Глава восьмая. Седьмой «В»

1997 год

– Ну, Рая, это же невозможно, у них меняется классная руководительница и учитель математики будет новый, – мама жаловалась подруге, заехавшей на чай. Той самой, у которой была дочь Лена, чьи вещи донашивала Поля. – Лучше бы учителя удержали хорошего, чем открывать бесконечные спортивные факультативы. Поля на них всё равно не ходит.

Подруги сидели на кухне, а Поля читала в комнате, но волей-неволей прислушивалась к разговору взрослых. «Кто, интересно, сказал маме, что Тамара Тимофеевна хороший педагог?» Так думали в школе, но научить Полю математике у неё не вышло. А вот насчёт факультативов Поля была с матерью согласна: Степан Степанович, человек деятельный, и секции вёл, и к соревнованиям готовил тех, кто мог там отличиться. А могли все, кроме Поли, поэтому она ненавидела дополнительные спортивные занятия издали.

– Теперь придётся привыкать к новому учителю, – продолжала мать. – Она же наверняка объяснять будет по-новому, а Поля и так с дробями еле справляется. Ну бардак же. У вас в школе так же?

Мать задавала этот вопрос не случайному человеку: не просто подруге и родительнице девочки старше, чем её собственная. Она спрашивала учителя – тётя Рая преподавала английский язык младшим классам.

– Ты хочешь правду?

Голос тёти Раи не понравился Поле. Прозвучало зловеще. Мать, видимо, кивнула или подала какой-то знак, потому что тётя Рая продолжила:

– В школах всё гораздо хуже, чем ты думаешь. Сказать, какая у меня зарплата? Да если бы не Петька, мы бы с Ленкой не то что вещей не покупали, голодали бы.

Петькой она звала своего мужа, который для Поли был дядей Петей. Занимался этот муж с начала десятилетия тем, что покупал и перепродавал всё, что покупалось и перепродавалось. Он был деятельным, как Тамара Тимофеевна, и не нравился Поле. Но старания бывшей классной только наводили дополнительную суету, а вот дядя Петя зарабатывал неплохие деньги. Пожалуй, таким папой можно было бы похвастаться в школе. И Ленка наверняка не упускала случая. И дачу дядя Петя с тётей Раей содержали, и машину – девятку. Вещи у Лены водились модные. Когда они попадали к Поле, мода на них уже заканчивалась, но кое-что ещё можно было носить. Суетливость дяди Пети приносила результаты, и Поля чувствовала, что беспричинно его не любит. А тётя Рая, видимо, решила выговориться, и Поля немного разузнала о другой стороне жизни школы.

Тётя Рая жаловалась на всё. Труд учителей, по её мнению, ценился всё меньше: претензии родителей росли день ото дня – вместе с общей вседозволенностью, а зарплаты не хватало месяц прожить. Коллеги занимали друг у друга. Но как займёшь, если все в одной лодке? Учителя боролись за дополнительные часы, факультативы и классное руководство.

– Уважения нет к труду учителя, – тётя Рая понизила голос. – Они все думают, что учитель должен детишкам пятёрки ставить и нахваливать, что бы те ни натворили. А мы ведь пытаемся вложить в головы знания, которые заслуживают честной пятёрки. Приходят родители в полной уверенности, что мы занижаем оценки их детям специально, потому что за что-то невзлюбили. А это ведь непрофессионализм, никто так не делает.

Тут Поля бы поспорила. Если послушать Женю Максимову, то им обеим даже завышали оценки по математике. Но можно ли верить Женьке? Вдруг она ошибается?

– В школу идти работать никто не хочет, – тётю Раю уже нельзя было остановить, и мать не пыталась вставлять в её монолог свои реплики. – Хорошие учителя уходят торговать на рынок, если у них есть такая возможность. Там они больше зарабатывают. На их места никто не приходит. Молодёжь берём. А она неопытная, ничего не умеет. Ни внимание удержать, ни материал грамотно преподать. А мы ведь с детьми работаем, тут тонко надо. А что делать? Берём молодых, почти без опыта. И те идут неохотно на такие зарплаты.

Поля поморщилась. С этой точки зрения недавние новости из школы предстали в неожиданном свете.

Хронологически шестой учебный год, но седьмой по нумерации класса начался, как и все предыдущие, со школьного медосмотра – ежегодной процедуры – бесполезной, на Полин взгляд, и позорной. Надо было вставать на весы, а они, увы, всегда показывали несколько больше, чем у одноклассниц. Но у этого мероприятия была и польза: узнать заранее, что изменилось в средней общеобразовательной с прошлого года. Подготовиться мысленно. Выяснить, что носят девчонки, о чём говорят.

На медосмотре перед седьмым классом Поля увидела существенную прибавку в росте и весе. С весов она поспешила соскочить, но страшную цифру всё равно записали.

Зато Женька поделилась новостью, что в школу вместо уволившейся Тамары Тимофеевны взяли другого педагога. И все уверяли, что новая математичка значительно моложе прежней. Её же, по слухам, прочили седьмому «В» в классные руководительницы. Но оказалось – нет. Она взяла выпускной класс. А они достались учительнице физики. Тоже новой.

Поля увидела её на линейке. Даже не сразу поняла, кто это, так сильно отличалась новая учительница от прежних. Не походила она ни на Владлену Дмитриевну, ни на Тамару Тимофеевну, а лет ей на вид казалось не больше двадцати.

Ростиком новая учительница была вровень с девочками седьмого «В».

– Меня зовут Марина Гайковна, – представилась она, широко улыбаясь Поле с мамой и демонстрируя ряд безукоризненных зубов. Ещё она тут же обещала, что программа этого учебного года не трудная, но интересная. Новая учительница всё время улыбалась, показывая окружающим своё дружелюбие.

