Но ты придешь в этот дождь,

Скажешь мне любя:

Припев:

Мне так легко с тобой,

И сердце так бьется,

И снова в нем солнце, как весной!

Пусть была разлука -

Мы нашли друг друга,

Мы оба верим в любовь,

Счастье будет вновь!…

После исполнения песни в зале ей аплодируют. Алька возвращается к столику.

Кряжев, разводя руками.

– Вы прямо как…

– Певица Вера Красовицкая?

Кряжев, не уверенно.

– Да, наверное…

Алька, в полголоса.

– Вы должны поцеловать мне руку.

– Простите, виноват… я… – не ловко, целует ей руку.

Кряжев встает и пододвигает ей стул, Алька, садится, с грацией придворной дамы.

Кряжев, присев за стол.

– Вы где-то учились петь?

– Нет – это я дома… все ее пластики выучила. А так – у моего папы был когда-то один знакомый… концертмейстер, и я брала у него уроки.

Мимо столика Кряжева идет подозрительный мужчина, около сорока, с колючим взглядом, с золотыми зубами, в светлых широких брюках, и темном пиджаке, чуть сдвинутым за плечи. Неожиданно, он останавливается и опирается ладонью на их столик. На тыльной стороне ладони у него наколка в виде паука.

– Гражданин закурить не найдется?

Кряжев, в той же манере, развязно.

– Я не курю, но хорошего человека могу угостить, – подает Пауку из портсигара папиросу.

Паук, смерив взглядом Кряжева и Альку.

– Благодарю.

Сминает папиросу в "козью ножку". Затем идет к своему столику, недалеко от выхода, расплачивается и выходит из ресторана.

Тихий вечер. Глубокие сумерки, но звезд между высокими фасадами домов еще не видно. Кряжев и Алька идут по улице, под ручку, молча, не торопливо, даже нарочито медленно, так, будто ни он, ни она не хотят дойти до той точки, где будет необходимо подобрать дежурные слова прощания и разойтись, возможно навсегда.

В какое-то мгновение, прямо над ними, неожиданно, вспыхнула яркая звездочка, они одновременно посмотрели друг на друга, как бы спрашивая:

– «Ты видел?»

– «А ты видела?»

И тут же, где-то с верхних этажей, как по волшебству, из патефона, прямо к небу, со звездочкой, едва прикрытому, полупрозрачным облаком, как подвенечной фатой, поплыл нежный голос Веры Красовицкой.

Все стало вокруг голубым и зеленым,

В ручьях забурлила, запела вода.

Вся жизнь потекла по весенним законам

Теперь от любви не уйти никуда…

Как школьники, смущенно наклонив головы, они также продолжали идти, но только уже не двусмысленно прижавшись плечами друг к другу.

На улице почти некого. Тишину нарушил только один заблудившийся автобус, вынырнув откуда-то из подворотни, кряхтя, прокатил мимо, но тут же, где-то впереди и затих. Казалось, весь квартал, ради них обоих, укрывшись сумерками, как одеялом, неожиданно, провалился в глубокий сон. В густой темени переулка ничего не видно, и только между чернильными пятнами высоких домов, в свисающих снежных гроздьях еще не облетевшего пуха, проявлялись очертания застывших, как в зимней сказке, тополей. Андрей и Алька шли почти наощупь, но, когда в шаге от них на тротуаре забелела скрученная газета, ни слова не говоря, едва глянув друг на друга, схватившись за руки, они оба, со смехом, перепрыгнули через нее. Так они и продолжали идти, держась за руки, чуть покачивая ими, в такт затихающей песне из патефона.

Вот они проходят мимо обогнавшего их автобуса. Неожиданно, от стены и от автобуса отделяются двое мужчин. Один, незаметно, приставляет пистолет к боку Кряжева, другой нож к боку Альки.

Седой, невысокий главарь, за пятьдесят, в сером костюме тройке, с низко натянутой на глаза кепкой, ввинчивая дуло нагана в бок Кряжева, зло шепчет ему в ухо.

– Живо в автобус!

Кряжев, обращает внимание на отблеск лезвия ножа, приставленного Пауком к боку Альки, и подчиняется требованиям бандитов.

