Пять

Я пуленепробиваем, но она медленно прошивает каждую часть меня.

Оливер Мастерс

Уйти из комнаты Олли было куда сложнее, чем ввалиться сюда. Будь тут мебель, было бы куда проще выбраться. Ребята разработали целую систему: забирались друг на дружку, а потом тот, кто залез наверх первым, подтягивал остальных.

Сразу после шести утра я добралась до душевой и включила воду в последней кабинке. Прошло не больше минуты, прежде чем вода нагрелась, и я зашла внутрь и задвинула шторку. Я все рассчитала. Олли всегда уходил до того, как я приходила, и мне удавалось избежать утренней толкучки. Если я заходила в душевую в шесть десять и уходила не позднее шести двадцати пяти.

Но не успела я смыть шампунь, как шторка распахнулась, и я увидела рассерженную Брию.

– Вот черт. Ты меня испугала. – Я смахнула с глаз воду.

Брия скрестила на груди руки и нахмурилась.

– Чего тебе, Брия?

– Оставь Олли в покое.

Я закатила глаза и продолжила смывать с волос шампунь.

– Я серьезно, Америка. Найди себе другую игрушку. Олли и Айзек мои.

– А я думала, что все, что происходит в комнате Олли, там и остается.

Брия думала, что сможет меня смутить, раз решила поговорить со мной в душе. Но на самом деле я гораздо комфортнее чувствовала себя голой. Брия не шевелилась, явно ожидая моей реакции.

– Ты идиотка. – Я схватила с крючка полотенце и завернулась в него, а потом прошла мимо Брии.

– Прошу прощения? – Она последовала за мной к зеркалу, и я достала из корзинки зубную пасту.

– Теория реактивного сопротивления. Ты отговариваешь кого-то что-то сделать, они чувствуют угрозу своей свободе и будут еще упорнее добиваться прежнего, чтобы вернуть себе контроль. – Я вытащила изо рта щетку и развернулась к девушке. – Запретный плод сладок.

Она перенесла вес на другую ногу и выпрямилась. Ее короткие волосы не топорщились во все стороны, как обычно. Она походила на темную версию феи Динь-Динь, только вооружена была не фейской пыльцой, а пулями.

– Лучше бы ты ничего не говорила, – добавила я.

– Просто… держись от него подальше.

Я сплюнула пасту и указала на Брию щеткой.

– Ты только что бросила мне вызов, Брия, и лучшая часть в том, что мне нечего терять.

Мы с Брией мерились взглядами несколько секунд, а потом она наконец развернулась и ушла. Я ненавидела драму, но, в то же время, мне нравилось ставить девчонок на место. Мне не было дела до Олли. Черт, мне вообще ни до кого не было дела. Но Брию словно против шерсти погладили. Она могла потерять свою «игрушку», и ей это не нравилось. А мне – еще как. Отличное утро.

Неспособность сочувствовать всегда хранила меня от чего-то серьезного.

Я попыталась однажды, просто чтобы проверить, насколько далеко могут зайти наши отношения, во что они превратятся. Но ничего. Любовь – всего лишь миф. То, что корпорации производят ради выгоды. Если верить онлайн-словарю, то «любить» – означает «проявлять привязанность». Определение «привязанности» – это любовь. Что и требовалось доказать.

Однажды в старшей школе я опросила пятьдесят человек на предмет того, что же значит для них любовь. Пятьдесят человек – пятьдесят разных мнений. Никто не мог дать точное определение. А что случалось, когда что-то нельзя было доказать? Результаты выходили неточными.

Я верила в химию и комфорт. Рядом с человеком можно чувствовать себя в безопасности, поэтому мы и проводим с ним столько времени. Возьми моего отца и Диану. Отец находил в ней какое-то утешение – потому и женился. Их свела химия, но остаться заставило именно это ощущение безопасности и комфорта. Довольно простое объяснение. А вот что онлайн-словарю стоило бы написать:

любить (гл.)

[л’убит’] испытывать идеальное соотношение комфорта и химии

В столовой я присела за свой обычный стол и погоняла по тарелке яичницу, наблюдая за тем, как мои ребята рассаживаются за своим столом. Джейк мне помахал, но я отвернулась. Хватит с меня их компании.

