Американская дырка

Ну а что, хорошая светлая книжка, слегка герметичная, местами легкая, местами потяжелее..
Да и совсем не про Курёхина она (Курёхин-Абарбарчук здесь присутствует конечно, но как такой второстепенно-первостепенный персонаж, типа ведущего специалиста АП), а, скорее, про самого автора, через главного героя Евграфа Мальчика репрезентирующегося.
Герой рассуждает, временами рассказывает о своей жизни, параллельно в этой же жизни живёт (естественно).. Образ Ольги получился хороший (ах, сразу вспоминаю свою бывшую Ольгу, хоть она была и другой, но объединяет их (Ольг вообще, и конкретно этих двух) тот самый сдержанно-несдержанный эротический флёр) и потому проявляющаяся ревность героя мне лично понятна (и даже где-то близка). И Капу жалко (если правильно помню её имя - книжки просто под рукой нет, сдал уже обратно в библиотеку, записи кое-какие остались, вот и пишу по тем впечатлениям)..
И "теория Патрокла Огранщика" вполне симпатична и интересна, только я бы не стал связывать (более-менее победное) завершение того или иного жизненного этапа с обязательным завершением физического существования (субъекта), ибо, как по мне, и в рамках одной жизни вполне можно (попытаться) достичь нескольких близких или слегка удалённых вершин, не так ли, Павел Васильевич?)

…инфернальная геодезическая рекурсия…

…или вот взять, хотя бы, и «Американскую дырку» Павла Крусанова, урожая 2005-ого. Коллекционная, между прочим, вещь. Заказной (…по всему видать…) идеологический роман; с отменным, тем не менее, литературным букетом. Букеровского, практически, разлива. Трёхгодичной выдержки длинного списка, не менее. А если — нет, то это серьёзнейшая промашка и досаднейшее упущение самих, в первую очередь, букеровских виноградарей. Текстовая настойка «Дырки» тут совершеннейшим образом безвинна. Завязка такова: в 1970-ом году в честь 100-летнего юбилея В.И. Ленина десятью верстами западнее от пгт Заполярный, что в Мурманской губернии, была заложена Кольская сверхглубокая (…порядка 12-ти с лишком тысяч метров на момент написания этих строк…) скважина. Ставшая вместилищем одной из самых проникновенно-кабалистических версий гибели Советского государства: при взятии тринадцатой тысячи глубины Красная Империя перестала существовать. Проходчики же, поместив в разлом спецоборудование, зафиксировали, похоже, радиоперехват из какого-то круга самой преисподней. Вопли страждущих грешников, лёгкий бриз от взмахов крыл выпущенного из адской бедны неназываемого, безымянного ужаса, вкупе с ощущением панического страха личного состава проходческой артели были нотариально, так сказать, заверены…

…отношение к тексту, правда, всё это имеет одновременно и самое прямое, и весьма опосредованное. Судите сами. Россия, СПб, 2011-ый. Некто, с экзотично-мещанским экземплификантом — Евграф Мальчик — неожиданно, да и вообще, по чистой случайности, оказывается втянут в орбиту таинственного, мефистофелеобразного и смутно знакомого гражданина по фамилии Абарбарчук. Известный незнакомец оказывается тем самым, неведомо как дожившим до начала десятых годов нашего столетия, Сергеем Курёхиным. Далее следует совсем какая-то уж фантасмагорическая неразбериха с низверганием Америки, возвышением РФ, коллекционированием африканских усачей (…Мальчик…) и выведением породы певчих аквариумных рыбок (…Абарбарчук…). Способ для расправы со Штатами выдержан в том же духе — спровоцировать североамериканских партнёров просверлить на своей территории аналогичную Кольской скважину. Идея привлечения потусторонних сил для свержения американской гегемонии является частью избежавшего упокоения Курёхина-Абарбарчука. В котором, в свою очередь, есть частица протагониста — Евграфа Мальчика. Жуки, так любимые главным героем, являются, кстати, обязательным ингредиентом ведьмовства. И вот тут встаёт вопрос о втором, нижнем слое текста. Что более похоже на правду? Чернокнижник Мальчик, воскресивший в 2011-ом полтора десятка лет как усопшего мракобеса Курёхина? Или же алхимик Абарбарчук, свивший себе из идейных формул гомункулуса Евграфа? Скорее всего — оба ответа одинаково верны. Или ошибочны; имманентность центральных образов по отношению друг к другу передаётся Крусановым равноусиленно; в том, собственно, и состоит основа вынесенной в заглавие рекурсии. Хотя, чему удивляться — ведь тут есть даже шахты по добыче времени, текущего в обратном истории направлении…