Автобус едет по вечерней Москве.

Кряжев, с главарем сидит в центре автобуса, Алька, на задних сиденьях, с Пауком. За рулем, перекатывая в зубах папиросу, ухмыляющийся, полноватый, рыхлый водитель, с отвернутым воротом рубашки на пиджаке.

"Так вляпаться… простейшая ситуация – впереди остановился автобус… как я мог не прочувствовать и… подставить ее… такую не обычную… и такую… не земную?! Со мной сегодня что-то не так… а что… не так? Я… влюблен? Быть того не может?! – Кряжев, в ситуации, грозящей гибелью, невольно улыбнулся одними глазами, – вот, как оказывается это ощущается, потому и контроль потерял, не заметил, расслабился, ясно. Со мной то понятно – это мой выбор, ее то за что?! Но, с другой стороны – ведь почему-то мы еще живы? – Кряжев, чувствовал, что они движутся от центра куда-то на окраину, в сторону Марьино, в глухой район, и то же время пытался понять логику бандитов, – видимо, их интересуют детали – и это шанс, минимальный, но шанс. Я – ладно, а ее при любом раскладе нужно спасти».

Через полчаса автобус свернул в арку с глухим двором и остановился вплотную у двери, которую ключом открыл выбежавший водитель, он же первым и вошел, следом, Кряжев с главарем, за ними Алька с Пауком.

Все пятеро спустились по примыкавшим к стене ступеням, в полуподвальное помещение, с небольшими длинными окошками на уровне тротуара.

Вдоль стен, в подвале, виднелись очертания поломанной мебели, какие-то металлические конструкции и бумажные рулоны. В плохо проветренном помещении Кряжев сразу почувствовал еле уловимый знакомый запах специфической краски. Такой запах когда-то исходил от фальшивомонетчика Винчи, которого он однажды доставлял в следственный изолятор, его взяли МУРовцы, «тепленьким», прямо за работой.

В помещении висела низко подвешенная тусклая лампочка, которая освещала свободное пространство в его центре.

Все пятеро подошли к свету.

Главарь, похоже начал издалека.

– Ну, что легавые, споете нам дуэтом?

В этот момент, неожиданно, Алька начинает истерично визжать и рваться, к Кряжеву, с ненавистью, плоским голосом.

– Это все он – падла легавая! Фрукту все зубы выбил и меня чуть не задушил! Вот! – свободной рукой отодвигает край платья под ключицей, где видны две царапины, оставленные директором театра, – Я тебя сейчас… сама замочу!

Алька, прекрасная в своем гневе, сверкая глазами, как пантера, пытается свободной рукой, ногтями, дотянуться до лица Кряжева, но, не дотянувшись, вдруг, выхватывает свободной рукой, наган из-за пояса Паука, и наставляет его на Кряжева.

Паук, с ножом в руке, ошеломленно, смотрит на главаря.

Главарь, хитро ухмыльнувшись, после короткого раздумья – кивает отпустить ее.

Бандиты, наставив оружие на Кряжева и Альку, отходят от них.

Алька делает пару шагов в сторону от Кряжева.

Под лампочкой все присутствующие образуют треугольник: Кряжев, Алька с пистолетом, направленным на Кряжева, и бандиты, спиной к окнам, что держат их обоих на мушке.

Наступает тишина. Главарь, в предвкушении развязки, решил посмотреть, как новая "краля" Фрукта со своей женской местью "оторвется" на "легавом"; а все интересующие детали эта краля-перевертыш им и так "споет" после "базара" с пристрастием.

Кряжев сразу включился в смертельную импровизацию, и подыгрывая Альке, испуганно, делает шаг вглубь помещения, к единственной лампочке в этом подвале.

И в этот момент Алька открывает огонь по бандитам.

Она успевает сделать, пару выстрелов, но промахивается,

С первым выстрелом, Кряжев, рукавом пиджака, разбивает лампочку, и, в прыжке валит Альку на пол. Падая, Алька видит, как над ней из-за спины пролетает чья-то рука с ножом. Это в полутьме, на стуле сидел еще один толстый бандит, его Алька не заметила, но его еще со ступенек "срисовал" Кряжев.

