… А еще через пару километров за Дунайским проспектом, "Вольво" обошло джип и, подставив свой фаркоп, заставило Петра Павловича снизить скорость до сорока километров. "Вольво" не позволяло себя обойти и Петр Павлович, шепотом матерясь, повернул голову к сыну.

– Врезать ему с маху, чтобы убрался или колеса может из "Перуна" пробить?

– Колеса. Зачем машину увечить?– Михаил, сидящий рядом с ним, опустил стекло и прицелился в дергающийся впереди автомобиль, но выстрелить не успел, так как справа его опередили, причем сразу с трех точек по джипу выстрелили из переносных компактных гранатометов. Три выстрела, выдали в черноту ночи, три снопа пламени почти одновременно и три попадания – практически в упор, подбросили джип, одновременно переворачивая и разрывая на куски…

Последняя мысль, мелькнувшая в голове Михаила, прежде чем он, разрываемый тысячей оттенков болей выпал из реальности, с ее крутыми и непредсказуемыми поворотами, была совершенно запоздалой, хоть и совершенно бесспорной.– " Попали, как пацаны сопливые, блин". Он даже, кажется, успел выкрикнуть последнее слово, уже захлебываясь этим криком, но три яркие вспышки, чередующиеся одна за другой, в доли секунд, трижды исполосовали его тело миллионом мельчайших осколков, гася сознание и вышвыривая кровавым облаком в чернильную ночь. Ночь без конца и края, растеклась над всей Землей, выползла в космос и окутала Вселенную. Она гасила Галактики, ползла чернильным пятном, заполняя бесконечную пустоту, и Михаил растекался вместе с ней, ощущая себя неразрывным целым с этой субстанцией, которую он назвал поспешно "ночью", и которая на самом деле была чем-то совсем другим. Чем-то окончательным, как та сила, что должна в конце времен "свернуть небо как свиток" вместе со звездами, Луной и Солнцем. Декорации, отслужившее свое время, Творец, убирал с легкостью театрального декоратора и Михаил, забыв о том, что только что был болезненно убит, затаив дыхание, наблюдал, как это происходит. Гасли звезды, как огни большого города, засыпающего и на их месте появлялось чернильное пятно, фиолетово-багряное. На миг высветив очередной "прибранный уголок", будто демонстрируя кому-то качество выполненной работы, а затем мигнув вполне обыденно, затухало. Михаил вертел головой и всюду наблюдал ту же картину. Будто звезды ждали его взгляда, чтобы тут же погаснуть, тихо и навсегда,– "Они гаснут, потому что я на них смотрю",– подумал он и, ему стало жаль эту бриллиантовую россыпь, воспетую тысячами поэтов всех времен и народов,– "Не смотри!"– приказал он сам себе и зажмурился. Зажмурился изо всех сил, стиснув зубы и кулаки. И ночь пропала, стало просто темно и в этой темноте, он увидел лицо. Очень неясно вначале просматривавшееся, оно приближалось и став обычного размера, стало узнаваемо. Это была физиономия Ванюши, конопатая, курносая, родная.

– Привет, корефан. Чего прижмурился?– расплылась физиономия в улыбке и подмигнула синим глазом.

– Это что?– спросил Михаил в ответ и голос его прозвучал глухо как в подземелье.– Где мы?

– В пирамиде, которую вы "мазаришарифкой" окрестили,– ответил Ванюша, перестав улыбаться и вздыхая.

– Почему темно и звезды гаснут?

– Побочный эффект. Бывает и хуже, когда организм на молекулы рассыпается, а потом опять в одно целое его собирать приходится,– опять, вполне будничным голосом, объяснил Ванюша.– Открывай глаза уже,-

Михаил послушно приподнял веки и зажмурился от света, хлынувшего ему на сетчатку, будто вышел из подземелья резко в солнечный полдень. "Лазарет",– узнал он помещение и рядом с ложем, на котором оказался лежащим, увидел присевшего на манипуляторы "прапора" Кондратия, посверкивающего сетчатыми видеосенсорами. И только потом увидел, уже наяву, Ванюшу, расположившегося у него на груди. Устроился Иван вполне комфортно, развалясь, как на лужайке. Руки за голову забросил и закинул ногу на ногу.

