Взвод с осторожностью прошелся по кишлаку. Признаков душманов не было. Население было спокойно, люди занимались своими делами. Хотя многие из населения кишлака знали, что в кишлаке находится группа разведки Нури Хана, командира моджахедов. Взвод покинул кишлак, сел на броню БТРов и тронулся к укреплению. Светило еще довольно яркое солнце, на вершинах снеговых пиков белел снег, голубел воздух в ущельях. И не знали Денис, Батрадз и Алимджон, как близко они были сегодня от того, чтобы навсегда уйти в вечность.

Шли дни. Похожие и не похожие друг на друга, но какие то все одинаковые. «Все по стандарту, – шутил Володя Замшелов, боец из Москвы, – жизнь по стандарту, дни по стандарту, погода по стандарту, вот только проделки «духов» не по стандарту. Если б не «духи», то что бы мы и делали? С ума сошли бы от скуки!»

Как то в расположение укрепления, этой своеобразной крепости, приблудился молодой пес, с год ему было, не больше. И сразу привязался к Денису, признал в нем хозяина. Спал возле его кровати в казарме, ночами иногда куда то убегал, но всегда возвращался. Солдаты полюбили его и привязались к нему. Назвали его Баяном, за его заливистый голос. Каждый старался принести Баяну после завтрака, обеда или ужина что либо вкусное. Через пару месяцев Баян разъелся, шерсть на нем лоснилась, но форму он не потерял. Денис сфотографировался с ним. Фотография получилась смешная: Денис с автоматом, а рядом круглая и сытая морда пса, с прикрытым одним глазом, смотревшего не в камеру фотоаппарата, а на Дениса. Батрадз посмотрел на фотографию и расхохотался.

– Вы здесь оба похожи на двух гуляк, особенно пес. Он как бы спрашивает тебя, ну что, мол, еще по одной?

– Пошлю домой, пусть посмеются.

Денис, посылая письмо домой, послал в нем и свою фотографию с псом. Дома поулыбались фотографии, а Хадизат сразу же ее присвоила себе и унесла в свою комнату. «Духов» Баян чувствовал на огромном расстоянии. Если Баян скулил и смотря на Дениса, звал его в убежище, значит духи скоро начнут обстрел укрепления из минометов или пушек. Командир взвода приметил эти способности и как только Баян начинал волноваться, он звонил вертолетчикам и просил их обыскать окружающие укрепления высоты и лощины. Именно за высотами, в лощинах, невидимые глазам советских бойцов, душманы располагали минометы и накрывали из них навесным огнем место расположения батальона. Вертолетчики сперва смеялись над командиром взвода, но потом, когда звонки лейтенанта стали точно совпадать с обстрелами, начали производить поиски позиций врага и накрывали их ракетами и из крупнокалиберных пулеметов. Так Баян начал нести боевую службу. Командир батальона узнав о способностях Баяна, шутя сказал комвзвода.

– Поставьте его на довольствие, сахар и сгущенку выдавайте по особому рациону.

– Да ему только этого не хватало! Он уже мясо и шоколад не ест, бойцы его закормили.

– Тогда я не знаю. Действуйте по обстановке. Но пса берегите, ценный пес.

И пса берегли. Сшили ему из старого обмундирования жилет с карманами, вложили в карманы титановые пластины, получился бронежилет. Задолго до обстрела Баян сам иногда тащил в зубах свой бронежилет и кто-нибудь из солдат надевал его ему. Пес был просто поразительно умен и сообразителен. На операции его не брали, отчего он выл диким воем. Но его обычно запирали в кладовке. На операции его точно бы подстрелили. Но как то Баян вырвался и помчался вслед за уезжавшими БТР-ами. Солдаты заметили его. Колонна остановилась и Баян с ходу запрыгнул к Денису на броню.

– Ну и что нам с тобой делать? – спросил Денис.

Солдаты хохотали.

