Однако война не всегда ведется по логике и здравому расчету. Не ясно, то ли дело было в не оправдавшемся прогнозе погоды, то ли наземная обстановка оценивалась немецким командованием настолько серьезно, что ждать было нельзя, но именно в ночь на 25 января началось проведение операции «Ганнибал». До утра 26-го один за другим Данцигскую бухту покинули восемь отрядов кораблей учебного командования подводных сил кригсмарине, насчитывавших в своём составе 16 вспомогательных судов и 58 подводных лодок. В данную сумму не включены подлодки, совершавшие переход одиночно, либо отрядами до трех единиц включительно. В число вспомогательных судов вошли также три крупных лайнера, использовавшихся в качестве плавучих казарм подводников – крупнейший лайнер Германии «Роберт Лей» (27 288 брт), «Претория» (16 662 брт) и «Дер Дойче» (11 453 брт). Штормовая погода значительно осложнила переход, особенно для тех отрядов, в число которых входили неисправные субмарины, шедшие на буксире. Так, например, из отряда 32-й учебной флотилии, эвакуировавшейся из Кенигсберга («Дер Дойче» и 14 подлодок), на буксире шли пять. Утром 26-го отряд попал в особенно тяжелую ситуацию. Сначала из-за шторма отряд распался, затем у всех сцепок по очереди порвались буксирные концы. Неисправные лодки попали в неуправляемый дрейф при том, что фарватер, по которому шел отряд, находился между берегом и мелководной банкой Штольпе, что было чревато скорой посадкой на мель с последующим разрушением штормовыми волнами. Положение лодок-буксировщиков было ненамного лучше – на некоторых из них вышли из строя дизели, а запас топлива, выданный строго на переход, быстро заканчивался. В каждом случае командование требовало одного и того же: лодка-буксировщик должна была оставаться вместе с неисправной лодкой, каждые 4 часа докладывать обстановку и ждать буксиры. Однако буксир для оказания помощи был выслан из Свинемюнде только вечером 29 января. Всё это происходило в пределах позиции С-13, и теоретически можно предположить, что любой из этих 10 аварийных кораблей, или даже несколько, могли стать жертвами «эски». Но практика часто отличается от теории.

В ночь на 29-е Маринеско обнаружил «U 539», которая находилась рядом с дрейфующей «U 1223». Интересно отметить, что под влиянием ветров и течений 26-го и 27-го аварийная субмарина дрейфовала с востока на запад, а 28-го – уже в обратном направлении. Сигнальщики советской подлодки определили цель как «2000-тонный транспорт», хотя фактически это была океанская субмарина IX серии. Из анализа немецких документов получается, что данное боестолкновение стало первым предупреждением о присутствии в этом районе моря активно действующей советской подлодки. Тем не менее в немецких штабах спокойно отнеслись к этому известию. Обстрелянная из автоматической пушки, «эска» погрузилась и легла на грунт, но не ушла из района. Тем временем днем 30 января «U 1223» была взята на буксир проходившим мимо немецким охотником за подлодками. Только 1 февраля отряду, встретившему на подходах к Свинемюнде лед, удалось достичь порта.

Сразу, как только шторм прекратился, учебное командование подводных сил возобновило отправку своих отрядов на Запад. В ночь на 29 января из Данцигской бухты вышли два отряда, включавшие шесть вспомогательных судов и 30 подлодок. За ними, незадолго до полудня 30-го, стартовал отряд 18-й учебной флотилии, куда входили плавказарма (быв. лайнер) «Антонио Дельфино» (13 589 брт), плавбаза ПЛ (быв. китобойная база) «Вальтер Рау» (13 751 брт), четыре подлодки, трофейный норвежский миноносец «Тигер», трофейный голландский тральщик «М 552» и торпедолов. Все они прошли через позицию С-13, не будучи не только атакованы, но даже обнаружены. Зато 12-й по счету отряд стал тем самым, который обессмертил имя Александра Ивановича. Расскажем о нём подробней.