Упав с Алькой на пол, Кряжев, перехватывает ее кисть с наганом своею рукой, и, не снимая своего пальца, с пальца Альки на курке, тут же стреляет прямо в лоб толстому бандиту с ножом в руке. Главарь и водитель автобуса открывают по ним огонь.

Кряжев, оказавшись в лучшей позиции, прикрывшись навалившимся на него и Альку, убитым бандитом, хладнокровно, стреляет, как по крупным мишеням, в прекрасно различимые силуэты бандитов, на фоне подвальных окон.

Первым же выстрелом Кряжев уложил, стоящего в центре бандитской троицы, с ножом в руке, пригнувшегося Паука, который, через пару шагов влево, выронил нож, со стоном завалился сторону главаря и затих. Водитель, стреляя на вытянутой руке, в сторону Кряжева, так же решил двинуться к главарю, но в последний момент передумал – и метнулся в правый от себя, темный угол, но ему не хватило доли секунды – пуля Кряжева попала ему в висок.

Главарь, видя, как один за другим, сраженные НКВДшником, падают его подельники, понимая свою уязвимость и безвыходность ситуации, бросается к лестнице, по которой они спускались, стреляя без остановки в сторону Кряжева. Но, едва он открыл дверь, обозначив себя в проеме, Андрей всадил в него две пули. Пару секунд матерый бандит еще держался за ручку двери, но потом, присел, завалился назад, и, замертво, скатился вниз.

В наступившей тишине, Кряжев осторожно стаскивает с себя мертвого бандита, секунд десять прислушивается, затем негромко к Альке.

– Вы живы?

Через пару минут Кряжев и Алька, сидели на полу полуподвала, спиной друг к другу, над ними, и вдоль узких окошек, плохо проветриваемого помещения, еще стелились полосы сизого порохового дыма

Алька, переводя дыхание, и поправляя платье, негромко, к Кряжеву.

– И часто вы… в таких ситуациях?

Кряжев, также в полголоса.

– По-разному… бывает. А вы смелая… и хорошая артистка…

Алька поворачивается к Кряжеву.

– А вы очень метко стреляете!

Кряжев, как-то неловко, в сторону, разворачиваясь к Альке.

– Нас… учили.

– Наверно, вы были отличником?

– Где-то был значок… – качая головой, – с такими актерскими данными наверное… все орлы или… там – как, мотыльки… на вас…

– Да, но, где-то на подлете… они… все сгорают, одна труха и остается…

Алька, оставаясь на коленях, наклоняется к Кряжеву, и вглядываясь в его лицо, кладет руки ему на плечи.

– Знаешь кто ты? – Кряжев, непонимающе пожимает плечами, – ты мужчина моей мечты.

Кряжев, взяв ее руки в свои, неловко пытается ее остановить. Но, Алька, проникновенно, с улыбкой, поочередно снимает обе его руки вниз. Она обхватывает руками его лицо и долгим поцелуем целует в губы. Кряжев, не сразу, но прижимает ее к себе. Проходит минута, две… Никто из обоих не хочет отрываться первым. Как будто, если они разомкнут руки – вмиг разрушится То, что они оба всю жизнь искали, но не признавались сами себе, наконец нашли, и могут в сию минуту Это потерять.

Еще пару минут Кряжев и Алька, не размыкая объятий, находятся все в том же положении, только голова Альки теперь лежит плече Кряжева.

Алька шепотом, так, как будто они знакомы уже тысячу лет.

– Я тебя напугала?

Кряжев, так же не громко.

– Нет, но наверно… это называется… любовью.

Алька, счастливо улыбаясь, крепко прижимается к Кряжеву.

Кряжев и Алька, наконец, выходят, как на вымершую, без единого фонаря, безлюдную улицу. Вдалеке, у перекрестка, выглянувшая из облака луна, пролила свет на приоткрытую дверь телефонной будки с разбитыми стеклами.

– Григорий Луки… Нет… мы в порядке. Да.... похоже на подпольную типографию… в смежном помещении, в подвале, Марьинская 7. Все нормально… три трупа, а тот, что с «пауком» на руке еще живой. Жду, – Кряжев, с облегчением вешает трубку.