъемлемой частью в культурную среду города Питера, до сих пор ему что-то придают... в мистическом плане, да. Без них было бы не то, не так.
В результате вышло, на мой взгляд, неровно и не всегда удачно.

Лучше всего, я думаю, идею передал Павел Крусанов. Он писал в основном о рокерах - Цой, Науменко, Свин, Курехин... Ордановский (про которого лично я первый раз слышу, поскольку где в те годы был от меня питерский андерграунд, но из изложенного почувствовала, что это было значительное явление). Это была первая часть сборника, и все там было замечательно - поэтично, таинственно, гармонично, с теплыми чувствами и отчетливым привкусом ностальгии - и по времени, в духе "когда мы были молодые" и по ушедшим, в духе "да, были люди в наше время". Очень хорошо. Плюс заметка про Подольского, в таком же ключе, после чего я прониклась и начала размышлять, не следует ли прикупить книжек Подольского и почитать. А то я читала когда-то давно одну - это был мистический роман про воскрешение мертвых... Местами хоррорно.

Дальше был Рекшан, и на нем я надолго застряла. Там вообще было глухо - сухое изложение, без какого-либо чувства, как будто человек заметку в районную газету писал о съезде комсомола. В смысле, обязаловка и лишь бы от нее скорее отделаться. Фэ.

Потом был длинный (по субъективным ощущениям) очерк А.Хлобыстина про Тимура Новикова. Тоже крайне сухой, но там хоть ощущалось, что автор старался и даже временами что-то яркое прорывалось. Слепой художник! ужасная судьба. Прониклась.

Далее был Наль Подольский, тоже с большим куском - художники, фотографы, поэты. Как бы вторая часть. Подольский пишет интересно и образно. Но он меня страшно забесил. (( Потому что изображаемые уж больно мерзкие... ((( Нет, автор от них в восторге, а у меня от них мозги закипают. Какие-то все сплошняком больные психопаты, уголовники, наркоманы... Тошниловка. И это интеллигентское восхищение отвратными выходками - ну просто поперек шерсти. В результате я отвлеклась от культурного андерграунда и сбилась на размышления об отечественной диссидентствующей интеллигенции и прошедших с тех пор всем известных политических процессах и т.д. Тоже дело, но при чем тут тема сборника... )) Передумала читать книжки Подольского. Ну его, плиз нафиг. Он тут маньяками и педофилами восхищается, наркоманами и моральными уродами, кто его знает, что он в своих художественных произведениях написал.

Потом, для завершения, были короткие заметки С.Коровина - такое впечатление, что человек больше хотел писать о себе, чем об описываемых людях - и С.Носова, который в основном поместил свои дневниковые записи о поэте Геннадии Григорьеве (если это тоже не художественный прием). Все запойные алкоголики, от чего и померли, но хоть не кидались на людей с оскорблениями и не снимали маленьких голеньких девочек в порнографических позах. Слава богу.

(Замечу, по итогам сборника, что на фоне всех остальных, рокеры выглядят просто как невинные ангелы и ясельная группа детского сада. ))) )