Помимо флотилий подлодок, учебное командование подводных сил включало подразделения по первоначальному обучению рядового состава – так называемые учебные подводные дивизии. Всего их было две, причем каждая включала в свой состав по два учебных батальона. Каждый из батальонов размещался в своём судне – плавучей казарме. В качестве учебных классов использовались старые подлодки, входившие в состав приписанной к дивизии флотилии, либо помещения на самой плавказарме. Казармой для 2-го батальона 2-й учебной дивизии служил лайнер «Вильгельм Густлоф» (25 484 брт; историю судна см. прил. № 5). На момент отправки на Запад батальон насчитывал 918 курсантов и офицеров – командиров курсантских подразделений. Перед отправкой на Запад учебное командование разрешило принять на судно беженцев, поскольку его пассажировместимость, конечно же, не исчерпывалась курсантами 2-го учебного батальона и экипажем (173 человека). В соответствии с телеграммой, отправленной с борта лайнера в 14.16, на борт дополнительно было принято 73 раненых солдата, 373 женщины вспомогательной службы ВМС и 3385 беженцев. Последние в отечественной литературе иногда представляются отборными нацистскими бонзами из Восточной Пруссии, влиятельными эсэсовцами, охранниками концлагерей и т. п. Всех переплюнул капитан 1 ранга В. Бычков, написавший в юбилейном выпуске журнала «Морской сборник» о том, что на борту судна находились 7000 солдат, матросов и офицеров вермахта, в том числе около 1300 асов-подводников!^[11] Интересная характеристика курсантов 2-й учебной дивизии, которым предстояло ещё, как минимум, 5 месяцев учиться для получения воинской специальности. Всё это не имеет никаких документальных оснований. Фактически все крупные вспомогательные суда учебного командования подводных сил перевозили на борту на Запад то или иное количество беженцев, например, плавбаза «Вальтер Рау» – 3100 чел., лайнер «Антонио Дельфино» – 2000 чел., лайнер «Ганза» – около 5000 человек. Благодаря этому с момента начала эвакуации (25 января) к 5 февраля на Запад уже было перевезено 198 458 беженцев из Восточной Пруссии и 12 646 рабочих судостроительных предприятий. С учетом таких цифр заявление, что эвакуировались только нацистские бонзы и эсэсовцы, выглядит смехотворным. Кроме того, сторонники «элитарной» версии пассажиров «Густлофа» не смогли назвать ни одного имени хоть сколько-нибудь крупного партийного функционера НСДАП^[12], находившегося либо погибшего на лайнере.

Отряд 2-й учебной дивизии, должен был начать переход с якорной стоянки у м. Хель во второй половине 30 января. В соответствии с планом он должен был включать «Густлоф», плавказарму (быв. лайнер) «Ганза» (21 131 брт), плавбазу подлодок «Вильгельм Бауэр», подлодку «U 103», старый миноносец «Т 151», трофейный норвежский миноносец «Леве» (оба использовались в качестве торпедоловов) и торпедолов «TF 1». Однако случилось непредвиденное: уже после начала движения в районе м. Хель на «Ганзе» произошла поломка механизмов, требовавшая нескольких часов на её устранение. Пока разбирались, что делать дальше, «Густлоф» принял с других судов ещё 89 раненых и от 500 до 600 беженцев. В этих условиях немецкое командование приняло решение разделить отряд и незамедлительно отправить на Запад «Густлоф» в охранении «Леве» и «TF 1». На последнем вскоре обнаружилась течь, заставившая вернуться в базу. Именно вследствие спешки и нехватки эскортных кораблей получилось, что второй по величине лайнер Германии, на борту которого находилось не менее 5,5 тыс. человек, сопровождал всего один корабль охранения, не только не имевший исправной гидроакустической станции (она была повреждена незадолго до похода при ударе о льдину), но и команда которого никогда не участвовала в боевых действиях.