– А с остальными что?– спросил Михаил, вспомнив своих спутников.– Они где?

– Здесь,– лаконично ответил Ванюша, выпрямляясь и усаживаясь.– Костлявый, ты Миха, и дергаешься как параноик, вся задница уже наверняка в синяках от этих твоих конвульсий.

– Ну, ты и наглец,– буркнул Михаил.– Расселся и еще недоволен. Кондратий, убери этого недомерка с меня и в ведро мусорное отнеси, чтобы не выпендривался,– распорядился он, повернув голову к "прапору". Тот дернулся было, вытягивая передние манипуляторы в сторону Ванюши, но тут же их прибрал и проворчал в ответ, голосом Силиверстовича.

– Как жа, дасть он себя в ведро-то сунуть. Пади клешни мигом пообрыват. Нет уж, Хозяин, ты чего другое прикажи. Кофейку сварганить может?

– Давай,– согласился с предложением Кондратия Михаил, почувствовав вдруг и голод, и жажду.– По-турецки и пару бутербродов сочини,– Кондратий браво махнул "клешней" перед видеосенсорами и зашелестел манипуляторами в сторону выхода, ворча:

– А то я не помню, что турецкий, что пару бутербродов, вот обязательно надо напомнить, будто я "Троян" тупо организованный,– Михаил улыбнулся, провожая его взглядом и повернув лицо к молчащему Ивану, спросил:

– Может, расскажешь, Вань, как я тут оказался? и вообще хотелось бы все с самого начала услышать.

– Э, брат, в двух словах не получится,– Ванюша нахмурил белесые бровки и, подперев кулачком подбородок, задумался. Очевидно, выстраивая сюжет предстоящего повествования.

– Давай в трех, чего тянешь кота за хвост?– нетерпеливо подогнал его Михаил.– Начни с джипа. Что за козлы по нему из гранатометов шандарахнули? Неужто длинные ручонки швейцарских гномов?

– Не-е-е-е-т. Не гномов. Из другой системы стрелки. Расшевелили вы братцы российский муравейник. Это надо же… один день всего как в реальность эту сунулись и все концы на себя натянули. Мудрено ли что тут же команда поступила "Устранить", как самых активных и одиозных.

– Чья команда, Вань? Что за манера изъясняться недомолвками?

– Известно чья – власть предержащих. Ты думаешь, они все так и отдадут без сопротивления? Со стадионом у них прокол случился – низы что-то накосячили, но на верхних эшелонах все в порядке. Собрались, посовещались и выработали стратегически верную линию.– "Всех активных к ногтю". Список, кстати, совсем коротеньким оказался. Патриарх незаконно провозглашенный с его командой, да вы все скопом.

– Все? Женщины тоже?– Михаил дернулся, и Ванюша чуть не упал, вовремя успев схватиться за складки его одежды.

– Тпру, лежи смирно,– рявкнул он, ткнув пяткой Михаила довольно чувствительно.– Нет, женщин в расчет не приняли. Не посчитали потенциально опасными.

– А мужчин, значит, всех ликвидировали?

– Все уже здесь,– кивнул Иван.– Силиверстовича с Федором Леонидовичем завалили снайперы.

– А ты как оказался тут?– Михаил кивнул благодарно Кондратию, подкатившему к его ложу столик с кофе и бутербродами.

– Случайно. Мимо пробегал. Глядь, а наших мочат.

– Хохмишь? Ну и ладно. Не хочешь говорить, не надо. А почему в "альтернативку" вышвырнуло всех?

– А куда еще? В лучший Мир вам пока рано видать,– вздохнул Ванюша, будто сожалея об этом.– И потом, здесь вам работы выше головы. Заварили кашу, а расхлебывать ее за вас кто будет? Пушкин Александр Сергеевич?

– Ничего не "кашу". Тут все под контролем. Расхлебаем и будет все в лучшем виде,– буркнул недовольно Михаил, прихлебывая мелкими глотками горячий кофе.

– Нашему бы теляти, да волка съесть. Не кажи гоп, пока не перескочишь,– выдал в ответ Иван.

– Ладно, поживем, увидим. А ТАМ как же без нас? И Патриарх этот незаконный, его тоже зачистили уже?

