Это далеко не первая моя книга на тему концлагерей. Я читала уже много воспоминаний. Но проблема их как раз была в их чрезмерной разрозненности. Нет, конечно, сложно предъявлять претензии выжившим узникам, что они нам не предоставляют полную картину происходящего. Каждый писал только о том, что видел он. Но ощущалась необходимость свести все эти личные взгляды воедино, дополнить их документами и снабдить, желательно, отстраненным взглядом. Не равнодушным, нет, но не вовлеченным напрямую, способным к взвешенной рассудочной трактовке, умеющим отделять правду от россказней. И вот все это я наконец-то встретила в этой книге. Рассказ о лагерях начат еще практически до их начала, и закончен тоже значительно после того, как они перестали эксплуатироваться. Может быть, и эта книга не полна, но пока что это самое масштабное исследование из тех, что мне попадались.
Начинается книга издалека, с анализа самого понятия концлагерь и упоминания того, что основателем его были вовсе не немцы. Но это, скорее, чистая история. Далее автор переходит к первым лагерям. Когда они образовывались, зачем и против кого. А первые лагеря в Германии были ... против немцев. Тех из них, кто считался инакомыслящим. Например, с коммунистическими склонностями. Или слишком дерзкие адвокаты, юристы. Кто-то, кто косо смотрел на нацистов. А то и просто личные враги или надоедливые соседи вновь выдвинувшихся партийцев. И, конечно, немецкие евреи. Правда, это были еще не лагеря смерти. Хотя и там были случаи избиваний узников и убийств их "при попытке к бегству", все это были разовые акции, таковых лиц автор перечислял практически поименно. Евреев туда сажали тоже не столько по национальному признаку, сколько с целью отъема ценностей. А позже могли и выпустить. Многие из партийного руководства не одобряли излишней жестокости в лагерях, время от времени туда приезжали комиссии, производились проверки. Множество "самопальных" лагерей закрывается, за остальными налаживается контроль. И только Гиммлер постепенно старался прибрать лагеря к рукам, и он же разгадал идею фюрера не закрывать их, а, наоборот, расширить, и ввести более жестокую систему.
Расширяется и диапазон категорий, попадающий в лагеря. Все они носят специальные метки.
Евреи и цыгане попадают по национальному признаку, коммунисты по политическому, есть преступники и асоциальные элементы (нищие, проститутки), а также нелюбимые нацистами гомосексуалисты и Свидетели Иеговы. С учетом большого разнообразия заключенных нельзя назвать дружной компанией, даже до начала войны. После разница еще усиливается, прибывают украинцы, поляки, русские военнопленные.
Со все увеличивающейся массой народа надо что-то делать. Входит в норму трудовая повинность - заключенных можно использовать на тяжелых работах, на стройках или на опасном производстве, в шахтах. Раньше работа в лагере была от случая к случаю и не была обязательной. На части заключенных начинают ставить медицинские опыты, оправдывая это защитой солдат рейха и используя асоциальные элементы. Потом начинают уже вести эксперименты по сокращению численности лагеря. От обычных расстрелов переходят к смертельным инъекциям, дальше идут опыты с газом, пока не доходят до налаженной системы крематориев. Число лагерей увеличивается вместе с растущей территорией. Чем дальше от Запада, тем меньше надо церемониться.
Немцы очень рациональны, они не просто уничтожают людей, они внимательно считают получаемую выгоду. Собирают с обреченных не только золото и деньги, но тщательно сортируют все вещи, состригают волосы, и все это отправляется на промышленные цели в Германию. Но доступ к деньгам приводит к обогащению на местах, а это, в свою очередь, к дополнительным расследованиям. Впрочем, в самом лагере от этого условия не улучшаются, дело заканчивается только назначением других людей на руководящие лагерные посты.
Но после перелома в войне ситуация несколько меняется, верхушка рейха стремится замаскировать творящееся в лагерях. Где-то прекращаются эксперименты, в последние месяцы войны даже пытаются смягчить режим. Ряд евреев вдруг становится ценным материалом для потенциальных обменов. Впрочем, с этими планами ничего не выходит, и дети из показательного лагеря отправляются туда же, куда и все остальные до них.
Далее уже всем видно поражении Германии. И опять реакция на местах оказывается совершенно разной. Кто-то стремится убежать и не обращает внимания на узников. Кто-то наоборот усиливает расстрелы в последние дни, чтобы оставить как можно меньше свидетелей. Тех, кто может идти, отправляют в марши смерти. Но тех, кто лежит в лазаретах, часто оставляют в живых, потому что с ними уже некогда возиться.
И часто книги заканчиваются на том, что пришло освобождение. Но нет, автор прав, что не обрывает здесь свое повествование. Он не слишком подробен, но дает некоторую картину. Где-то освободители на местах расправлялись с оставшимися охранниками, где-то же предпочитали их отдавать суду. Заключенные не перестали умирать только потому, что пришла свобода. Понадобилось еще прилично времени, чтобы организовать необходимое питание, условия содержания и медицинскую заботу. Ну, и, конечно, эвакуацию узников на родину. Поэтому проще всего было с западными гражданами. Например, французами, норвежцами. Тяжелее с теми, чьи семьи погибли, которым некуда было возвращаться. Их старались содержать в лагере, не отпуская в "свободное плавание", чтобы не обременять страну бродячими нищими и не разносить болезни. Поэтому в некоторых из книг мы сможем встретить и удивляющую непосвященных картину, когда люди уже после освобождения находятся в лагере и под охраной.
Заключительные страницы книги посвящены судам. Кто именно оказался на скамье подсудимых, всегда ли приговор был объективен, кто смог избежать суда? А также как изменялось отношение к преступлениям гитлеровцев со временем, как по-разному реагировали на него страны, каким тяжелым грузом были для них места этих бывших лагерей.
