Отзывы на книги автора «Николай Лесков»

Лесков - писатель невезучий. Родись он в любой другой стране, кроме России (и, пожалуй, Англии), быть ему крупнейшей величиной, классиком из классиков. Но когда среди твоих современников Чехов, Толстой и Достоевский, есть ли у тебя шансы? Поневоле читатель воспринимает тебя, как писателя второго ряда, затем это прочно закрепляется в истории литературы и становится проклятьем и приговором.
Лескову не повезло дважды. В массовом сознании он живёт как автор одного единственного произведения - "Левши". И самое забавное, что многие пафос рассказа не помнят (сама проверяла) и уверены, что он прославляет русских умельцев. То, что подкованная блоха перестала прыгать, напрочь исчезает из памяти.
А ведь Лесков - автор интересный и своеобразный. Во-первых, он отличный рассказчик, и его сказовую манеру сложно спутать с какой-то другой. Во-вторых, он создал целую галерею русских типов, характеров глубоких, противоречивых, страстных (одна Катерина Измайлова чего стоит). Лесков в литературе, как Крамской в живописи - воспеватель и исследователь людей.
В этом смысле "Соборяне" - произведение характернейшее. Тема тут самая что ни на есть непростая: духовная и мирская жизнь «соборной поповки». Вообще удивительно, как мало запоминающихся образов священников в русской литературе. Отец Сергий, Василий Фивейский, отец Христофор из чеховской "Степи", дьякон из "Дуэли", старец Зосима - кого ещё вспомнишь с ходу? У Лескова целых три ярких образа - протоиерей Савелий, священник Захарий и дьякон Ахилла. Каждый из них хорош по-своему, и роман стоит читать не ради сюжета, в общем-то нехитрого, а именно ради героев. Больше всего полотно Лескова похоже на так и не осуществлённый грандиозный проект Павла Корина "Русь уходящая". Не так трагично, но вполне себе масштабно.

Лесков - писатель невезучий. Родись он в любой другой стране, кроме России (и, пожалуй, Англии), быть ему крупнейшей величиной, классиком из классиков. Но когда среди твоих современников Чехов, Толстой и Достоевский, есть ли у тебя шансы? Поневоле читатель воспринимает тебя, как писателя второго ряда, затем это прочно закрепляется в истории литературы и становится проклятьем и приговором.
Лескову не повезло дважды. В массовом сознании он живёт как автор одного единственного произведения - "Левши". И самое забавное, что многие пафос рассказа не помнят (сама проверяла) и уверены, что он прославляет русских умельцев. То, что подкованная блоха перестала прыгать, напрочь исчезает из памяти.
А ведь Лесков - автор интересный и своеобразный. Во-первых, он отличный рассказчик, и его сказовую манеру сложно спутать с какой-то другой. Во-вторых, он создал целую галерею русских типов, характеров глубоких, противоречивых, страстных (одна Катерина Измайлова чего стоит). Лесков в литературе, как Крамской в живописи - воспеватель и исследователь людей.
В этом смысле "Соборяне" - произведение характернейшее. Тема тут самая что ни на есть непростая: духовная и мирская жизнь «соборной поповки». Вообще удивительно, как мало запоминающихся образов священников в русской литературе. Отец Сергий, Василий Фивейский, отец Христофор из чеховской "Степи", дьякон из "Дуэли", старец Зосима - кого ещё вспомнишь с ходу? У Лескова целых три ярких образа - протоиерей Савелий, священник Захарий и дьякон Ахилла. Каждый из них хорош по-своему, и роман стоит читать не ради сюжета, в общем-то нехитрого, а именно ради героев. Больше всего полотно Лескова похоже на так и не осуществлённый грандиозный проект Павла Корина "Русь уходящая". Не так трагично, но вполне себе масштабно.

Сколько ни отмахивайся от Толстого, а он через какую-нибудь щёлочку да проберётся… При написании этого рассказа Н.С. советовался с Л.Н. Хотел написать маленький роман, но не дождавшись ответа скомкал его до крохотного рассказа. Беспрекословно воплощал советы мэтра. Тема-то рассказа толстовская – «о непротивлении злу силой». Получилось крайне интересно. Очень жаль, что история не развернулась до романа.

Тематически относится к циклу «Рассказы о праведниках». Это история о невозможности находиться на службе государственной, когда ты служишь Другому Господину. Опять очень простая история и очень сложно Лесковым психологически наполненная. Офицер не может подставлять другую щёку, по определению. И, хотя сам инцидент с Фигурой произошёл по пьяни – казачок непьющий был, но его опоили и он накуролесил глупостев. Но дальше включается рефлексия. Фигура пропускает произошедшее через все фильтры, поочерёдно: евангельский, гражданский, офицерский, дворянский, житейский и делает выбор. Понятно какой. Это же Лесков.

