4. Далёкие путешествия немецких сокровищ – рассказ о книгах

В январе 1999 г. в городской библиотеке Лейпцига состоялось открытие выставки «Немцы в России – русские в Германии…» Здесь под названием «Далёкие путешествия немецких сокровищ» были выставлены три небольшие книги: две книги Чарльза Диккенса, «Барнеби Радж» и «Повесть о двух городах», и третья, «Письма Вильгельма Гумбольдта…»

Это был самый большой праздник в жизни этих трёх книг! Одновременно это был двойной праздник: чествование «Барнеби» и для всех трёх – шестая годовщина их возвращения на родину. Здесь, в Лейпциге, 155 лет назад «Барнеби» увидел свет, здесь он понял, какие задачи ему предстоит решать, и отсюда он начал своё дальнее и долгое путешествие в чужой мир.

«Вильгельм» и «Повесть о двух городах» стояли в этот день, как, впрочем, и всю их долгую жизнь, в стороне от своего товарища. Они были моложе на 23 года и на 15 лет соответственно, и могли мало что вспомнить о тех временах. У них появилось бесконечно много вопросов, в том числе: “Была ли отчизна и в прошлом так неприветлива, как сегодня?”

После долгого раздумья «Барнеби» ответил на этот болезненный вопрос так: “Я ощущаю обстановку вокруг так, как будто я вернулся в дом своего детства. Всё трогательно знакомо, вызывает сердечное тепло и пробуждает во мне лучшие чувства. Я бросаю взгляд на стены, двери, мебель, книжные полки, различные предметы и ощущаю их скрытую теплоту, их гостеприимство, слышу их поощряющий шёпот: “Добро пожаловать, заблудшая душа! Наконец-то ты вернулся домой. Чувствуй себя как дома, живи с удовольствием!” И в тоже время я понимаю, что в этом отчем доме снуют посторонние фигуры. Ни одного знакомого лица! Они проходят мимо, не замечая меня, как будто я вообще не существую. Я заговариваю с ними, а они делают круглые глаза, в которых в основном светятся недружелюбные вопросы: “Ты кто? Откуда ты? Какие у тебя намерения? Может быть, ты хочешь, чтобы я уступил тебе своё место, хочешь занять моё жизненное пространство, претендуешь на моё наследство?” Для большинства жителей наше появление было большой неожиданностью, явившейся причиной суматохи и неудобства. Тем не менее, я слышу редкие и едва различимые голоса тех, кто вернулся из изгнания полвека назад. В своё время они тоже должны были решать такие проблемы, что стоят сегодня перед нами. Всё это помогло мне понять, что наши различия невообразимы. Потому что сегодня мы столкнулись с потомками тех, кто полтора века назад дал нам жизнь и выпустил в мир. И, к нашему несчастью, этот факт был забыт. Именно поэтому для многих мы сегодня кажемся совершенно чужими”.

“Но почему они не хотят признать, что мы тоже говорим на немецком языке, что мы тоже немцы? С желающими мы общаемся очень хорошо”, – нетерпеливо возразила «Повесть о двух городах».

“Потому что мы не говорим на их диалекте. Мы говорим на языке наших предков, который у нас практически не изменился, а они развивались и сильно изменились. Это единственная причина, вызывающая языковые трудности. Но такие трудности встречаются также между Саксонцами и Баварцами, Швабами и Мекленбургцами, другими этническими группами”, – объяснил «Барнеби».

“Итак, мы должны адаптироваться к современному языку?” – подытожил «Вильгельм».

“Да, это единственно правильный путь. И не только это, если мы хотим чувствовать себя как дома, мы должны подстроиться под все современные условия жизни, так как мы являемся частью немецкого общества целиком, и кожей, и волосами”.

“Но почему мы так долго оставались за границей, что язык успел измениться за это время? Почему мы не изменили свой язык?” – спросила самая молодая книга.

«Барнеби» вынужден был обратиться к истории: “Ведомые судьбой, бегущие от бедности, перенаселения, войны и нетерпимости, соблазнённые обещаниями свободы, вдохновлённые ощущением новых возможностей, осуществлением новых предприятий, иногда за приключениями – в XVIII–XIX веках многие немцы из разных родов потянулись навстречу Востоку.

