Читать книгу «Человеческая стая» онлайн полностью📖 — Ольги Асташенковой — MyBook.

Поля поставила на крыльцо тёти-Раиного дома стул, прямо под большой фонарь, и читала. Свет всегда горел на случай, если понадобится ночью прогуляться в отдельно стоящий домик, но Поля приспособила его для себя. Лена с буйвололиким парнем обжимались на прощание у калитки, когда тот заметил Полю. В этот раз они были без музыки, поэтому слова легко разлетались по притихшему участку.

– Не парься, эта скоро уедет! – Лена говорила негромко, но бесцеремонная реплика парня отвлекла Полю от чтения, и она против воли прислушалась. Раз! Звонкой пощёчиной выбил её из утончённого мира Франции шестнадцатого века мир захолустья под Питером конца двадцатого: «Эта скоро уедет!»

А Лена что-то сладострастно зашептала на ухо буйвололицему, и его крепкие руки тут же сгребли её в охапку.

«Она красивая, – думала Поля, – худая и плечи с бёдрами одной ширины – идеальные песочные часы, вот бы мне так!» И волосы у Лены были лучше: тёмные, гладкие, тяжёлые. Почти как у Лины. Да и имена у них перекликались: Лина и Лена. Как сёстры.

– Ты разрешаешь Лене пить алкоголь? – изумлялась мама. – И отпускаешь так поздно в клуб? С мальчиками?

– Пусть развлекается девка, пока молодая, – хихикала тётя Рая. – Уму-разуму я её научила, границы знает. Я тоже гуляла в шестнадцать. А ты, что ль, нет?

– Нет, – мама сейчас словно стеснялась того, чем гордилась наедине с Полей. Она не знала, что Поля слышит. Дачный участок обнимала тёплая летняя ночь, тихая, глубокая, спокойная. Подруги пили вино на крыльце, Лена ещё не возвращалась, а Поля лежала в комнате на первом этаже и безуспешно пыталась заснуть. Через открытое окно до неё долетало каждое слово. С подругой мать была другой. Не такой строгой, как с Полей, а скорее… Виноватой? Та, привычная мама была понятна Поле. Эта – оказалась незнакомой.

Поля не задумывалась о маминых романах до отца, а теперь выяснилось, что та и не встречалась ни с кем в школьные годы. А вот тёте Рае, похоже, было о чём вспомнить. Поэтому, подумала Поля, Лене живётся так легко и свободно, а её строго контролируют и каждый крохотный шажок вперёд отдаётся страхом осуждения.

Лето принесло перемены. Как Поля ни смотрела в зеркало с мыслями об исчезновении её лишних килограммов, как ни плакала в подушку по ночам от желания иметь такую же фигуру, как у Лины, как ни ограничивала себя в сладком и мучном, её тело оставалось тем же. А тут ещё, как назло, грудь начала расти, и уже в конце шестого класса, когда Поля бегала на уроках физкультуры, предательски подрагивала. Пришлось надеть бюстгальтер. Он немного уменьшал тряску, но, Поле казалось, слишком сильно подчёркивал обещавшую вырасти внушительной грудь. В мае она была лишь двумя крохотными бугорками, но уже приводила в отчаяние. А летом бюстгальтер стал Поле мал, пришлось купить другой, на размер побольше. Она повзрослела очень быстро. Однажды утром, сперва напугавшись до дрожи кровавых пятен на простыне, Поля догадалась, что с ней произошло. Мать буднично сунула ей упаковку прокладок. А Полю не покидало чувство чего-то значимого. Мать не говорила с ней о менструации: то ли стеснялась, то ли сама не разбиралась в вопросах женской физиологии, но в школе давали брошюрки, немного исправившие Полино невежество. С полным текстом тех брошюрок Поля так не ознакомилась, забросила куда-то: книга, которую читала в тот момент, была интереснее. Теперь она всё перерыла, но нашла. Оказалось, одна из них затерялась в старых тетрадках. В брошюрке рассказывались истории разных девочек о взрослении и изменениях подросткового тела. Поля прочла их все. Она ощутила некое единение с абсолютно чужими девочками – возможно, даже вымышленными. Было радостно думать, что меняется не только её тело. Поля ожидала перемен: она повзрослела. Сердце трепетало. Будто это не нормальное физиологическое явление, а она, Поля, своими стараниями добилась его появления.