Отдельно получил радость через передачу малороссийской речи Лесковым. Это очень радует в русской классике: передача польского, украинского, немецкого характера через особенности выговора. И этим даром в совершенстве владеет Лесков. Чему он учился, очевидно, у своего учителя Н.В. Гоголя. Такая красивая местечковая речь сравнима с лепными особенностями выговора персонажей изумительного романа В.П. Клюшникова «Марево». Очень похоже.

Эту историю Лесков не опрокинул в трагедию. Фигура нашёл себе место под солнцем, он окрестьянился – единственно возможный способ в современном Лескову мире жить по совести, по евангелию… с т.зр. автора, разумеется. Фигура не только сам выкрутился, он ещё защитил мать-одиночку и её дочь, приютил их, вытянул из бедствований. А молва его не задевает, он отбрёхивается, он жилистый, как крестьянин. В концовке рассказа речь Фигуры резко меняется с малороссийской на чисто русскую. Это он нарочно? У Лескова много таких «огрехов», связанных с вынужденными сокращениями, цензурой и пр. Но эти «огрехи» оживляет его тексты и придают им некоторое очарование.

Толстой. Всё. Испортил.

Очень добрая повесть о русских праведниках. Отрадно, что таковыми Лесков посчитал педагогов. Четыре очерка о четырёх совершенно замечательных людях, себя отдавших на служение детям. И этоне пафос и громкие лозунги. Директор, эконом, доктор и архимандрит. Университетов педагогических не кончали, но работа с детьми, педагогика практическая – их призвание. Об этом говорят не только их поступки, их отношение к кадетам, но и та любовь, которой мальчишки платили им. За их к ним любовь, за любовь к своему делу. И не надо никаких педагогических трактатов –просто любите детей, просто честно выполняйте свой долг.

Давно известно, что лучший воспитатель –личный пример. Такие люди, как директор Перский, эконом Бобров, доктор Зеленский и отец архимандрит, стали для воспитанников примеров честного служения делу, благородства, справедливости. По–отечески добрые, по-начальственному строгие, каждый из них давал мальчишкам больше, чем могут дать любые учебники и уставы. Они несли им идеи доброты и человеколюбия, веры и милосердия, оставляли после себя нравственные заветы.

Воспитанные в духе товарищества, питомцы этих праведных людей могли только вырасти в благородных и честных людей. А потом появляются генералы от инфантерии вроде Демидова, для которых выше нравственной науки наука выслужиться. Не умеющий чувствовать и любить детей, Демидов безжалостно истреблял в них всё лучшее, запугивая карцером и забивая палками. О нём и память осталась такая же злая и глупая, как он сам.

А о праведниках русских, о лучших воспитателях в мальчишках отваги душевной, нравственности, великодушия можно вспоминать только с теплотой душевной.

«Может быть, те,про которых я рассказал, теперь были бы недостаточно учены или, как говорят,«не педагогичны» и не могли бы быть допущены к делу воспитания, но позабыть их не следует. ... Такие люди, стоя в стороне от главного исторического движения... И если их «педагогичность» даже не выдержит критики, то все-таки их память почтенна, и души их во благих водворятся» Н.С. Лесков.

Интерпретиция сказки о двенадцати месяцах, но в более грубой форме. Плюс в очень сокращенном виде.
Удивлена (не то слово!) от выражений, которыми изобилует сие произведение. Вот, например, диалог:

— Иди ты мне, Морушка, иди принеси мне с горы (из леса) букет фиалок; я заложу их за пояс и буду их нюхать, — так кричала она сестре.
— Ай, Боже, сестра моя милая, что это тебе на ум пришло? Я никогда не слыхивала, чтобы росли под снегом фиалки! — убеждала ее несчастная девушка.
— Ты шлюха, ты дрянь, ты будешь мне возражать, когда я тебе приказываю? Сейчас пойдешь на гору, а если не принесешь фиалок, убью тебя! — закричала Елена.

Кроме прочего, стиль повествования тоже мягко сказать вызывает недоумение:

Елена взяла фиалки, заложила их за пояс, сама их нюхала и матери дала понюхать, а сестре даже не сказала: «Понюхай».

И так далее, и тому подобное.

Немного стало яснее, когда в конце рассказа была приписка, что это не совсем Лесков, и не его рассказ, а "Славянское предание из окрестностей тренчинских Божины Немцовой... В переводе по возможности удержан строй народной речи, неподражаемо верно переданный в оригинале (с чешского)".
Немного погуглив, поняла, что Лесков был лишь переводчиком сказки чешской писательницы Божены Немцовой, написанной в 1862 году. А первоисточник этой притчи датируется 14 веком!