– Денис, дай ему автомат. И пару гранат. Он сейчас всех «духов» разгонит.

Денис наклонился к Баяну.

– Баян, иди домой. Иди, с нами опасно. Иди и жди меня. Мы скоро вернемся. Домой! Быстро домой!

К великому удивлению Дениса и других бойцов, Баян соскочил с брони и, понурясь, побрел в укрепление. Один раз остановился, обернулся к колонне, поднял вверх морду и коротко и недовольно взвыл. Затем уже, не поворачиваясь, побежал домой. В этой операции взвод не потерял ни одного человека даже раненым.

Вертолетчики, узнав причину такой осведомленности командира взвода, приехали посмотреть Баяна. Навезли ему тушенки, сахара, конфет.

– Хороший пес, – сказал один из вертолетчиков, седоватый капитан, – отдайте его нам.

– Это не ко мне, это к Исаеву нужно обращаться. Вон он, – показал комвзваода на Дениса.

Капитан подошел к Денису.

– Может отдашь нам пса?

– Извините, товарищ капитан, но он не пойдет, это первое. А во вторых он мне как друг. Разве ж можно друзей отдавать?

Капитан улыбнулся.

– Правильно мыслишь. На вот, наши ему собрали, – и он отдал Денису мешок с подарками Баяну.

Денис поблагодарил и отнес мешок в казарму, поставил его возле своей кровати.

Дни тянулись медленно, но месяцы шли быстро. Пролетел октябрь, наступил ноябрь. Деревья в долинах пожелтели, начали осыпаться. Днями еще держалось тепло, ночью же было настолько холодно, что заступая в караул, приходилось надевать бушлаты. «Духи» немного притихли, но все же обстрелы не прекращались. Командир батальона как то пришел в ячейку, накрытую сверху накатом из бревен и броневой плитой. В ячейке в это время находились Денис и Батрадз. Где то за Асадабадом раздавались звуки взрывов и вспыхивали огневые всполохи.

– Камышева обстреливают, учились мы с ним вместе, – не обращаясь ни к кому, сказал комбат.

Денис взглянул на него. У него было осунувшееся небритое лицо, глаза ярко блестели, пахло свежим запахом водки. Солдаты уважали и любили майора, потому что он сам любил солдат и беспокоился о них, помогал им, пресекал ссоры и мирил друг с другом поссорившихся, по отчески, без всякого наказания и устава.

– Товарищ майор, что мы делаем здесь, в Афганистане? – спросил Батрадз.

Майор глянул на него и отвел глаз.

– Знаете что, сынки, не я придумал эту войну. Не я ее начал. Мне самому она по сердцу ножом прошла. Гляну я на этих афганцев и жалко мне их. Они же по сравнению с нами в Союзе живут очень бедно, нищие. Неграмотные, больше половины населения даже читать не умеют. А народ хороший, даже взять этих пуштунов, наших основных противников. Добро помнят и добром платят. А зачем мы пришли сюда? Не знаю. Я лично не вижу никакого интернационального своего долга здесь, да и никто этого не ведает и не знает. Хорошо о нем болтать там, в Москве, но во что эта болтовня выливается здесь, вы и сами видите. Но война есть война, на войне нужно не рассуждать, а воевать. Так что думайте и мыслите сами, что мы здесь делаем. Мне Алимджон Садыков кое что рассказал о вас. Правда это?

Майор и Алимджон были страстными любителями шахмат и часто проводили свободное время за ними. Иногда Алимджон приходил навеселе от комбата, угощал его майор. Денис и Батрадз переглянулись.

– Да, правда. Сержант приказывал их пристрелить, но мы их перевязали и отпустили.

Майор вздохнул, помолчал.

– Правильно сделали. У них тоже матери есть. Убить дело нетрудное, да еще раненого.

Помолчали. Прибежал Баян. Обнюхал всех, начал ластится к Денису.