В 21.10 30 января сигнальщики С-13, производившей зарядку аккумуляторной батареи в восточной части своей позиции, заметили огни приближающихся судов. Вечером того дня по немецкому глубоководному фарватеру № 58, соединявшему Данцигскую бухту и Свинемюнде в обход с севера банки Штольпе и удачно перехваченному Маринеско, двигалось семь конвоев и отрядов боевых кораблей.

Следовали с востока на запад в порядке выхода из Данцигской бухты:

1. Вышеупомянутый отряд 18-й учебной флотилии подлодок. Около 20.00 по берлинскому времени^[13] конвой пересек 17-й градус восточной долготы, т. е. шел впереди отряда «Густлофа» с опережением примерно на 5–6 часов и миновал позицию С-13 ещё днем.

2. Транспортный конвой – пароходы «Эспана», «Лис», «Эмсштром», «Фридрих», «Тезеус», сторожевые корабли «V 1809», «V 1813». Вышел из Данцигской бухты около 15–16 часов, но из-за скорости в 8 узлов был обогнан «Густлофом».

3. Отряд боевых кораблей в составе: тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» (1227 беженцев, 150 раненых, 152 рабочих судоверфи), миноносец «Т 36» (250–300 беженцев) – вышли с рейда Хель около 17.30. В 21.30, т. е. примерно спустя 20 минут после торпедирования, заметили ракеты с тонущего «Густлофа», т. е. находились на небольшой дистанции и догоняли отряд «Густлофа».

4. Конвой парохода «Готенланд» (5312 брт; 3500 беженцев), тральщик «М 341» (291 беженец), учебный торпедный корабль «ТS 2» (302 беженца) в 14.30 вышел из Пиллау.

5. Конвой парохода «Геттинген» (6267 брт; по документам 2500 раненых и 1500 беженцев, по данным немецкого историка Х. Шена 2436 раненых и 1190 беженцев), учебный торпедный корабль «ТS 8» (123 беженца). В 18.30 вышел с рейда Хель (в ночь на 30 января перешел туда из Пиллау).

6. Конвой лайнера «Потсдам» (17 528 брт; 7000 беженцев), куда также входило опытовое судно «Вулленвевер», плавбаза торпедных катеров «Танга» (500 беженцев), тральщики «М 603», «М 803», учебные торпедные корабли «ТS 1», «ТS 5». Вышел из Готенхафена около 23 часов, т. е. уже после торпедирования «Густлофа».

С запада на восток шел, как минимум, один конвой: транспорт для перевозки раненых (лайнер) «Штойбен» (14 660 брт), лайнер «Дер Дойче» (11 453 брт), госпитальное судно «Ренате», тральщики «М 30», «М 801» и сторожевой корабль «V 305». Кроме того, в море находился ещё ряд кораблей, осуществлявших одиночные переходы в Данцигскую бухту для усиления формировавшихся там конвоев учебных соединений подлодок. В это число входили миноносец «Леопард», торпедоловы «ТF 13», «ТF 15», «ТF 19». При такой насыщенности района потенциальными целями Маринеско было из чего выбирать. Не лишним будет заметить, что никакого дополнительного радиооповещения конвоев о присутствии советской субмарины в районе банки Штольпе не было. Эту информацию командиры конвоев и отрядов кораблей должны были получить ещё при инструктаже, поскольку в течение января немецкая радиоразведка, как минимум, четыре раза пеленговала передачи С-13 и установила район её патрулирования. То, что на «Густлофе» радиооповещение, якобы, не приняли, якобы, из-за атмосферных помех или по какой-то другой причине (иногда в качестве неё называют передачу юбилейной речи Гитлера в честь 12-летия прихода нацистов к власти) журналистская выдумка, как и то, что маршрут перехода выбирался на совещании четырех капитанов. Фактически командиром конвоя являлся командир 2-го батальона подводников корветтен-капитан В. Цан, но маршрут он не выбирал, поскольку тот был определен указанием штаба 9-й дивизии кораблей охранения, отвечавшей за движение конвоев из Данцигской бухты на запад (док. № 6.10).