– Там без вас все пойдет, как Создатель начертал. Не оставит без попечения чай. А Патриарх? Ему тоже пока рано уходить в чертоги вышние. У него свой крестный путь. Жив пока и все ближние его тоже. Господь милостив,– Ванюша широко обмахнулся крестом православным, удивив Михаила несказанно этим, но от комментариев и вопросов он удержался, поняв, что не время и не место.

– А нас, значит, сюда вышвырнули, как котят нашкодивших?– Спросил он все же с обиженными нотками в голосе.

– Почему как? Коты и есть,– пожал плечами Ванюша.– А главное, активные такие. Везде норовите это самое… Поспеть.

– А мы что же должны были сидеть, сложа руки и безучастно наблюдать за происходящим вокруг?– Михаил уже откровенно злился и голос его зазвучал уже не с нотками обиды, а раздражения.

– А вот это вам самим решать, конечно же. Вольному воля, только вон оно как обернулось… Хорошо, что я рядом оказался,– не стал с ним спорить Иван.

– Ты мне лапшу на уши не вешай, Вань. "Рядом, случайно мимо пробегал". Колись, как узнал, что нас мочить собрались?

– Ну, присматривал за вами краем глаза,– Ванюша смущенно опустил глаза. Извини. Вообще-то у меня нет такой привычки – подсматривать, но уж очень вас резко из "князи в грязи" опустили, вот я и решил присматривать слегка. Ну, и "голос" мне был. "Присмотри".

– Чей?– не понял Михаил.

– Я спросить постеснялся, Миха, но сказано было очень убедительно,– Ванюша расплылся в шутовской улыбке.

– Ладно, понял. Значит, ты теперь вроде нашего Ангела Хранителя?

– Вот уж это нет,– замахал руками Иван.– Ангелами вы и без меня с рождения, да крещения, обеспечены. А я так – на подхвате… От случая к случаю. В общем – в резерве. Так что не стесняйся теперь, если что… Зови.

– В резерве? А основные Ангелы где? Вот скажи мне без лукавства, Вань, почему мы их не видим, не слышим, вроде бы и нет их? И вообще чем они заняты с утра до ночи?

– О, брат, вопросец ты мне подкинул такой, что вот так с маху не ответить. Долго и даже нудно получится,– Ванюша сморщился виновато.

– И все же попробуй без занудства и коротенько,– Михаил решил дожать "тему".

– Если коротенько, то вы люди – творения многоуровневые, т. е. в разных измерениях одновременно пребывающие. На этом – материальном, а так же на более тонких… На нескольких сразу. Дух, душа – это все не пустые словеса и понятия. И на всех уровнях вас нужно вести. Вы дети Божьи и Он вас обеспечил няньками, причем деликатными, ненавязчивыми и любящими. Забот у них хватает с утра и до ночи за вами присматривать. Каб не они так все люди поголовно были бы увечными калеками. Лезете ведь бездумно с детства куда попало. Без глаз, рук и ног 99-ть процентов бы были.

– Так ведь и есть же сколько-то процентов все равно таких. Это что же Ангелы проморгали?

– Нет. Они не проморгали. Не умеют моргать,– улыбнулся Ванюша.– Это свыше каждому человеку предопределено, для пользы его же. И тут Ангел плачет от жалости к опекаемому, но поделать ничего не может. И остановить его тоже не может, когда он сам лезет в "мясорубку", чтобы увечным стать. А в последние времена и вовсе стали люди рождаться сразу калеками. Отчего это? "Бодливой корове Бог роги не дал". Слышал, как в народе это подмечено?

– Слышал. И где мой персональный Ангел? Чем занят?– Михаил даже головой повертел вокруг, будто хотел увидеть "свою няньку".