Поля несколько дней думала, что теперь в жизни начнут происходить чудеса. Мифическим образом любовь войдёт в её неинтересные будни. Ей бы хотелось, чтобы ради одного её внимания мужчины дрались на дуэли и убивали друг друга… Как в книжках. Ну, нет, не насмерть, но хотя бы ранили. Не до увечий, а красиво. Так, чтобы утвердить её, Поли, значимость и важность. Она жалела, что дуэли перевелись. Но, может, кто-нибудь будет ждать её под окнами? С тремя, нет, пусть с пятью кроваво-красными розами. Или напишет мелом на асфальте перед подъездом: «Я люблю тебя, Поля». А лучше всего – краской, навечно. Нет, пусть напишет: «Полина». Или «Выходи за меня, Полина». Мечты. Мечты.

В реальности Поля обрела только прибавку в весе. Когда она шла по улице, ей казалось, что все знают о её первой менструации, но на самом деле для всех людей мира она продолжала быть невзрачной девочкой, уткнувшейся в свои серые мысли. Взрослая Поля или нет, никто не изменил законы реальности на законы романтизма, утвердившиеся в её голове под влиянием книг. От этого Поля лишь глубже зарывалась в вымышленный мирок. А тут ещё эта Лена с развязными ухажёрами. Поля убеждала себя, что она никогда не станет такой распущенной как Лена, но в глубине души ей хотелось мужского внимания.

«Как шлюха» – говорили одноклассницы в шестом «В» о старших девочках. Это убеждение, навеянное запретами учителей и родителей, означало: незаплетённые волосы – позор для приличной школьницы, стойкий аромат духов – вонь, лифчик, просвечивающий из-под блузки, – вульгарность. Все эти атрибуты взросления именно так и комментировали девочки ещё пару месяцев назад, и Поля не спорила с ними. А летом она начала мечтать о том, как парни оборачиваются ей вслед. Увиваются не за Леной, а за ней. Но это так и осталось не высказанным, не прочувствованным и даже не продуманным. Поля зарылась в книги.

«Вымышленный мир лучше!» – твердила Поля сама себе. Для неё так и было: реальность позволяла ей лишь бросаться наугад то к одному, то к другому человеку, метаться от увлечения к увлечению, но попадать всё время не туда, нарываясь на пренебрежение и грубость.

– Чтение – это прекрасный путь, но это дорога одиночества, – сказала ей как-то мать. – Ты уверена, что не хочешь ничего другого?

– Уверена! – заявила Поля. Она хотела, хотела хобби, позволившее бы ей общаться со сверстниками. На равных. Но ничто другое ей не подходило.

Менялось тело. Не менялось сознание.

Не только Поля повзрослела за лето. Седьмой «В» совсем не походил на себя же три месяца назад. Каникулы промелькнули, а детство растаяло, внезапно и безвозвратно. Прошло то время, когда шестиклассницы прислушивались к строгим учительницам: дескать, распущенные волосы в школу носить неприлично, а косметику надо смыть в туалете. Холодной водой, конечно, горячая-то никогда не текла из старых ржавых кранов средней общеобразовательной.

Первого сентября девочки пришли раскрашенные. Яркая розовая помада – у всех как на подбор. На ресницах тушь. У некоторых, конечно же, в том числе у Лины, на щеках яркий румянец – не поскупились, густо нанесли. В шестом это считалось «как шлюхи», а в седьмом все уже и сами неловко повторяли то, что осуждали прежде.

