5. Подтверждение зловещего предсказания

житель Молькау по следам истории

Когда автор этой статьи, молодой житель местечка Молькау, что недалеко от Лейпцига, наткнулся на две книги автора Рудольфа Шульце-Молькау, он решил, что этот человек, скорее всего, уроженец Молькау. Он прочитал эти книги и был сильно удивлён.

В 1930 г. автор побывал в бывшей Автономной Республике немцев Поволжья в Советском Союзе, которую декларировали всему миру, как успешный пример национальной политики СССР. Он попытался ознакомиться с жизнью немецкого меньшинства и их политической системой. После своего возвращения, 14 марта 1931 г. Рудольф Шульце-Молькау защитил докторскую диссертацию в университете г. Лейпцига: «Принципы государственности немцев Поволжья в российской национальной политике».

Содержание его исследований указало на ряд специфических особенностей в этом вопросе: Автономная Советская Социалистическая Республика немцев Поволжья (АССРнП^[7]) была образована на основе «Декларации прав народов России» от 15/28 ноября 1917 г. указом сверху. Эта «Декларация» гласила: свобода народов; самоопределение народов; отмена всех ограничений, наложенных на народы; свободное развитие всех национальных меньшинств…

1. 19.10.1918 г. был издан указ о создании Автономной Коммуны немцев Поволжья. Затем, 20 февраля 1924 г. последовало решение Верховного Совета об образовании АССРнП. В 1930 г. площадь АССРнП составляла 27400 км². Для сравнения, площадь Бельгии 30500 км². Численность населения составляла 530000 человек, в том числе 400000 немцев.

2. Политический контекст создания немецкой автономии в России был сформулирован автором в предисловии к книге в виде следующего заявления: “В очередной раз в центре внимания Российских интересов встал вопрос о российских немцах… Немцы Поволжья в современной России – группа поселенцев иностранного происхождения, в отношении которой национальная политика большевиков имела своё первое практическое проявление. Её частично хвалили, частично ею пренебрегали”. Страница 20: “Русификация, как система во внутрироссийской политике, как она была задумана и осуществлена российскими государственными деятелями, была не только результатом великого русского экспансионизма, это была попытка с помощью государственного управления решить главную российскую проблему с точки зрения объединения и разобщения России”.

3. Автор имел в виду, что «Декларация» резко противоречит самому факту существования немецкой автономии. В «Прогнозе» читаем, что “…большевистский режим умело балансирует экономической децентрализацией и либерализмом по отношению к национальным меньшинствам так же, как ранее это уже делал царизм. Там, где он находит сопротивление, он настраивает низшие классы одной национальности на другую, преобладающую на национальном и социальном уровне группу, возбуждая национально окрашенную классовую ненависть”.

4. Его поразительные предсказания не с кем сравнить ни в науке, ни в мировой литературе (стр. 112): “Если отрицается сам вопрос о предоставлении государственности Поволжской Республике, и подтверждено только далеко идущее политическое, правовое, экономическое и культурное самоуправление, вы можете быть уверены в непредсказуемости решений власти большевиков, которая в один миг может упразднить снисходительно предоставленную автономию”. Это значит, что уже в то время, за десять лет до войны 1941–1945 гг., автор пришёл к выводу, что при определённых обстоятельствах российским немцам будет уготована роль «стрелочников», и что АССРнП будет ликвидирована. Что и произошло на самом деле.

Пересечение границ России 22 июня 1941 г. гитлеровскими солдатами одновременно определило дальнейшую судьбу немцев в Советском Союзе. Пресса и радио СССР были наводнены сообщениями, вызывающими ненависть ко всему, что было связано с немцами, обращёнными не только против нацистской Германии, но и против собственных немецких граждан СССР. Вначале была разожжена сильная ненависть к немцам Волыни, затем она была перенесена и на всех остальных: немцев Крыма, Кавказа, Черноморского побережья, Поволжских немцев.

Уже через 2 месяца, 28 августа 1941 г., Верховный Совет издал указ, который нарушил немецкую автономию, ликвидировал Поволжскую немецкую республику, обвинил советских граждан немецкого происхождения в сотрудничестве с Гитлером, за что приговорил их к насильственному переселению в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию. Эта депортация была мощнейшим ударом Советского правительства по собственным гражданам, что должно было привести к полному уничтожению советских немцев.

За время “одной затяжки Сталиным курительной трубки”^[8] все немцы были лишены своего имущества, загнаны в вагоны для скота и отправлены в вечное изгнание. Отчаявшимся матерям не помогли ни жалобы, ни мольбы, ни крик, ни слёзы… родственные связи были разорваны, а немецкие семьи разбросаны по одной-две семьи на поселение по обширной территории, которая по размеру была как десять Европ. С этого момента полтора миллиона немцев навсегда утратили веру в содержание Советской декларации: свобода, независимость, поддержка национальных меньшинств. В отношении них действовало только право господства над ними, это было ограничение всех прав человека. Этот шаг приговорил немцев России к полной и быстрой ассимиляции. С этого дня начался жестокий геноцид против всех, кто пытался сопротивляться этому решению правительства.