…не имеет значения, чем подогревается интрига, то ли Америку уничтожаем, не то концепции онанизма с харакири увязываем — Курсанов, без лишних обиняков, владеет словом «на отлично». И, хотя, стилистика здесь, всё же, не революционный экспонент для демонстрации на всемирной выставке, но, в данном, конкретном случае работает, как климат-контроль в новеньком немецком авто категории «люкс»: просто, эффективно и не привлекая к себе ненужного внимания. Да и внутренняя механика текста настолько выверена и отточена, что не даёт сбоя даже в самых отъявленных, скоморошных и заведомо сумасбродных словесных бессмыслицах. То, что находится на передней кромке бытия романа, выглядит бесспорным, в своем торжествующем безумии, миражом. Вполне при этом жизнеспособным. Несмотря на некоторую асимметричность и диссонативную хаотичность. Фокус в том, что «Дырка» — это сумма, которая на порядок больше своих составляющих. Крусанов-то вовсю строит такую мину, что писать, он, будто бы, вовсе совсем и не хочет. Его как бы заставляют. Происки, по-видимому, или евреев, или коммунистов, или, простите, либерастов. А то, и всех вместе взятых. Способ Крусанова отвечать на обращенные к читателю вопросы — это постоянно увиливать от прямых ответов. Каждая сцена — тонкий баланс на самой грани тех десяти минут, которые и отделяют в высокой литературе гротеск от компоста…

…впрочем, всё это известно ещё со времён «Укуса ангела». В «Дырке» важно другое. Читать, особенно в свете последних геополитических разрывов шаблона, обязательно. «Дырка» ведь, текст в первую очередь идеологический. В самом начале имело место некоторое обязательное рецензентское лукавство, ведь является данный текст заказным или нет, на этот счёт достоверных сведений сейчас уже не отыскать. Да и не принципиально это. Главное — качество и резонанс в сознании; а с этим здесь проблем решительно никаких…

P.S. …не обошлось и без забавных, незапланированных казусов. Скорее всего — редакторских. «Маленькая тугая грудь», например. Тугая — это, как бы, про несколько, гхм, отличную часть девичьего организма. А вот грудь, хотя бы и маленькая, по обыкновению и медицинским показаниям бывает крепкой. Нормальной бывает грудь. Бывает полной, высокой и наоборот. А тугой, вряд ли. По крайней мере — женская и здоровая…

Не слишком отдаленное будущее - 2011 год. Проигнорировав собственную смерть и место на кладбище в Комарово, Сергей Курёхин материализуется откуда-то со псковщины за рулем японского автомобиля, при мушкетерской бородке и макабрическом псевдониме Абарбарчук. Из захолустного небытия обратно в Петербург он выныривает с целью открытия филиала ЗАО "Лемминкяйнен"- нет, не финского строительного концерна, названного в честь развесёлого героя Калевалы, гибнущего в темных водах Маналы, а фабрики немыслимых услуг и инфернальных розыгрышей, что само по себе более уместно. В подмастерья он берет рассказчика - носителя имени из гребенщиковской песни и страстного любителя насекомых, а также его женщину-стрекозу с геологическим образованием (так и хочется написать "вместо носа", но нет - просто Горный институт окончила). Под прикрытием выполнения незамысловатых заказов филологических барышень, бандитских формирований и князьков среднеазиатских держав, компания занимается делом посерьезнее - переписывает матрицу мира, в котором одержимая супергеройскими комплексами больно жирная Америка занимает явно неподобающее ей место и всё портит, а богоизбранной России давно полагается по чину стать Римом в снегах, да всё никак. Вкладывая нужные мысли в соответствующие головы, можно в кратчайшие сроки добиться желаемого результата - поменять-таки злокачественную расстановку сил. Нужно только убедить американцев просверлить в родном материке 18-ти километровую дырку, "Вавилонскую башню наоборот", поманив неисчерпаемым золотоносным слоем. А как дырку просверлят - скоро всей вашей Америке — кирдык, понятное дело...

