Цитаты из книг автора «Никита Смагин»

В общем, прокси-война Ирана и Израиля совсем не кажется равной. Израильские силы уничтожают иранских военных, убивают ключевых физиков-ядерщиков, взрывают атомные объекты и проводят кибератаки на ключевую инфраструктуру Исламской республики. Тегеран в ответ в лучшем случае дотягивается до коммерческих объектов израильских бизнесменов и наносит символические удары по Ираку, выдавая сомнительные рассказы об уничтожении центров разведки. Говоря языком спортивных состязаний, счет явно не в пользу Ирана.

Отношение израильских политиков к Ирану начало меняться в 1990‐х годах. Прежде всего, сменился региональный контекст. Саддама Хусейна подкосили две военные авантюры: нападение на Иран и попытка аннексии Кувейта в 1990 году, которая привела к ударам коалиции во главе с США по иракской территории. В 2003 году вторжение американцев в Ирак окончательно поставило крест на угрозе Саддама. А другие крупные арабские страны, такие как Иордания, Египет и Саудовская Аравия, стремились решать вопросы дипломатическим путем. Единственной страной в регионе с достаточным наступательным потенциалом, чтобы бросить вызов Израилю, оставался Иран. Начиная с 1992 года все израильские правительства заявляли об Исламской республике как о первостепенной угрозе безопасности государства.

Израиль, со своей стороны, совсем не сразу признал в Исламской республике врага. С одной стороны, сохранялась память о шахском времени, когда прозападный Тегеран был чуть ли не единственным партнером еврейского государства на Ближнем Востоке. Поэтому вплоть до 1990‐х сохранялась надежда наладить отношения. С другой стороны, даже враждебный Иран, где на площадях толпы уже кричали «Смерть Израилю!», не воспринимался серьезной угрозой. Казалось, что пережившая революцию и долгую кровавую войну страна еще не скоро сможет хотя бы что-то противопоставить Израилю. Одним из следствий такого восприятия стала знаменитая история «Иран-контрас». С 1981 по 1986 США, вопреки продвигаемому ими же запрету на поставки оружия Тегерану, продавали Ирану боеприпасы, включая управляемые противотанковые ракеты TOW. Значительную часть этих поставок обеспечил Израиль, передавший вооружение Исламской республике из своих запасов.

Согласно еврейской Библии (Танаху), иудейка Эсфирь стала женой шаха Ардашира I (Артаксеркса) из иранской династии Ахеменидов. Вместе со своим двоюродным братом Мордехаем Эсфирь смогла предотвратить истребление евреев, которое затевало окружение шаха: иудеи с разрешения Артаксеркса нанесли упреждающий удар и разгромили своих врагов. В честь этого события иудеи отмечают праздник Пурим.

Логичной остановкой на пути в Санандадж, столицу провинции Курдистан, стал Хамадан – город с многовековой историей, где расположены развалины Экбатаны, столицы Мидийского царства, первого государства, созданного иранскими народами. Еще там похоронен Ибн Сина (Авиценна), самый известный иранский ученый-медик. А еще Хамадан – едва ли ни единственное место в Иране, где сохранились памятники древней еврейской культуры, а именно гробница Эсфирь и Мордехая.

45-й президент США Дональд Трамп занял по Ирану максималистскую позицию: все или ничего! Формально он говорил о диалоге: мол, мы не против ядерной сделки, но соглашение нужно перезаключить на новых условиях. Однако на деле все возможности для диалога с Ираном он последовательно уничтожал – Тегерану сложно было даже вести переговоры, когда в 2019 году США вводили прямые санкции против главы МИД, Корпуса стражей исламской революции (то есть фактически против вооруженных сил Ирана) и верховного лидера Али Хаменеи.

Сотрудничество, впрочем, не мешает российским дипломатам с пренебрежением высказываться об Иране и его манере вести дела. Мне жаловались и на неорганизованность иранских коллег, и на попытки торговаться по каждой мелочи. Кроме того, сотрудникам российских организаций и диппредставительств в основном не слишком нравится жизнь в Иране с его запретами и ограничениями.

В истории протестов 2022 года религиозные сюжеты были уже менее значимы, чем в 2009‐м: все-таки главным их символом стал снятый головной платок, так что протестующие напрямую бросили вызов исламским порядкам. Однако и тогда на протестах нередко звучал лозунг: «Хаменеи Язид щоде, Язид русефид щоде!» – Хаменеи занял место Язида (убийцы имама Хусейна), преступления Хаменеи превзошли преступления Язида. То есть протестное высказывание снова отсылало к культовому противостоянию Хусейна и Язида.

Но и до 2022‐го по косвенным признакам было видно: общество меняется, и не в ту сторону, которая могла бы понравиться религиозным деятелям. Так, уже с конца 2000‐х в Иране коэффициент рождаемости упал ниже 2.0, то есть приблизился к среднеевропейским показателям. Резко возросло и число разводов. В апреле 2021 года замглавы Министерства по делам спорта и молодежи Мохаммад Мехди Тондгуян признавался – 37 % молодежи в стране заявляют, что не хотят образовывать семью. В то же время религиозных людей в Иране все еще очень много, и речь не только о старшем поколении. Традиционно некоторые регионы, вроде провинций Кум и Хорасан-Резави, более религиозны, чем другие, поэтому там истово верует и молодежь. Кроме того, шиизм настолько глубоко интегрирован в иранскую культуру, что ее составляющие продолжают воспроизводить даже те люди, которые вовсе не считают себя верующими. Даже в толпе пьяных иранцев на молодежной тусовке за закрытыми дверьми я слышал восклицания «Йа Али!» или «Йа Абуль-Фазль!», которые используют как междометия. В первом случае поминают первого шиитского имама, во втором – одного из главных сподвижников Хусейна в битве при Кербеле.

Вообще «нет, нельзя» в Иране очень часто означает «если очень хочется, то можно». Так, в Иране запрещено гулять с собаками, но собачники знают, в каких парках города полиция за это наказывает, а в каких – нет. В то же время есть и жесткие запреты: поди попробуй сфотографировать полицейского – в лучшем случае сразу заставят удалить фото, а в худшем задержат. Сами иранцы такие тонкие моменты хорошо чувствуют и знают, когда можно и нужно настаивать на своем, когда легко найти обходной путь, а когда преступать закон категорически нельзя. А вот для иностранца полностью прочувствовать этот многослойный культурный код – задача вряд ли посильная.