Нашла интересную статью в LiveJournal на эту тему, узнала некоторые подробности происхождения этого рассказа. Вот ссылка, советую почитать: Земляника под снегом

Хороший такой рассказик. Только читать его, конечно, нужно было в школе. Вот у меня дочка его сейчас по программе проходит ей самое оно.
19 век во всей его красе. Рассказ о том, как молодой и обеспеченный человек решил обокрасть старушку. Ну не то чтобы обокрасть, он там как характерно для того времени проигрался, нужны были деньги. Уговорил старушку заложить дом, она и согласилась.... (господи, сколько у нас в стране было, есть и будет таких наивных божьих одуванчиков?). Ну а когда старушке нужно было выкупать своё имущество, естественно на письма он не отвечал, денег возвращать не хотел. А всяческие там органы, говорили старушке что слишком высокие у него покровители и управы они на него найти не могут..... Ничего не напоминает? Мне так нашу реальность. Чем больше читаешь классику, тем больше кажется что писалась она вчера и только не характерные для нашего времени речевые обороты дают нам понять, что все таки не вчера, а почти полтора века назад.
Но Лесков даёт понять читателю, что на любой обман и хитрость, можно найти управу, правда для этого нужно бить тем же оружием, угу обманом и хитростью.... Говорю же, ничего не меняется

Монах-отшельник, в миру Меркул Праотцев вспоминает свои детские и отроческие годы. Сразу же возникает аналогия с другим более известным произведением Лескова "Очарованный странник", но эта история совсем иная.

После смерти отца, Меркул с матерью остались без средств к существованию и, благодаря содействию добрых людей, мальчик был определен в кадетский корпус Петербурга. Карьера военного в тогдашней России обещала прекрасное будущее. Однако в силу обстоятельств он и несколько товарищей были отчислены из училища и направлены в разные города России "с обязательством служить восемь лет до первого чина". Главный герой отправляется в Киев, где на тот момент проживала его мать. Лесков подробно описывает путешествие бывших кадетов из Петербурга до Киева, которое заняло больше месяца. В пути Маркел столкнется и с первой любовью и с первой смертью. Одним из самых потрясших его событий стала смерть друга, который случайно утонул в реке. С этого момента будущий монах стал задумываться о смысле жизни и бренности нашего бытия, в его душе происходит нравственный переворот

его смерть была для меня ужасным, потрясающим событием. Она дала мне первый повод к несколько рановременным размышлениям о непрочности всего земного и о тщете и несбывчивости самых ближайших надежд.

Впечатлительный, нерешительный и неуравновешенный он бросается из крайности в крайность. То пишет любовное послание тридцатилетней тверской барышне, с которой познакомился по дороге из Петербурга в Киев, боготворит и готов бросится к ее ногам, то вдруг решает, что это пошло и пытается уйти в монастырь. На тот момент Маркелу было 16 лет.

Добравшись до Киева, вместо кадетского послушания он попадает под материнское. Наступает спокойная, размеренная жизнь по семейному уставу. Служба, учеба, общение с матерью, дружба с профессором Альтанским и его дочерью Христей, обеды у дядюшки, встречи с бывшим однокашником, поляком Пенькновским. И на фоне всего этого разыгрывается настоящая трагедия.

Повесть считается автобиографичной, но просмотрев биографию писателя, мне показалось, что не так и много у него общего с главным героем. Возможно образ матери, который является центральным, списан с Марии Петровны Лесковой? Ангел, святая, священный лик, небесный образ, такими эпитетами наделяет ее автор. При этом замечает, что люди ее больше уважают, преклоняются, нежели любят.

Людям, пока они живы, тяжко с ангелами.

Финал для меня оказался непредсказуемым.

Я всегда говорю, что не очень люблю русскую классику и боюсь ее. Но я ее периодически читаю. И очень часто после прочтения я говорю себе: "И чего боялась? Смотри, как интересно и красиво получилось, надо почаще читать русскую классику."

Но не в этот раз. Не знаю, что произошло, но я постоянно теряла суть повествования. Происходящее в книге всплывало у меня в голове совершенно не связанными между собой картинками: то Туберозов дневник свой читает, то Варнавка с матушкой кости друг у друга воруют, вот уж и черти мерещиться стали... Несколько раз приходилось возвращаться, чтобы понять, где связь-то?

В книге описаны жизнь людей, в особенности церковных служащих, и быт первой половины 19 века, как я поняла, лет за 15-20 до отмены крепостного права (но это не точно). И с точки зрения исторической вовлеченности это интересно. Но по факту, ничего нового и необычного из этого романа я не узнала. Жаль, что читать о быте королей почему-то интереснее, чем о деревенских жителях.

Из героев могу выделить, пожалуй, только Туберозова. Он единственный выписан цельно и всесторонне. В него я верю. К такому батюшке захочется доверить все свои тайны и испросить совета. Остальные персонажи показались мне либо вымученными, либо плоскими, с явно выпяченной, чуть ли не до гротеска, одной чертой характера. Все герои (кроме Туберозова) как будто созданы только для того, чтобы оттенять Савелия.