Скоро пришел и Олли – он отодвинул стул, а потом отыскал меня взглядом. Он за секунду умудрился напомнить мне о событиях прошлой ночи, и я закусила щеку, чтобы перебить пружину у себя в груди. Олли сонно мне улыбнулся, но я отвела взгляд.

Химия – тот еще дьявол.

Прозвенел звонок. Я поднялась, схватила поднос и поспешила из столовки вместе с потоком. Шла куда быстрее, чем вообще стоило ходить так рано утром. Мне просто не хотелось, чтобы меня догнал Джейк. Или кто угодно. Я повернула за угол в левом крыле, и меня тут же схватили за локоть и втащили в пустую комнату.

Мои глаза столкнулись со взглядом знакомых зеленых. Он припер меня к стенке. В комнате было темно, не считая бледных утренних лучей, льющихся сквозь окошко. Олли склонился надо мной и положил ладони по обе стороны от моего лица. Он облизал губы и я снова почуяла запах мяты, а спустя секунду увидела зажатую в его зубах жвачку.

– Не могу перестать думать о прошлой ночи, – признался он. – Я проснулся трезвым, но чего-то во мне все равно не хватало.

Я открыла рот, но промолчала и закрыла его. Дыхание Олли участилось. И мое тоже. Я видела, как вздымалась и опадала его грудь, и не могла оторвать от него взгляда.

– Ты сказала, что это пройдет, но оно не прошло. А в столовой ты на меня даже не посмотрела… но я хочу, чтобы ты на меня смотрела, Мия. – Его взгляд пробежался по моему лицу. – Мне это нравится.

– Тебе нравится, когда на тебя смотрят?

Наконец-то! Слова!

Я не потеряла дар речи.

Он приподнял бровь.

– Нарциссизм подпитывает, да, но с тобой все по-другому. – Он отлепил от стены руку. – Хотя ты утверждаешь, что это опасно.

Я распрямилась и протиснулась мимо него, к двери, прижав к груди книги. Он запомнил каждую деталь – и мои правила, и опасность пересечения черты… и попытался использовать их против меня. Он играл с огнем, и в конце концов Олли обожжется.

Я зашла в класс латыни и поняла, что все здесь сумасшедшие. И Брия, и Олли расхаживали тут с правилами вроде «никаких обид», но сами не могли им следовать. Мне стоило об этом догадаться. Все, что происходит в комнате Олли, никогда не останется только там. Но мне не стоило переживать об обидах – как обидеть ту, кто ничего не чувствует? Я решила повеселиться, и, когда все полетит к чертям, последней смеяться буду я.

Я заняла место позади Лиама. Он был младше меня на несколько лет и полным придурком, но мне это нравилось. С затянутыми в пучок светлыми волосами и такими пухлыми губами… неудивительно, что девчонки вокруг него вьются. Мы с ним были похожи. Во многом. Может, потому я и держалась поближе к нему по вторникам и четвергам.

Мы вместе шли на обед, но я не садилась с ним и его друзьями. Обычно к таким людям притягивалась старая я, но какая-то часть меня хотела перемен. Я продолжала убеждать себя, что мне неважно, окажусь я в психушке или нет, но где-то глубоко внутри я очень не хотела туда отправляться. А если бы я оказалась в группе Лиама, я бы никогда не выбралась отсюда живой.

– Какие планы на завтра? – спросил меня он, когда мы стояли в очереди за едой.

– Не знаю… домашка, наверное. А что еще делать по пятницам?

Лиам закинул руку мне на плечо и повернул в сторону студентов, рассевшихся в столовой. Он указал на спортивных качков – даже форменные рубашки Долора не могли скрыть их мускулатуры.

– Каждую пятницу они играют в футбол во дворе. – Он заставил меня обратить внимание на группку девчонок, которые не сводили взглядов с качков. Одну я знала по имени – Гвен. Она откинула свое короткие светлые волосы назад и прошептала что-то в ухо своей соседке.

Лиам продолжил:

– Девчонки сидят на скамейках и хлопают своими прелестными глазками. – Его палец указал на стол с шестью огромными чуваками. – А эти играют в покер, 10 фунтов за вход.

Лиам перевел взгляд на Олли. Тот сжал зубы, когда парень склонился к моему уху.

– А эти отправляются в лес и… вообще-то никто не знает, что они там делают. Настоящий мусор.

– А как же ты? – Я отвела взгляд от напрягшегося Олли.

Лиам усмехнулся и притянул меня к себе.

– Встретимся после завтрака и посмотрим, а?