Так и предок нашего спасителя, пильщик досок, пришёл в Польшу пешком. Сапоги у него висели через плечо, в руке он нёс пилу, а в кармане лежала Библия. Он поселился недалеко от Зидлица. Но как только хозяйство стало приносить прибыль, он, как и другие немецкие колонисты, оказался под перекрёстным огнём восставших поляков и подавляющих их русских. Невыносимые постоянные поборы с обеих сторон разрушили их возросшее благосостояние, и они были вынуждены покинуть обжитую область. В 1865 г. они побрели дальше на восток, на Волынь, и там основали сотни новых колоний.

Поддержу духовной жизни осевших там примерно 50 тысяч немцев взял на себя приход в Житомире, основанный в 1801 г. Евангелическо-Лютеранская консистория Санкт-Петербурга заказала в Лейпциге обширную библиотеку для этого большого прихода. Таким образом мы, три немецкие книги, последовали за людьми на восток. Книги живут также, как и люди: они рождаются, существуют, чтобы помочь людям, стареют и, в конце концов, исчезают навсегда, чтобы уступить место другим, новым книгам. Но, созданные людьми, мы можем жить только рядом с ними, сопровождать их, и иногда это продолжается в течение нескольких поколений.

В 1879 г. в лесной колонии Геймталь открыли третью церковь на Волыни. Для удовлетворения духовных потребностей колонистов в 1904 г. в этой верующей деревне была открыта немецкая семинария. Житомирское духовенство передало приходу в Геймтале огромную ценность, состоящую из нескольких тысяч библиотечных книг, которые должны были облегчить обучение семинаристов. Здесь в течение двух лет учился и наш будущий спаситель, имевший возможность читать книги из родного Лейпцига, что было большой удачей.

Вспыхнула Первая Мировая война. Разжигание ненависти русских к немцам привело к тому, что обучение в школах перевели на русский язык, семинария была закрыта, а книги переданы в церковную библиотеку.

Вскоре после начала войны, 12 февраля 1915 г., царь издал указ о конфискации имущества и высылке немцев из Волыни. Уже 1 июня двое полицейских выволокли пастора Юлиуса Йохансона с амвона во время службы и арестовали, как и нескольких других богатых и уважаемых поселенцев. Все эти немцы обязаны были подготовиться к отъезду до 10 июня. И только жена пастора Фредерика преодолела боль и шок, вспомнила о ценности библиотеки и со своими тремя несовершеннолетними детьми спрятала много книг в тайнике. Она успела вовремя, так как буквально на следующий день пастора с семьёй полицейские конвоировали в Житомир.

200000 немцев Волыни, 500 деревень, были подвергнуты массовой высылке, а затем затолканы в вагоны для скота и депортированы вглубь России. Мы, книги, забытые всеми, застыли на десятилетие в тесноте и темноте в глубоком сне.

После Октябрьской революции в России выжившие поселенцы постепенно вернулись на Волынь. В 1925 г. пастор Уле узнал о тайнике с библиотекой, и книги снова увидели солнечный свет, нашли путь к своим читателям. Наш спаситель тоже вернулся на родину, стал учителем в немецкой школе Геймталя, ему снова посчастливилось иметь возможность читать популярные книги на немецком языке.

Но из-за антирелигиозного давления большевиков на Церковь люди опасались преследований и репрессий – постепенно читателей в приходской библиотеке становилось всё меньше и меньше. В 1934 г. пастор Уле был арестован и вместе со всей семьёй выслан в Сибирь, церковь закрыли, крест с колокольни сорвали, а библиотеку подвергли антирелигиозной цензуре. Большинство книг было обречено на гибель. Книги Гёте, Шиллера, Шекспира, Дидро и других всемирно известных писателей были отправлены к позорному столбу и сожжены.

Мы тоже были осуждены, и нас бросили к столбу, но нам посчастливилось скользнуть в сторону. Я видел, как среди красных светящихся вспышек сновали трое мужчин. Их тени качались от дерева к дереву, а силуэты на высокой стене церкви превратились в огромных горбатых монстров. Брошенные в огонь книги отбрасывали тысячи светящихся искр, которые сливались с пламенем, проскальзывали среди зелёной листвы, и где-то там, в вышине, смешивались со звёздами.