– Дырки "штопает", Миха. Ты ведь сюда, как сквозь сито пролетел. Ему теперь работы восстановительной на пару дней, а потом все эти поля энергетические еще и профилактически нужно постоянно отслеживать и содержать в порядке, чтобы не влез кто и не выпотрошил тебя любимого. Слышал про "ПОКРОВ"? Слышал. Вот это тоже забота Ангела твоего. Ему бедному присесть некогда. Суетится вокруг денно и нощно. А ты спрашиваешь, почему не видим и не слышим. Мечется потому что вокруг тебя со скоростью космической, язык высунувши и лязгать ему им попусту некогда. Вот когда срок в этой материальной реальности закончится твой – Создателем определенный, тогда и увидитесь. Сядете и побакланите от души. Ему тоже присесть порой хочется, но ты ведь суетишься, дергаешься, лезешь во всякие авантюры и все остальные человеки, такие же беспокойные. В общем жизнь у Ангелов вовсе не ангельская. Каторжная жизнь. Но не жалуются, несут свой крест "няньки", потому что любят вас.

– А имя есть у него?– тема Ангелов-Хранителей заинтересовала Михаила не на шутку. Он жил до сего дня особенно не задумываясь о них. Знал, конечно, что есть у каждого человека нечто так называемое, упоминаемое частенько и даже в молитвах поминаемое, но представление имел о них самое смутное. Есть и есть, а где есть и как, Михаил понятия не имел.

– Есть и имя. Тезки они со своими подопечными. Твоего, стало быть, Михаилом кличут.

– А увидеть его хоть краешком глаза можно? Вань, ты же умелец. Покажи.

– Что за любопытство детское? Могу, но я его от дел отвлеку на это время. И тебе может так заплохеть, что пожалеешь о любопытстве этом,– нахмурил брови Ванюша.

– Я потерплю. Ты на десять секунд мне его покажи, я ему спасибо скажу и все, Вань,– Михаил дотронулся кончиками пальцев левой руки до хитона Ванюши и тот взглянул на него осуждающе.

– Ему твое спасибо, как зайцу весной контрацептивы,– проворчал он, выдергивая полу мантии из-под пальцев Михаила.

– Где ты этих пошлых выражений нахватался, Вань? Скоро матом начнешь загибать и, я не удивлюсь. В деревушке африканской пади?– не удержался и съязвил Михаил.

– Где, где – в Караганде,– показал ему в ответ язык Ванюша и добавил, махнув рукой обреченно.– Держись за воздух зубами. Следующие десять секунд тебе часом покажутся. Смотри на своего Ангела Михаила.

Михаил завертел головой, а в помещении лазарета вдруг стало холодать и свет притух, настолько, что в двух метрах уже ничего не стало видно. Сумерки наступили будто бы. Одновременно с внешними изменениями Михаил почувствовал и перемены внутренние. Сначала ему стало тревожно до дрожи в коленях, а потом навалилась боль, ноющая во всем теле, которую терпеть можно было только на грани возможного. Болело все, каждая клетка. Руки и ноги затряслись, губы и рот пересохли и одновременно тело начало зудеть и чесаться. Организм, предоставленный самому себе, отреагировал на свободу своеобразно.

– Ну, и где он?– простонал Михаил, перенося мучения, как он полагал, вполне достойно.

– Ну и рожа у тебя, Миха. Я потом тебе ее покажу. Тебе понравится. Да, вот же он, перед твоим носом завис. Резкость наведи и спасибо поживее говори, а то язык вон уже на плечо вывалился. Чисто вурдалак,– ответил Ванюша и Михаил уставился на что-то мельтешащее действительно перед самым его носом, размером чуть поболее мухи. Приглядевшись, он понял, что перед ним вертится действительно Ангел или Ангелочек скорее уж и похож он точь в точь на то, какими их изображают художники. Весь в белом и с крыльями, также белоснежными. Распушившиеся и раскинувшиеся, они сейчас образовывали вокруг Ангела ореол, который вращался как лопасти у вертолета и свет при этом от Ангела, буквально лился радужный, сквозь наступивший полумрак.

– Здравствуй, тезка,– прохрипел Михаил, скрипя зубами и выдавил из себя на губы улыбку. Вернее гримасу боли, полагая, что улыбнулся самым любезным образом и услышал внутри своей головы коротенькое,– "… ствуй".

– Спасибо хочу сказать тебе,– Михаил опять скривился в улыбке-гримасе,– "И те",– мгновенно пронеслось в ответ.