Мне понравился его выбор слов.

– Я подумаю.

Я проглотила ужасный сырный сэндвич и достала из стопки книг «Убить пересмешника». Пусть книга отвлечет меня от Олли и его нарциссического поведения.

– Мия, ты опоздала. – Доктор Конуэй глянула на часы, висящие над диваном.

Я опустилась на кожаное кресло и протянула ей книгу.

– Я ее прочла. Отстой, а не книга. И стоило мне тратить на нее время?

Доктор Конуэй забрала у меня книгу и поставила обратно на полку.

– Это всего лишь разогрев. Расскажи, почему она тебе не понравилась.

– Вы ведь шутите? – Я откинулась на спинку кресла и провела пальцами по трещинам в его подлокотниках. – Начнем с того, что герой – обеспеченный мужчина средних лет, который хочет преподать урок своим детям, а потом называет жертву изнасилования вруньей и практически шлюхой. Писательница выкатилась на успешной теме расизма, которая тогда накрыла Америку, и продала миллионы копий книги, в которой жертвы насилия преподносятся как те, кто сами напрашивались и кого не стоит слушать. Поверить не могу, что этот бред изучают в школе.

Брови доктора Конуэй поползли вверх.

– Интересно… Так кто из персонажей тебе ближе всего?

– Чушь какая. И это что, мое следующее задание? – Я отвернулась и уставилась в окно на ворота перед зданием. О, сколько я всего отдала бы, чтобы оказаться сейчас на той стороне, как можно дальше отсюда.

– Задание будет письменным. – Доктор Конуэй повернулась на стуле, схватила бумажный планшет и передала мне. – Начиная с сегодняшнего дня, пиши в день двадцать минут. О чем угодно. Что только в голову придет. Неважно о чем. Возьми ручку и листочек, глубоко вдохни и пиши.

– На сегодня все?

Доктор Конуэй одарила меня тяжелым взглядом и сжала губы в тонкую линию, явно хорошенько подбирая свои следующие слова. Я снова отвернулась к окну. В комнате воцарилась тишина – только тикала минутная стрелка и шумела вентиляция.

– Что вы там хотели сказать? Говорите, – выдохнула я. – Я могу целый день здесь просидеть.

– Я хочу задать тебе вопрос, но отвечать на него не нужно. Просто хочу, чтобы ты об этом подумала… – Она отклонилась на стуле и скрестила руки, ноги у нее уже были скрещены. – Если бы сегодня был последний день твоей жизни, ты провела бы его не так, как всегда?

Я открыла было рот, но доктор Конуэй подняла руку.

– Не отвечай.

Забавно, но я в самом деле и понятия не имела, что сказать. Не могло же меня накрыть какое-то прозрение? Скорее всего, я съязвила бы. Не знаю, стала бы я что-то менять, сегодня у меня была встреча с два-толчка-и-кончил-Оскаром. Если я не проснусь завтра, хотела бы я, чтобы последние часы моя вагина провела именно с сэром Кряхтуном? Хотела ли я вообще заниматься с ним сексом?

Доктор Конуэй и ее дурацкий вопрос выбили меня из колеи. Я схватила книги и отвесила ей реверанс.

– До свиданьица, – бросила я через плечо, попытавшись сымитировать британский акцент.

Я завернула за угол в свое крыло и увидела замершего у моей двери Олли. У меня закружилась голова. До прихода Оскара оставалось минут пять.

– Что, нарциссизм твой сдает? Нужно, чтобы на тебя попялились? – Я улыбнулась и распахнула глаза.

Олли драматично схватился за грудь, словно мои слова ранили его эго, но тоже усмехнулся.

– Так что, вы теперь с Лиамом дружите?

– Мне не нужны друзья, так что нет. Предпочитаю одиночество.

Олли склонил голову и обвел меня скептическим взглядом. Вот он, тот самый взгляд, который у Олли получался и в пьяном, и в трезвом состоянии. Ничто не могло сбить его с курса, и мне это в нем нравилось.

Он был простым и понятным. Я не прятала свой яд, а он – свои эмоции. Мне не нужно было гадать, какой он человек, – он говорил и делал то, что думает. Сам Олли не был сложным, но вот эта штука между нами… еще какой.

– То есть ты думаешь, что сможешь улыбаться так, как сейчас, и в своей собственной компании? – спросил он.

Вот черт.