– Чего тебе? – спросил Денис, – Ничего у меня нет.

– Веселый, значит духов близко нет.

– Точно. Я поражаюсь, как он их чует. За десять километров чувствует.

– Хороший солдат, – сказал майор, – берите пример – пришел, ничего не просит, а служит за троих.

Все засмеялись. Раздались шаги, это пришла смена Денису и Батрадзу. Они сменились и, попрощавшись со всеми, ушли в казарму.

Тянулись тягучие дни службы-войны, тревожные ночи, стычки с душманами. Были и редкие интересные встречи с местными жителями. Денис всегда старался одарить их чем– -нибудь, особенно детей. Так же делали и многие другие солдаты. Но солдата озлобить очень легко, для этого достаточно убить его друга. И были солдаты, люто ненавидящие душманов и афганцев. Денис и Батрадз часто спорили с ними. Они доказывали, что не афганцы пришли к ним в СССР, а это советские солдаты пришли в Афганистан. И афганцы вправе защищать свою землю. Но все было не так однозначно. Многие афганцы служили в правительственных войсках и были заодно с советскими солдатами, многие учились у советских военных на всевозможных курсах и в щколах, из них получались нередко довольно дельные офицеры, но многие переходили и на сторону моджахедов. Переходили на сторону моджахедов и советские солдаты, были и такие случаи. Случалось это по разному. Кто то попадал в плен и на предложение выбрать смерть или поменять веру, принимал Ислам. Такие жили среди афганцев, женились на афганских девушках. Но были случаи перехода на сторону моджахедов и солдат, сознательно выбиравших этот путь и уходивших к ним с оружием в руках. Эти принимали участие в операциях моджахедов против советских подразделений. Война не оставляет зачастую выбора, а перешедшие сами принимали решение уйти к душманам. У афганцев иногда вспыхивали стычки между разными группировками. Было и такое. Шла не только война советских солдат с моджахедами, в Афганистане были все признаки и гражданской войны. Сопротивление Афганистана было разбито и разрозненно по национальным и племенным признакам. Север контролировали таджики под руководством Ахмад Шах Масуда – Панджерского льва, северо-запад был в руках узбеков и туркменов, центр, северо-восток и восток занимали пуштуны, на юго-востоке и на юге были хазарейцы, потомки монголов, и белуджи. Были и другие мелкие народности и племена. Вся это разноликая масса стремилась урвать для себя побольше выгод, ссорилась между собой и даже применяла друг против друга оружие. Многие из афганцев, как уже говорилось здесь, служили в правительственных войсках, которые охраняли ключевые города, дороги, посты. Эти войска проводили совместные операции с советскими частями, внося дополнительную сумятицу в межплеменные отношения. Ибо в правительственных войсках, несмотря на то, что основную массу составляли пуштуны и таджики, были представители всех народностей и племен Афганистана. В этот клубок противоречий и вражды, не разобравшись толком и не изучив обстановки, решили вмешаться советские лидеры. Лидеры всегда сидят в креслах, в уютных кабинетах, далеко от порожденных ими и происходящих событий, расплачиваются же за такие шаги простые люди, в нашем случае советские солдаты. Советский Союз решил построить в Афганистане социализм, хотя сами руководители СССР смутно представляли себе, что это такое и за все время существования социализм в СССР так и не был построен. Согласно спорной концепции Маркса, теоретика, разработавшего теорию социализма и развития человеческого общества, социализм больше был в таких странах, как Швеция, Дания, Канада, даже США. Да, в этих странах присутствовали чисто капиталистические отношения в экономике, но создатель теории развития общества Маркс, с точки зрения автора крайне неверной, и не отрицал их в социалистическом обществе. Но социальная защита населения была такой, которая в СССР и не снилась. Даже в случае потери трудоспособности человек обеспечивался всем необходимым для жизни. Афганцы в массе своей вообще не понимали, что от них хотят. В результате гражданской войны и с приходом на помощь правительству советских войск, были нарушены вековые традиции племен, межплеменные связи, разбита и разрушена та основа, на которой веками держалось афганское общество. Большинство афганцев воспринимало советских солдат как оккупантов. Хотя «шурави» помогали афганскому правительству и строили школы, больницы для простых людей, снабжали продовольствием, когда в этом появлялась нужда. Но даже при таком раскладе чужаков не любили. Но не всегда. Были целые районы, где к «шурави» относились неплохо. Впоследствии, после вывода советских войск в 1999 году, из жителей этих районов и приверженцев просоветского правительства и была составлена основная масса беженцев из Афганистана, спасавшаяся от свергнувших правительство моджахедов. Этих людей моджахеды уничтожали без жалости, вырезая их иногда целыми кишлаками. Многие сотни тысяч бежали в СССР, Пакистан, Индию, в Канаду, США, в Европу. Начав воевать с момента свержения короля Дауда и с приходом советских войск, Афганистан воевал тридцать лет к моменту написания этой книги и воевать он еще не закончил.