"Ребят этих отличал здоровый цинизм и бестрепетное отношение к жизни, что немудрено - в девятнадцать лет думаешь, что друзья вечны, а счастье может длиться пусть не годами, но все равно долго."
***
"В повседневной жизни Цой был неразговорчив - не молчун, но изъяснялся всегда кратко,а иногда и веско... Даже шутил так: по-спартански, словно вырубал на камне слова и старался, чтобы их оказалось поменьше. Что удивительно, при своем характерном немногословии, Цой отнюдь не выглядел угрюмым - лицо его было живым, улыбчивым и на нем мигом отражалось отношение ко всему, что происходило вокруг: к речи собеседника, налетевшему ветру, льстиво трущемуся о ноги коту, выпавшему за ночь снегу и, разумеется, музыке, намотанной на катушку или вырезанной на антрацитовом виниле. По существу, уже пропечатанные в мимике, слова здесь и впрямь порой оказывались лишними."
***
"Счастливая смерть - в зените славы с, казалось бы, бескрайними перспективами впереди (в зените славы всегда впереди мнятся бескрайние перспективы)... Цой не узнал, что бывает иначе, - какая сказочная милость!"
***
"Кого-то Новиков много лет назад назвал художником, чел поверил и мучается до сих пор."
***
"На жалобы о безденежье Тимур отвечал, что на искусство можно только тратить: деньги, здоровье и жизнь."
***
"Когда разглядываешь хороший натюрморт, всегда кажется, что там, внутри, звучит музыка."
***
"Видите ли, мертвых нужно любить по-другому, они за пределами сферы контакта, но с ними можно и нужно работать. Если хотите, то это и значит за них молиться."
***
"Знаете, есть люди, кого занимают проблемы вроде того, что вот был, например, Чапаев когда-то - реальный унтер-офицер, полный георгиевский кавалер, потом красный командир; и есть герой романа Фурманова; и ходит по свету персонаж анекдотов, так вот: как они между собой соотносятся? Но мы тут не будем ломать свои головы: как, как? Да неизвестно как, потому что всю твою жизнь от рассвета до заката - фабулу трагедии и все детали - знает только Бог и никому не говорит... К чему это я? Да к тому, что если бы мы спросили Чапаева, где он хотел бы обрести бессмертие, то есть персонажем эпоса, романа или анекдота, то неизвестно, что бы он выбрал."

Если Рекшан когда-нибудь поймёт, что самовосхвалениями он сильно снижает ценность как того, что пишет, так и того, о чем пишет, мир, наверное, рухнет. И Рекшан об этом, наверное, знает, раз уж не упускает случая поведать миру, что он и группа его - первые, легендарные, культовые... Тьху. Особенно обидно, что и группа-то неплохая, и - ещё обиднее - люди, о которых он пишет - интересные. Но рекшановские главы хочется выкинуть из книжки, потому что, мягко говоря, занадоел. Даже при том, что написанные им очерки о Корзинине, Зайцеве и Сорокине - всё-таки более-менее живой текст, а не сводящая зубы тоска, которую он выдавал за книжку "Митьки. Рок-н-ролл".
Ну, чорт с ним.
Всё остальное книге - очень хорошо и интересно, даже при том, что не со всеми персоналиями я был знаком даже заочно, а некоторых имен вообще не слышал (ну, гугл-то есть - читаешь и смотришь/слушаешь/читаешь тех, о ком пишут - какое-никакое, а подспорье, хотя даже без знакомства с деятельностью беспокойников эти очерки останутся хорошей мемуаристикой).
Особенно мне был важен очерк Сергея Носова о Викторе Леонидовиче Топорове, с которым мне довелось несколько раз кратко пересекаться и ещё более кратко общаться. К Топорову у меня сложное отношение - с одной стороны, писал он действительно здорово и был этаким панком в литературной критике: никаких авторитетов, всё дерьмо, а если хвалил кого - то, бывало, так, что лучше б ругал (реальная жалоба одного похваленного, но не хочу ворошить - похваленный до сих пор злится и недоумевает), многих бесил, многих восхищал и вдохновлял, как минимум, на продуктивный спор, в общем, как-то не давал водичке застояться; с другой стороны, бывало, напишет что-нибудь - и хоть стой, хоть падай. Когда вышел, например, "Ловец на хлебном поле" (Сэлинджер в переводе М. Немцова; уу, как было шкандально) - Топоров в нескольких изданиях опубликовал разные... не рецензии даже, а, что ли, отзывы, или, прямо скажем, измышления, сводившиеся к знаменитой формуле "не читал, но осуждаю" - причем этого самого "не читал" Леонидыч не только не скрывал, а ещё им и бравировал. Мол, чего там читать и обсуждать, и так всё ясно - Немцов, мол, вандал, а издатели его перевода - чуть ли не убийцы. И это его заявление даже комментировать не хочется, хотя я несколько жалею, что не спросил при встрече - какого хрена?.. Не глупый вроде дядька, не школьник с лайвлиба, а аргументация - хуже, чем у школьников (что-то мне тут попадалось про "в оригинале было НАД ПРОПАСТЬЮ ВО РЖИ", хэхэ; чуваки, нет, не было).
А с третьей стороны (бытовой; предыдущие две - про работу) - занятный дядя, вменяемый собеседник, очень эрудированный, хотя и - местами - очень зашоренный. Иногда лютый, иногда расслабленный. Короче, к общению с ним я никогда не стремился и критике его никогда всецело не верил, но чаще всего читал с интересом.
И, конечно, было интересно и немного страшно, что же про него напишет другой человек, который с ним общался куда больше. Сейчас, думаю, объявят гением и светочем - всё впечатление испортят. Скажут "грязный злобный старикашка" - тоже испортят...
А Носов написал именно то, что надо. Начал с притчи о слоне и слепцах (действительно, к Топорову очень применимой) и показал его с разных сторон - неизбежно поверхностно, зато очень при этом рельефно. И закончил - мол, думайте там чего хотите себе, а мне Топоров дорог. Просто, вроде, а лучше и не придумаешь.