Анализ сообщений немецких кораблей, перехваченных и дешифрованных англичанами в рамках операции «Ультра», показывает, что сообщения о подводной опасности в квадрате АО9452, переданные штабами 3-й охранной флотилии и 10-й дивизии охранения, ушли в эфир уже после торпедирования «Густлофа» и являлись ничем иным, как ретрансляцией сообщений «Хиппера» (док. № 6.10) другим находящимся поблизости конвоям.

Теперь обратимся к тактическому разбору «атаки века».

Сигнальщики «эски» обнаружили будущую жертву на курсовом угле 30 градусов левого борта в 21.10 и спустя пять минут идентифицировали её как лайнер, перед которым идет сторожевой корабль. В момент обнаружения лодка двигалась курсом 105 градусов, что являлось почти строгим встречным курсом относительно курса «Густлофа» при траверзном расстоянии между обоими курсами около 2 миль. Скорости хода противников, по иронии судьбы, были одинаковы и составляли 12 узлов, хотя наш вахтенный приписал «немцу» на три узла больше, что, впрочем, опровергается германскими документами. При скорости сближения, равной 24 узлам, Маринеско потребовалось 5 минут, чтобы объявить боевую тревогу. Ещё через 6 минут командир приказал поворачивать на курс сближения с целью. Нетрудно посчитать, что за это время дистанция между кораблями сократилась почти на 4,5 мили, что при сравнительно высокой скорости хода лайнера (об этом можно было бы догадаться в момент классификации цели) легко могло привести к потере контакта, и уж точно привело бы, заметь противник советскую подлодку. Условия атаки усложнялись, хотя в этом вряд ли можно винить немцев, продолжавших «переть» на запад по прямой с постоянной скоростью. Враг словно проверял готовность советских подводников к осуществлению атаки в простейших условиях. Следует заметить, что переходящая из одного отечественного издания в другое версия об «особом мастерстве» Маринеско, зашедшего в атаку со стороны берега, откуда враг не ожидал нападения из-за малой глубины, не выдерживает никакой критики. Во-первых, цель изначально была мористее С-13 и на протяжении всей атаки лодка оставалась ближе к берегу, во-вторых, фарватер № 58 проходил от берега на расстоянии 12 миль, что совершенно не исключало возможность появления подводных лодок с любых направлений. Глубина моря в месте гибели «Густлофа» достигала 61 метра, что вполне обеспечивало погружение и маневрирование средней подлодки.

Другой растиражированной легендой является то, что Маринеско проявил большое мастерство, сумев занять позицию для залпа в условиях шторма или сильного волнения. И документы С-13 (док. № 6.9) и немецких кораблей (в частности, тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер») свидетельствуют, что волнение не превышало 4-х баллов, что вполне позволяло субмарине маневрировать в надводном положении и применять оружие. Впрочем, для трофейного миноносца «Леве» оно всё же оказалось чрезмерным. Не выдержав 12-узлового хода при сильном боковом северо-западном ветре, он начал отставать. По немецким данным, в момент торпедирования «Густлофа» миноносец находился от него на расстоянии 300–400 м, во что, однако, трудно поверить, поскольку с С-13 его не наблюдали. В вахтенном журнале подлодки «исчезновение» «сторожевого корабля» определяется как 21.25. Тремя минутами раньше Маринеско, круто изменив курс, начал сближение с противником. Хотя корабль охранения пропал из вида, в 21.27 командир «эски» отдал приказ о переходе в позиционное положение. Одновременно он начал понимать, что цель уходит за пределы критического угла атаки. Об этом свидетельствует ряд поворотов влево, фактически уже вслед проходящему мимо судну. В 21.44 ход лодки был увеличен до 12 узлов.