– Мне за что?– Михаил вцепился в ложе пальцами до судорог и стиснул зубы, перетерпевая боль, которая вдруг нахлынула волной, жаркой и режущей казалось все тело,– "За сбо",– мгновенно пронеслось в голове и перед глазами Михаила все поплыло, опрокидываясь и покрываясь тьмой, той самой из которой он вынырнул полчаса назад. Опять полетели звезды, сворачиваясь вокруг него и угасая навсегда в фиолетовых вспышках. Очнулся он от прикосновения ко лбу прохладной ладони и, открыв глаза, увидел личико Ванюши, сосредоточенное и серьезное.

– Ну как, удовлетворил свое любопытство? Может, продолжим? Еще секунд десять не желаешь ли?– спросил тот сварливым голосом.

– Это я так себя должен ощущать, если бы Ангела у меня не было?– спросил Михаил, облизывая потрескавшиеся губы. Тело наполнялось легкостью и он с удовольствием потянулся до хруста в суставах.

– Гораздо хуже, Миха. Ангел-то твой хоть я его и отвлек, но все же процентов на 90-а продолжал свои функции основные выполнять – Хранить.

– На 90-то? Это десять процентов такие? Бли-и-и-и-н. Да ему не "спасибо", ему нужно на коленях поклоны отбивать непрестанно. Какие мы свиньи неблагодарные, Вань.

– Точно подметил. Абсолютно с тобой согласен. Продолжай самобичевание и вспоминай потом эти слова мудрые, когда правила утренние и вечерние зачитывать станешь. Ты, правда, нерадивый молитвенник, на супругу все свалил. Повезло тебе с Катериной. Несет за двоих и свой крест, и твой. Лентяй и раздолбай. Как она тебя только терпит,– Ванюша вздохнул горестно.– Тоже ведь любит потому что. Верно в народе-то говорят, что "любовь зла – полюбишь и козла". А еще народ-то чего, по этому поводу, про козлов этих говорит…

– Ну, понес и с поля, и с Дона,– перебил его Михаил.– Ты мне лучше расскажи, как все остальные себя чувствуют? Швейцарцы тоже здесь?

– Здесь. Вставай, пошли, глянем, как они там в анабиозе, в себя приходят. Толяну – журналюге этому, больше всех досталось. Перед самым лицом заряд взорвался. Жуть. Сплошная каша,– Ванюша поднялся на ноги и прыгнул на столик, затем, не задерживаясь, рявкнул "Мурка" и, угнездившись верхом на выскочившую моментально не весть откуда кошку, повернул голову к Михаилу:

– Ну, и что лежишь?

В соседнем отсеке-палате, Михаил увидел всех четверых сразу и все никак не отреагировали на его появление. Суетились рядом с ложами прапора-сиделки, настраивая аппаратуру и лица лежащих людей, показались Михаилу белее мела.

– А почему они в анабиозе, Вань?

– А ты думал как? Это у тебя коэффициент за полтинник, а у них обычный, да еще и перстенек мой тебе кой-чего подбрасывает, так что ты самый тут удачливый из всей компашки. Трех суток не прошло, как уже свеж и бодр, как малосольный огурец.

– Сколько я провалялся? Трое суток? Катюша с ума пади сошла?– забеспокоился Михаил.

– Ничего она никуда не сошла. Я вас в такую глубинку засунул, что сам теперь не помню, который век после Рождества за порогом. Как вот обратно вернемся теперь?– "успокоил" его Ванюша.

– Я смотрю, ты там, в африканской деревушке времени зря не терял и юмор специфический явно у тебя от аборигенов тамошних,– не удержался Михаил, съерничал.

– Век воли не видать, Миха. Не могу сказать точно, куда забросил вас,– стукнул себя в грудь покаянно Ванюша.

– Да какая разница?– взглянул на него удивленно Михаил.– Возвращаться знаем куда, а где мы сейчас, мне например до лампочки.

– Ну, не скажи. Понимаешь, спешил я очень. Времени совсем ничего – доли секунд,– Ванюша виновато потупился.– Лупил по клавишам, не глядя. Теперь вот сомневаюсь, что так просто можно взять и вернуться. Сам ведь вам все тут переналадил, перезагрузил и форс-мажоров насовал.

– Что-то я тебя не пойму. Что нам мешает переориентировать аппаратуру? Наберем реальное время в "альтернативке", делов на минуту,– пожал плечами Михаил.