Я до сих пор вижу, как мужчина с двумя детьми прячется в тени и наблюдает за нашим испепелением. Два малыша боязливо прижимаются к ногам взрослого. Пытаясь их успокоить, он положил свои руки на их узкие плечи. Он сказал: “Смотрите, дети! Эта картина уничтожения книг должна вечно гореть в пламени вашей памяти. И когда повзрослеете, вы не должны забывать эту страшную ночь”.

В ту же ночь, втайне от всех, этот мужчина притащил на чердак несколько мешков книг и за закрытыми дверями тщательно привёл их в порядок. Несмотря на грозившую ему смертельную опасность, он спас то, что удалось унести. Так мы, наряду с другими книгами из Лейпцига, оказались в домашней библиотеке нашего спасителя – учителя”.

Спаситель описал эту ночь в своём дневнике так: “Пурпурные языки огня шептали шипящим и трещащим голосом слова отчаяния, разочарования, отвращения и боли – о бессмысленной деятельности людей, которые эти книги даже не читали, не имеют понятия ни о содержании, ни об авторах, но, тем не менее, приговорили их к сожжению и беспощадно бросают в огонь. Каждая последующая стопка книг закручивалась в пепел бумажных хлопьев, и тлеющим дымом между дубовых крон уходила в бесконечное небо. А вместе с дымом красиво улетали самые глубокие чувства людей, чьи жизни были описаны маленькими буквами на бумаге.

И эти переживания людей должны исчезнуть вместе с огнём в вечности? «Страдания юного Вертера», слёзы старого «Короля Лира», любовь «Ромео и Джульетты» и, и… – всё? Гёте – там где то упоминается о Боге, Диккенс – толстый, значит богатый, это представитель буржуазии – рассудили инквизиторы – так что на костёр их всех!

О сжигании книг мы знали из истории средних веков. В последнее время советскую прессу наводнили новости о том, что нацисты тоже сжигали книги многих прогрессивных писателей. В Германии? В стране с лучшей и самой богатой мировой литературой? Нет, для меня это было немыслимым и не заслуживающим доверия! Но теперь я верю в такое варварство, потому что сам видел это своими глазами здесь. Так что инквизиция оставила очень глубокие корни, раз сегодня, в 20 веке, коммунисты или фашисты пытаются вырастить новые её ветви. Два полярно противоположных общественных строя используют в своём язычестве одну и ту же узкую доску для того, чтобы перешагнуть пропасть своей греховности, и надеются, что на той стороне они достигнут различных целей. Какой смешной вздор и заблуждение! Я боюсь делать какие либо прогнозы на будущее, но беспокойное, необъяснимое чувство, полное сомнений, плавает в сегодняшнем протухшем воздухе. Куда это нас приведёт?”

«Барнеби» рассказал до конца эту историю о трёх книгах: “Он вступил в самые трудные времена жизни немцев в России: изгнание, депортация, геноцид. В 1935 г. мы сопровождали нашего спасителя в Крым, а в 1938 г. – в Казахстан. В 1956 и 1964 годах государство отменило репрессии, но уродливая реабилитация немцев Советского Союза не принесла им никакой надежды на возрождение по большей части уже уничтоженной немецкой самобытности. Это привело к всеобщему решению о возвращении на исконную родину, в Германию. Внуки спасителя книг из Лейпцига нашли свой дом в Лейпциге. И мы вместе с ними!”

Краткая история этой книги:

Имя, фамилия: «Барнеби Радж» Чарльза Диккенса.

Отец: заказ Евангелическо-Лютеранской консистории в г. Санкт-Петербург.

Мать: Издатель Карл Б. Лорк.

Дата рождения: 1845.

Место рождения: г. Лейпциг.

Пройдённый путь: 10000 километров от Лейпцига до Санкт-Петербурга, Украина, Житомир, немецкая колония Геймталь, Цюрихталь в Крыму, Казахстан и снова Лейпциг.

Продолжительность пути: полтора века.

Живучесть: Пережил три общественных строя (царская империя до 1917 г., временное правительство 1917 г. и большевистско-коммунистический режим в период 1917–1990 годов).

Цель путешествия: образовательная и просветительная работа в рядах немецких колонистов в России, поддержка родного языка.

Цель возвращения: жить на родине среди немцев.

Место жительства: г. Лейпциг.