К 21.55, в тот момент, когда дистанция составляла уже не менее 35 кабельтовых, Маринеско окончательно убедился в том, что с выходом в атаку он опоздал – курсовой угол лайнера на подводную лодку составлял 120 градусов левого борта. Не приняв нового решения, атаковать цель было невозможно. И оно было принято – обогнать лайнер на параллельном курсе в надводном положении, занять позицию на носовых курсовых углах и выпустить торпеды. В 21.55 С-13 легла на курс 280 градусов, развила 14-узловой ход и начала длительный часовой обгон ничего не подозревающего «Густлофа».

Приводятся сведения, что в течение последнего получаса лодка развила даже 18-узловой ход (по всей вероятности, из-за сильного волнения реальная скорость была несколько меньшей, чем об этом можно было судить по числу оборотов гребных валов), чего она, по-видимому, не делала даже на сдаточных испытаниях в 1941 году. Вне всякого сомнения, поддержание подобной скорости делает честь электромеханической боевой части субмарины, однако не отнимает у атаки привкуса «полигонности».

Наконец, в 23.04 «атака века» достигла своей кульминации – лодка легла на боевой курс 15 градусов, который выводил её строго перпендикулярно левому борту лайнера. Через четыре минуты Маринеско дал команду «пли». Дистанция до цели – 4,5 кабельтовых, расчетный угол встречи – 85 градусов. Был выпущен трехторпедный залп веером из носовых аппаратов. Спустя 37 секунд первая торпеда поразила левый борт «Густлофа» в районе мостика. Вслед за этим почти сразу последовало ещё два взрыва. Фактически Маринеско стрелял залпом не для того, чтобы добиться хотя бы одного попадания, а чтобы потопить столь крупное судно наверняка. И это, как мы знаем, ему удалось.

Послезалповое маневрирование С-13 также свидетельствовало о том, что командир стремился довести уничтожение лайнера до конца. Он не стал тут же отдавать приказ о погружении или об уклонении полным ходом в надводном положении в темную южную часть горизонта, а остался пронаблюдать результаты атаки. В вахтенном журнале появились следующие строки: «23.09… Лайнер накренился и начал тонуть… 23.10 Левый борт лайнера ушел под воду…»

В эту же минуту, наконец-то, объявилось охранение – наблюдатели подлодки зафиксировали свет прожектора на горизонте по пеленгу 25 градусов. Лишь после этого Маринеско приказал срочно погрузиться. Прошло ещё 16 минут, прежде чем акустик зафиксировал работу вражеского гидролокатора по пеленгу 240 градусов. Судя по данным противной стороны, в этом направлении мог быть только «Лёве», которому, опять же, если верить немцам, за пару дней до эскортирования злополучного «Густлофа» срезало антенну ГАС при ударе о льдину. Очевидно, поэтому миноносец даже не пытался сбрасывать глубинных бомб. В 20-минутном интервале с 23.26 до 23.45 присутствие противника на лодке никак не ощущалось. С-13 продолжала медленно двигаться под водой курсом 80 градусов, удалившись не более чем на 2 мили от гибнущего судна. Между тем, если бы Маринеско мог знать настоящее положение дел, он был бы, по меньшей мере, взволнован – с северо-востока максимальным ходом по прямой к месту катастрофы спешил тяжелый крейсер «Хиппер» и миноносец «Т 36» (именно его прожектор и видели сигнальщики С-13 на горизонте). В 23.45 шум винтов миноносца был зафиксирован на лодке, после чего она легла на курс 0 градусов. Тем временем с «Т 36» заметили темную громаду «Густлофа» и корабль устремился прямо к ней. Тяжелый крейсер шел следом. В 00.00 он достиг места катастрофы, но почти сразу же миноносец установил гидроакустический контакт с подводной лодкой. Хотя дистанция до обнаруженного объекта составляла 18–22 кабельтовых, и он не выказывал агрессивных намерений, командир «Хиппера», уже было отдавший приказ приступить к спасению утопающих, принял решение срочно возобновить движение на запад, оставив для оказания помощи только свой эскорт.