Денису первому из вновь прибывших было присвоено звание младшего сержанта и он стал командиром отделения. Командир батальона давно присматривался к нему, отмечая его ум и сноровку. Случилось это так. В одной из патрульных поездок взвод нарвался на засаду. Правда, душманов в засаде было немного, они обстреляли из гранатометов колонну из трех БТРов, но не подбили ни один. БТРы открыли из своих крупнокалиберных пулеметов шквальный огонь. Но война в горах имеет свою специфику. Удачно выбранная позиция над горной дорогой может привести к тому, что два десятка человек без труда блокируют батальон, а то и полк. Огонь пулеметов БТРов не приносил особого успеха. Из за камней засада начала стрелять из автоматов по солдатам. Тогда командиром взвода была создана маневренная группа из людей, не боявшихся и знавших горы, и направлена в обход засады по расселинам скал. В эту группу попали и Денис с Батрдзом. Группа шла, укрываясь за обломками скал и камнями. Все ближе автоматные очереди из «калашниковых» и гулкие аханья американских винтовок М-16. Та-та! Та-та-та-та! – бесновались автоматы китайского производства. Ух-ух-ух! – ухали американские винтовки. Ти-ти-ти-ти-ти-ти! – трещали израильские автоматы «узи». Позицию душманы выбрали очень удачную. Даже если подняться выше засады, душманов нельзя было накрыть огнем, они находились под отвесной скалой. Но зайти во фланг им группе удалось.

– Начнем отсюда! – сказал командир группы, – Гранатометчики, давай осколочными!

Два гранатометчика выдвинулись, установили прицелы и послали гранаты. Одна не долетела, вторая же разорвалась, ударившись в скалу прямо над головами душманов. Осколками задело несколько человек из засады. Засада начала отходить под автоматным огнем группы. Прячась за камнями, группа перебежками продвинулась к месту засады. Но там, кроме пустых гильз, ничего и никого уже не было. Горы были родным домом для нападавших и они уже успели скрыться. Следы крови показали, что среди нападавших были раненные. Ранили и двоих членов группы. Одного слегка царапнуло в голову, а командира группы ранило тяжело, его пришлось нести. Спустились к БТРам. Раненного в голову перевязали, а командира группы уложили внутрь бронетранспортера. Тронулись. До укрепления добрались без приключений. Комбат пришел к раненому в медчасть.

– Как это тебя угораздило?

– Война, товарищ майор.

– Это точно, война. Как ты думаешь, кого ставить на твое место?

– Мое мнение Исаева Дениса. Парень с умом и он же закончил Учебный центр, где готовят младших командиров.

– Мое мнение, что твоя мысль дельная. Я этих двоих, Исаева и Калоева, давно наблюдаю. Больше всего мне нравится их чувство достоинства. Они всегда ко всем ровные, нет ни превосходства, ни подобострастия, ни пресмыкания. Я сам с ними чувствую себя совсем по другому, чем с другими.