У Марины Гайковны были длинные завитые кудри, обесцвеченные по последней моде качественной перекисью водорода – или другими средствами, девчонки всё гадали какими, но так и не постигли этого секрета. Смотрела учительница на своих подопечных приветливо и открыто, не пряча взгляда большущих глаз – чёрных и бездонных. Глаза эти умели совершенно обворожительно хлопать, что новая учительница продемонстрировала в первые минуты знакомства.

От отца-армянина Марине Гайковне достался нос – крупный, с горбинкой. Но это нисколько не портило обаятельную учительницу, наоборот – добавляло шарма, делало её профиль неповторимым. В первый же день новая классная получила прозвище, которое так и напрашивалось, вертелось на языке. Изобреталось оно, конечно, обидным, как и всё, что придумывал седьмой «В», но очень скоро трансформировалось в милое.

«МАринагаЙКовнА», – так написал Паша Яно́вич на тетрадном листочке и пустил по рядам.

– Это как? Майка, что ли? Интересно, есть ли у неё майка. Или у неё под платьем только бюстгальтер? А может, там ничего нет? – гаденькие смешки сопровождали этот листочек.

Вот и стала Марина Гайковна для них просто Майкой. Майкой с намёком на бюстгальтер и на то, что под ним. Очень уж женственно выглядела новая классная: маленькая, стройненькая, одетая в скромное, но не скрывавшее красоту фигуры платьице. Манера себя вести у Марины Гайковны была очаровательная, открытая, без намёка на пошлость или вульгарность, но она всё равно вызывала у подростков мысли совершенно определённого характера. «В»-класс как раз только-только вошёл в тот возраст, когда гормоны играют на нервах окружающих, а шутки ниже пояса, бывшие прежде всего лишь грубыми, приобретают подтекст. Девочки – в том числе Поля – тихонько восхищались Мариной Гайковной, а парни засматривались. Но вскоре из Майки она превратилась в Маечку – в свою «в доску», уже без всяких подтекстов и намёков.

Если в конце прошлого года кто-то действительно искренне жалел об уходе Тамары Тимофеевны, то теперь все, разумеется, забыли об этом. Ну разве можно сравнивать тётку, затюканную тремя отпрысками и постоянными хлопотами, с прекрасной Маечкой?

Все дети растут по-разному. Но коллективы часто взрослеют вместе. Если не все разом начинают думать и чувствовать как подростки, то достаточно двух-трёх, и остальные потянутся за ними, начнут вести себя по-новому. В седьмом «В» все были взрослыми. Каждый по-своему. Малюта, который давно жил сам по себе – без присмотра старших. Сообразительная и шустрая Женя Максимова. Деловая отличница Даша, идущая к своей цели – золотой медали средней общеобразовательной. Первая красавица Лина, налившаяся соком, но не потерявшая стройности, на которую уже с интересом поглядывали парни-старшеклассники, и не отстающая от неё подружка Наташа. Все они резко выросли за лето, ждали и жаждали жизни. Нетерпеливо вдыхали её запах. Для каждого эта будущая жизнь значила что-то своё, выглядела в воображении по-разному. Большинство, конечно, не представляли себе чёткого образа, но старались приблизить её – восхитительную, молодую, свободную, горячую. Дети всегда хотят повзрослеть, не подозревая, что та жизнь, которая им видится впереди, мелькнёт и угаснет мигом, она – лишь крохотная часть большой жизни, и её не нужно торопить. Новая классная руководительница для них стала символом этой жизни – молодая, красивая, звонкая.

Поля тоже изменилась за лето. Она провела его в городе. Только две недели в июне они с мамой погостили у тёти Раи. И её дочка Лена, чьи вещи донашивала Поля, тоже была там. От этого Поля ходила смурная, ощущая себя неуютно. Ведь Лена знала и все знали, откуда то, что на Поле надето. А кроме того, Лена оказалась выше её и худее. Этого уж Поля не могла ей простить, так что они сидели по разным комнатам. Поля чаще всего читала книгу дома или в самом отдалённом углу участка тёти Раи, а Лена вела светскую дачную жизнь: бегала на озеро днём и в сельский клуб вечером. У неё уже были ухажёры, с которыми она хихикала по кустам, а Поля демонстративно отворачивалась. Она читала «Королеву Марго»¹². Разве могла Марго хихикать по кустам? И Поля не станет, даже когда перейдёт в десятый, как Лена. Дружки захаживали вечерами, приносили с собой магнитофон – так делали многие, и в городе под окнами у Поли часто гремела музыка, но именно здесь, на даче, среди притихших соседей и тёти-Раиных грядок это выглядело особенно дерзким и вызывающим. Русский рок то стучал немаленьким молоточком по ушам, то гудел тяжёлыми басами, то хищной кошкой струился с магнитной ленты, вплетаясь в ночь. Эта музыка гитар, прежде всегда казавшаяся Поле грубой и пугающей, теперь пробуждала неведомый доселе отклик. Тревожила спящее в девочке и просыпающееся в подростке тёмное начало. До этого лета Полю не интересовал рок, но теперь он гармонировал с её внутренним разладом, крошечным, но протестом против окружающего мира. Главное было не говорить матери, что ей нравится эта музыка, ведь по словам той, мелодичность в ней совершенно отсутствовала.

– Это кто? – поинтересовался однажды самый старший и серьёзный Ленин ухажёр. Поле он не нравился: чёрная косуха, заляпанные джинсы, бритая голова и выражение лица молодого буйвола.