В целом, получилась хорошая книжка - про людей, конечно же, но не в меньшей степени и про любимый город Питер, город мёртвых, город теней и всё такое прочее (про город мёртвых см. в этой же книжке). А что эти мёртвые живые иных живых - не их забота.

Интересный сборник попался мне на глаза. С одной стороны, сборник статей критических не обязан быть жутко интересным - он ведь просто включает в себя энное количество букв, созданных за какое-то время и увидевших свет. Или не увидевших, а оставшихся где-то на полях. Заметки на окурках(с).
А с другой - он хоть и критический, но это не "Литературная газета", у него задача другая - познакомить читателя с ленинградскими писателями и, как бы между прочим, поделиться своим мнением о них.
Формально книга делится на две части - "Дистанция" и "По свежим следам". На мой взгляд, водораздел всё же проходит в другом месте - в первой половине XX века. И ритм медленного вальса неожиданно сменяется ритмом панк-роковой композиции, а парный танец переходит в бодрый слэм. Где именно это происходит - прочитаете, заметите.
Можно не разделять взгляды Крусанова по некоторым вопросам( в моём случае, по Аксенову основательно так), но нельзя не признать - сей труд весьма полезен. Мне, человеку весьма далёкому от северной столицы, большая часть рецензируемых писателей не знакома. И в процессе чтения несколько закладок себе я сделал - найти и ознакомиться. Совпадёт мнение или нет - это уже другой вопрос, но главное - привлечено внимание к локальным авторам. Жму виртуального краба.
И пусть кое-где требуется перевод "с депутатского на русский", а кое-где и челодлань - общее положительное впечатление перевешивает отрицательные моменты.

Стереоскопический роман, балансирующий между архетипичной антиутопией, путевыми заметками и рабочими записями книжного реставратора-переплетчика. Две точки зрения — братья-близнецы Грошевы, две судьбы — продавец, путешествующий при любой возможности, и мастер-реставратор, восстанавливающий редкую букинистику, два характера — отстраненный мечтатель-наблюдатель и сумасшедший философ-созидатель с доморощенными теориями.

Фантастический элемент в виде особых химических веществ из горящих копей пунктиром мигает в повествовании, маяком задавая цель путешествия и вспышкой ослепляя в открытом финале. В остальном перед нами чистый реализм, где автор витиевато ткет два повествовательных полотна, чередуя точки зрения и жанры. Дорожные заметки брата-путешественника полны аутентичных азиатских реалий. Колоритные обычаи, национальные блюда, застольные и душевные беседы. Застывшие между войной и миром, между небесами и равнинами, горы Таджикистана. Мечтательные рассуждения Грошева-путешественника о солнечных-земляных-искусных русских. «Странствует с надеждой, возвращается с благодарностью». И оборотная сторона — безумные философствования брата-мастера, строящего на страницах своей книги утопию, требующую смены человечества.

Ужас этого прожекта даже не в фанатичном равнодушии к необходимым жертвам, а в том, что в нем угадываются детали из социализма, фашизма, либерализма, экозащиты — и других течений. Получается экстремальная прививка от людей, которые верят, что «знают как надо». Малый объем не позволил автору развернуть побочные сюжеты, но при разрастании книги ритмично-баюкающий стиль, вероятно, утомил бы читателя.

Итог: интеллектуальный экзерсис о сложной и противоречивой русской душе.