Спутница жизни автора, Мария Дёрр, родилась в бывшей АССРнП. Как и все немцы СССР, она приняла на себя предсказанный удар. Девятилетний ребёнок, она была осуждена Сталиным и его кликой за вторжение Гитлера в Советский Союз. С родителями и пятью братьями и сёстрами (от 1 до 13 лет) она была сослана в бескрайние степи Казахстана – 200 км от г. Кокчетав, в небольшой казахский аул^[9]. Она провела в изгнании 53 года. Все эти годы общество снова и снова напоминало ей: “Не забывай, кто ты. Не забывай своё место. Ты немка!” И только в 1994 г. ей было позволено собрать семью и уехать на родину предков. Вначале они посетили Грюнберг (земля Гессен), который их предки покинули 230 лет назад, эмигрировав в Россию. Там они низко поклонились… Однако поселились в районе Молькау города Лейпцига.

Увлечённый поразительным предсказанием Рудольфа Шульце-Молькау, автор поставил перед собой задачу исследовать судьбу этого замечательного человека, придать гласности и сделать ближе, особенно к жителям Лейпцига и Молькау.

Вначале он искал в Молькау жителей с фамилией Шульц. Нашлось шесть семей. Но ни одна из них не была в родственных связях с автором. Затем последовали: церковный архив Молькау, посещение двух кладбищ, местная библиотека, библиотеки Лейпцига, университетская библиотека, центр генеалогии в Лейпциге, библиотека Мартин-Опитца в Херне и снова архив в университете Лейпцига. Но даже здесь не было каких-либо биографических ссылок на Рудольфа Шульце-Молькау.

В 1998 г. газета «Mölkauer Gemeinde Blatt»^[10] опубликовала сообщение о том, что в сентябре 1999 г. будет отмечаться 675-я годовщина этого поселения… На встрече пенсионеров был поставлен вопрос о признании достоинств Рудольфа Шульце-Молькау. Две почтенные дамы, старейшие жительницы (обеим было за 85), вспомнили, что он мог быть сыном Генриха и Ядвиги Шульце, и тогда учительница начальных классов – его племянница. Фрау Ирена подтвердила это и любезно передала искателям адрес двоюродного брата и две фотографии своего дяди.

Петер Шульце-Добольд, сын Рудольфа, сразу же ответил нам из Штутгарта и сообщил следующее: “Мой отец, Рудольф Шульце-Молькау, родился 3 февраля 1904 г. в Молькау под Лейпцигом и рос в поместье родителей по адресу Дорфплатц 5. Здесь он учился в начальной школе, окончил Николаевскую гимназию в Лейпциге и в 1931 г. в университете был удостоен степени доктора юриспруденции. Здесь, в Лейпциге, в 1931–1938 годах он начал работать в качестве юрисконсульта, затем (с перерывом) в период с 1938 по 1954 г. он работал городским советником в городе Кобург, из-за войны в 1943 г. оказался в плену в России, а в 1946 г. был освобождён и вернулся. С 1954 г. и до выхода на пенсию он работал в районе Ансбах, был активным Баварским деятелем. Он очень любил свой родной Молькау и город Лейпциг, во времена ГДР пытался не реже одного раза в год посещать место своего рождения, семью брата, которая жила в родительском доме, и многих других родственников, друзей, боевых товарищей, проживавших вблизи Лейпцига. Он умер в 1969 г. в возрасте 65 лет и похоронен на кладбище города Бамберг”.

В сентябре-декабре юбилейного года была проведена выставка «675 лет Молькау». На ней действовал стенд с четырьмя фотографиями и текстом о жизни и деятельности земляка жителей Молькау – Рудольфа Шульц. Этот рассказ расшевелил людскую забывчивость и пробудил интерес у многих посетителей выставки.

Рудольф Шульце-Молькау написал две книги, которые являются неоценимым вкладом в историю немецкой культуры. В этих книгах он рассказал о существовании в 1930 г. немецкого национального меньшинства на Волге, предсказав печальный конец за 10 лет до изгнания. Его поразительные предсказания, его анализ, являются не только важной частью нашего прошлого, но одновременно и светящимися предупреждающими знаками, которые адресованы нам, живущим сегодня. Это напоминание о возможных зверствах, к которым в своём безумии может привести людей коммунистическая диктатура.

Рудольф Шульце-Молькау заслужил самое высокое уважение немцев, живущих сегодня. Его имя не должно кануть в Лету.

Глава 2
Чёрная петля
(Путеводная звезда в порочном круге страха)

1. Таинственный чемодан

Когда мой отец стал немощным и был прикован к постели, мне, его единственному сыну, не оставалось другого выбора, кроме как помогать ему. Моей матери было уже 72 года, но она всё ещё вела домашнее хозяйство и днём заботилась о своём пациенте. Я жил и работал в другом месте, и поэтому мог ухаживать за больным только в ночную смену, с десяти вечера до шести утра.

Моё дежурство состояло в своевременной выдаче лекарств, подаче питья и неоднократных переворотах ослабленного больного. Мы с отцом разговаривали очень мало, хотя он и был в полном сознании. Он не позволял нам говорить о его лечении, не позволял вызывать врачей и принимал только привычные лекарства от кашля, астмы и сердца. Домашний врач описал это состояние так: “Человек со временем стареет, устаёт, слабеет и не испытывает ни малейшего желания жить и продолжать борьбу, он устал от жизни. Не стоит принуждать таких пациентов к новым лекарствам, это только приблизит их конец”.

Я не мог найти выход из этой ситуации и без вопросов подчинялся требованиям больного. Эта была очень неудобная для меня ситуация, однако о чём здесь можно говорить? Мы оба, отец и сын, давно уже выяснили наши взаимоотношения и знали мировоззрения друг друга. Наши мировоззрения не совпадали и вели к непримиримым противоречиям. Спор наш продолжался долгие годы, и, чтобы не расстраивать друг друга, мы договорились, раз и навсегда, никогда не затрагивать этот вопрос.