За книгу я взялась в припадке мучительной, как изжога, ностальгии - чувства ни разу не созидательного. Духота, слепни, сенокос под угрозой - надоело всё, домой хочу, помирать - так на Васильевском острове. Растравлять решила чем-то сугубо питерским, тем более, что читанный в младенчестве крусановский "Укус ангела" мне даже и нравился вроде. Не то чтобы сразу, но явно прогрессируя, что-то пошло не так.

Сама идея принудительного воскрешения певца "позитивной шизофрении" не показалась мне кощунственной или очень уж дурацкой. Пускай будет одним живым мертвецом больше.

Все местные призраки откликаются на имена, которые живым известны.

Возрождение легендарного трикстера здешней мифологии только на пользу - пускай бы терзал пианино и неокрепшие умы, выращивал поющих рыбок. Но какие же тонны спекулятивной мути ему приходится озвучивать взамен! Весь этот квасной патриотизм, тягучий дугинский бред, вышедшую в тираж эзотерику и идеологически ангажированные геополитические фантазии. И в любой же момент можно сказать: вы ничего не понимаете, это такая злая постмодернисткая шутка, Курёхин и сам с серьёзным лицом топил за НБП. Очень удобно, но бросьте: коротать вечность в бесконечных и даже уже не смешных проповедях - какое унылое посмертие, врагу не пожелаешь! "Когда я умер, не было никого, кто бы это опроверг", - сказал как-то Егор Летов. Ну так это повезло просто. Текст вызывает отторжение на молекулярном уровне, не взирая на наполненность ловкими фразелогизмами и нарядными афоризмами ( я даже выписала горсть с перепугу). Но кого подобным удивишь: афоризмейкерство и цитаделание - излюбленный вид спорта на нашем болоте, не менее достойный Олимпийских игр, чем свежевание барана на скорость.

Далее по мелочи. Вот, например, "Улисса" кто читал, знает: там на каждой странице заявлена какая-нибудь снедь: что-то жарится, шкворчит, пахнет и поедается, но из текста этого не выдернуть, разве уж вместе с корнем. У Крусанова тоже очень много еды, но какой-то совершенно необоснованной. Все эти луковые пироги, куличи, телятина в горшочках, индейка с грибами (ладно - она хоть с грибами), сомы горячего копчения, свинина по-милански, перчики болгарские, петрушки-сельдерюшки и подробные истории закупок - зачем? Голодный он был что ли? Или это такой жирный намек, мол все бублики у нас в Расее-матушке, а в Америке одни дырки остались? Или всё-таки в Джойса было намеренье поиграть? В Павича уже поднадоело чуть-чуть? По поводу Павича автора только ленивый не пнул, но я не ленивая, я пну:

Странные глаза. Она утверждает, что видит ими по-разному: левый видит всё как есть, а правый присматривает за полётом слов и звуков и различает их цвета.

Это вообще как? Настолько "не стесняться конспективности" - до полной кальки со стандартов - в чем-то даже завораживающее зрелище. Зачем же тогда напрягаться с упоминанием Бердяева, Делёза, Платона с Аристотелем, кавычки добавлять, бросая ненароком: "как говаривал..."? Знамо дело зачем - это Питер, детка, мы все тут страшно начитанные духовные сущности и концептуальные фрики.

Итог: книгу можно смело рекомендовать уроженцам Петербурга, записавшимся в программу по освоению Марса (буде таковые отыщутся) - в качестве таблетки от ностальгии. Почитают под желто-оранжевым небом в разреженной атмосфере, махнут рукой и пойдут с чистой совестью сады сажать и зенит-арену строить, с блэк-джеком и шлюхами.