– Денис будет хорошим командиром отделения, он и за людей будет болеть.

– А что ты думаешь про Гоменкова?

– Честно сказать?

– Честно, конечно!

– Плохо думаю, хотя и знаю, что у него папаша где то в Ташкенте большая военная шишка. Изо всех сил рвется к власти, людей не понимает и не любит. Мнит из себя всепониающего и всеумеющего. Это далеко не так.

– Ты смотри, охарактеризовал ты его прямо как не знаю кого, – сказал майор.

– Вы просили сказать честно.

– Спасибо. Честно говоря, я не знал этих его отрицательных черт.

– Его Денис не раз ставил на место. И я знаю, что в одном из разговоров он грозился Дениса приструнить. А с помощью папаши он приструнит и командира полка.

– Что ж, буду знать и комполка нужно сказать. Я скажу о нашем разговоре. Ты не против?

– Нет, не против. Я могу сказать все, что сказал вам здесь, и при Гоменкове.

– Ладно, выздоравливай. Кость, говорят, задета слегка, трещин и переломов нет. Наверное в Душанбе лечиться будешь.

– Вылечусь и домой. Мне три месяца осталось служить.

– Тебе хорошо, а мне здесь загорать придется до конца.

Майор пожал раненому руку и ушел. Написал рапорт командиру полка, в котором ходатайствовал о назначении Исаева командиром отделения с присвоением ему сержантского звания. Так Денис стал младшим сержантом, командиром отделения. Служба его от этого легче не стала.

*

По ингушским аулам и поселкам сновали люди, агитировавшие ингушей к вооруженным действиям за включение Пригородного района в состав Ингушетии. Часто эти люди были при больших деньгах, а самое интересное, что их почти никто не знал. Люди в аулах спрашивали друг друга, кто, мол, эти агитаторы, откуда они, из каких фамилий? Никто ответа не находил. Чувствовалась за этими людьми сильная рука, твердо настраивавшая ингушей на открытые выступления против осетин.

– С чем мы будем выступать и против кого? – спрашивали пришельцев люди.

– Против Осетии и осетин, а если вам нужно оружие, то оно будет в достаточном количестве.

– Это что, воевать с осетинами? А как Москва на это взглянет?

– А что нам Москва, она далеко.

– Но зачем это нам нужно? – вспыхивали ингуши.

– Это ингушская земля и владеть нею должны ингуши.

– Но это же война, кровь и смерти. Падут лучшие, как всегда, а худшие спрячутся и отсидятся.

– Вы трусы, коли так рассуждаете. Вас попирают ногами, а вы молчите и терпите. Вы стали рабами осетин и русских.

Нет большего оскорбления для кавказца, чем назвать его трусом и рабом. На эти слова многие ингуши бросали яростные, смешанные с обидой, взгляды и уходили с собраний. Один не выдержал и кинул агитатору.

– Ни я, ни мои друзья никогда трусами не были. И можем тебе это доказать прямо здесь. Хочешь?

Такой прямой вызов несколько огорошил агитатора. Ингуш же продолжал.

– Не дай Аллах вспыхнет эта война между нами и осетинами. Если это произойдет, то я уверен, тебя с нами не будет.

– А куда же я денусь?

– Уйдешь.

– Куда уйду?

– Туда, откуда ты пришел. Кто ты? Какой фамилии? Ингушетия совсем маленькая республика и нас совсем мало. И почему тебя здесь никто не знает? А ты сеешь нехорошие семена.

– Это ты так принимаешь гостя? – увильнул от ответа пришелец, – Как видно ингуши забыли, что такое гостеприимство и его законы.

– Мы не забыли законов гостеприимства, – взорвался сход, – а спросили тебя правильно. Кто ты, чей ты, откуда? Почему тебя никто не знает?