Да и отношение в школе к неуклюжим попыткам подростков стать личностями или хотя бы выглядеть таковыми само собой изменилось. Девяностые годы сделали людей то ли более лояльными, то ли более равнодушными. Строгие правила внешнего вида для школьниц остались в прошлом. Если в девяносто пятом в средней общеобразовательной забыли про форму, то в девяносто седьмом махнули рукой на мини-юбки, на модные каблуки и распущенные волосы. А может, всё дело было в юности Марины Гайковны. Она даже не потребовала, чтобы косметику смыли. Не велела прикрыться тем девочкам, кто пришёл в коротком топике. Поля ждала этого и, наверное, хотела, чтобы одноклассниц осадили, но ничего подобного не произошло. Во всяком случае публично. Марина Гайковна попросила остаться нескольких девочек после уроков, на пару минут, всех, чей вид уж совсем не соответствовал учебному заведению, это Поля заметила. Она не знала, что сказала им новая классная руководительница, но уже через неделю девчонки говорили о ней: «Наша Маечка». Топики в школу носить перестали, сменили их на футболки. Вот косметику полностью не смыли, но ярко-розовые губы исчезли как по волшебству.

– Майка – наш человек! – говорили о новой классной и парни. Вот как началось превращение из пренебрежительного «Майка» в ласковое «Маечка».

Как-то Марину Гайковну Лина с Наташей встретили в подземном переходе у метро в сопровождении мужчины. Микрорайон-то небольшой – ничего не скрыть. А уж от седьмого «В» и подавно.

– А это кто был, Марн-Гайна? – допытывалась во время классного часа, немного краснея, Наташа.

– Мой муж, – Маечка тоже покраснела и совершенно очаровательно.

– А давно вы замужем?

– А как вы познакомились?

– А как он предложение сделал?

– А цветы дарил?

Вопросы сыпались на смущённую учительницу шквалом.

– Девочки, это не имеет никакого отношения к нашему классному часу, – пыталась вразумить их учительница. На время вопросы стихли, но, когда Маечка отпустила класс, девчонки не ушли, а обступили её, завалив расспросами.

А Поля ощущала себя потерянной. Так, если бы она участвовала в марафоне и не заметила, что бежит последней, отстав от остальных раза в два. Она не успевала за одноклассниками, за их быстро меняющейся модой на одежду, игры и словечки. Не могла так легко и запросто говорить с новой учительницей. Поля казалась сама себе заторможенной. Тупой, как говорили о таких в школе. Много позже, размышляя над собственным прошлым, Поля осознала, что не была медленнее других. Она не участвовала в формировании местной моды, вот и отставала. Читать в классе не любили, романтизм вызывал интерес, но осмеивался. А больше Поле и нечего было предложить. Она упустила возможность стать той, к кому прислушиваются, в самом начале, а потом оставалось лишь догонять других. Нестись сломя голову в направлении, куда ей оказалось не нужно. Повзрослев, перешагнув и рубеж столетий, и нулевые годы, Поля стала думать, что не понимала девяностые. Её мать не гналась за переменами, и Поля за ними не следила. Мир, где она тогда жила, был очень широк в её воображении и сознании, но узок в реальности. Девяностые не могли это простить. Подростки девяностых не могли это принять.

В сентябре ещё держалось ощущение перемен. Но очень быстро прояснилось: в школе с трёхзначным номером ничего не изменилось за лето тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Пришли Марина Гайковна и Елена Петровна, заменившие Тамару Тимофеевну, первая в качестве классной, вторая в качестве учителя математики. Обе молодые, Поля теперь не могла не вспоминать на их уроках монолог тёти Раи. То и дело мелькали мысли, а как оценила бы мамина подруга её новых учительниц. Вот и все перемены, так взбудоражившие седьмой «В» в первые учебные дни. Стая была на месте и стерегла.