Судьба Савелия очень неравномерная. Сначала вроде все как обычно шло. А потом не понравилось ему отношение чье-то, или дело кто сделал не хорошее, он и произносит речи в церкви, при всех мирянах. Как-то повелось у нас на Руси, если человек достойный, справедливый, терпимый вдруг сорвется и выскажется, тут же все шишки в него полетят, без разбору прав он или нет, а может в другого надо шишками швыряться? Вот и Туберозова понизили, да еще и в ссылку сослали. Вот так, одним словом судьбы ломаются. Но он бы выдержал все. Если бы жена его не умерла - все бы выдержал, и жили бы они долго и счастливо.

Вот такое вот знакомство вышло у меня с Лесковым (чтение в школе "Леди Макбет Мценского уезда" не считаю, ибо не помню ничего кроме названия). Не думаю, что захочу продолжить его с другими произведениями. Но опыт был небезынтересен.

Я всегда говорю, что не очень люблю русскую классику и боюсь ее. Но я ее периодически читаю. И очень часто после прочтения я говорю себе: "И чего боялась? Смотри, как интересно и красиво получилось, надо почаще читать русскую классику."

Но не в этот раз. Не знаю, что произошло, но я постоянно теряла суть повествования. Происходящее в книге всплывало у меня в голове совершенно не связанными между собой картинками: то Туберозов дневник свой читает, то Варнавка с матушкой кости друг у друга воруют, вот уж и черти мерещиться стали... Несколько раз приходилось возвращаться, чтобы понять, где связь-то?

В книге описаны жизнь людей, в особенности церковных служащих, и быт первой половины 19 века, как я поняла, лет за 15-20 до отмены крепостного права (но это не точно). И с точки зрения исторической вовлеченности это интересно. Но по факту, ничего нового и необычного из этого романа я не узнала. Жаль, что читать о быте королей почему-то интереснее, чем о деревенских жителях.

Из героев могу выделить, пожалуй, только Туберозова. Он единственный выписан цельно и всесторонне. В него я верю. К такому батюшке захочется доверить все свои тайны и испросить совета. Остальные персонажи показались мне либо вымученными, либо плоскими, с явно выпяченной, чуть ли не до гротеска, одной чертой характера. Все герои (кроме Туберозова) как будто созданы только для того, чтобы оттенять Савелия.

Судьба Савелия очень неравномерная. Сначала вроде все как обычно шло. А потом не понравилось ему отношение чье-то, или дело кто сделал не хорошее, он и произносит речи в церкви, при всех мирянах. Как-то повелось у нас на Руси, если человек достойный, справедливый, терпимый вдруг сорвется и выскажется, тут же все шишки в него полетят, без разбору прав он или нет, а может в другого надо шишками швыряться? Вот и Туберозова понизили, да еще и в ссылку сослали. Вот так, одним словом судьбы ломаются. Но он бы выдержал все. Если бы жена его не умерла - все бы выдержал, и жили бы они долго и счастливо.

Вот такое вот знакомство вышло у меня с Лесковым (чтение в школе "Леди Макбет Мценского уезда" не считаю, ибо не помню ничего кроме названия). Не думаю, что захочу продолжить его с другими произведениями. Но опыт был небезынтересен.

Не зря рассказу предпослана поговорка: «Пошёл по канун – да сам и потонул». Более понятна в наше время будет поговорка с похожим смыслом: «Человек что камень – терпит, терпит, да и треснет». Главный герой доверчив и терпелив. Его обманывают женщины. Вначале Ивана Никитича обманывает первая супруга, изменяя ему с другими. После развода у него появляется любимая жена, верная спутница жизни. Только возникает проблема: новая супруга – немка.

Что здесь особенного, подумает современный читатель. Да дело в том, что наш герой патриот своей Родины, своего языка, православный человек. Немочка исповедует лютеранство. Муж – моряк, и в то время, когда он находится в море, супруга рожает детей и называет их немецкими именами, соответственно проводя лютеранское крещение.

Очень часто получается так, что уезжают наши соотечественники на временное житьё за границу. А жизнь так закрутит, что временное превращается в постоянное. И уже нередко дети начинают плохо говорить по-русски. Слишком сильно воздействуют на них культура тех стран, общение с ровесниками, вся окружающая среда. В рассказе «Колыванский муж» такое влияние испытывает на себе глава семейства.

В произведении есть смешные моменты. Но больше хочется не смеяться над ГГ, а сочувствовать ему. Впрочем, постепенно сочувствие тает, вместо него испытываешь недоумение. К концу Иван Никитич совсем поддался немецкому натиску. И уже к нему презрение появляется. Рассказ любопытный, советую прочитать.