© Ставропигиальный монастырь св. Иоанна Крестителя, Эссекс, Англия, текст, перевод, иллюстрации, 2016

© Издательство «ДАРЪ», 2016

© ООО ТД «Белый город», 2016

Предисловие к русскому изданию

Эта книга изначально была адресована англоязычным читателям, поэтому было необходимо познакомить их с некоторыми историческими и художественными реалиями. Русским читателям эти реалии, вероятно, знакомы лучше, чем мне, так что я прошу их о снисхождении. Тем не менее, я все же считаю, что издание этой книги в России будет полезным по нескольким причинам. Первая причина заключается в том, что многие факты из жизни о. Софрония как художника малоизвестны или искажены, и мне хотелось, чтобы эти факты были опубликованы. Вторая причина в том, что путь о. Софрония совершенно уникален: своими художественными корнями он восходит к дореволюционной России, образование получает в первые годы советской власти, его карьера художника развивается во Франции, духовная зрелость наступает на Афоне; затем он возвращается во Францию, где служит в среде русской эмиграции как священник и духовник и, наконец, в Англии, где он осознает, что художественные способности не противоречат вере, он обращается к искусству иконописи, чтобы выразить свое духовное видение. Его богословские взгляды выражены в его иконах, и особенно в том, как он изображает лики. Поскольку о. Софроний всегда сохранял любовь к России, было бы справедливо, чтобы и плоды его художественной деятельности стали известны на родине.

Монахиня Гавриила

Предисловие

Книга, которую вы держите в руках, является первым исследованием, дающим точный исторический контекст событий, которые привели Сергея Семеновича Сахарова (1896–1993), молодого многообещающего русского художника, к решению оставить искусство ради духовной жизни. Впоследствии он станет известным всему православному миру старцем, основателем монастыря, архимандритом Софронием.

Чтобы понять историю переломных моментов его жизни, мы должны, как это часто бывает, обратиться к его детству. Как все дети, особенно наделенные от рождения даром острой художественной восприимчивости, Сергей видел в земном мире отблеск Божественного света и духовного сияния, хотя в тот момент он еще и не осознавал этого. Его явный талант к рисованию проявился очень рано (семья Сергея вспоминала, что он начал рисовать еще до того, как научился говорить), и он имел склонность к тем предметам, которые потом сделали его художником. Несмотря на то, что время было отмечено войной и революцией, образование Сергея, полученное им в Москве, его родном городе, у разных мастеров, представителей разных школ, было обогащено классическими традициями Академии и возрождением интереса к иконописи, а также новыми художественными направлениями того времени, возникшими непосредственно в России, или же исходившими от авангардистов, которые на несколько десятилетий оживили художественную жизнь в России и Западной Европе. Среди учителей Сергея был Василий Кандинский, который оказал на него большое влияние скорее своими представлениями об эстетике и духовным подходом к искусству, нежели непосредственно своей живописью. Например, Кандинский настаивал на том, что художник через средства и приемы, свойственные его искусству, несет ответственность за определенное соответствие между мировоззрением, которое ощущается в его работе, и творческой свободой, из которой происходит его индивидуальное своеобразие. Не исключено, что исследование Сергеем этого утверждения (книга Кандинского «О духовном в искусстве» была опубликована на немецком языке в 1914 году) лежало в основе духовных поисков его молодости, относящихся к периоду между 1913 и 1921 годами, которые привели его к восточным духовным учениям. Также не исключено, что в конце увлечения восточными религиями к нему пришло ощущение иллюзорности (столь основополагающее и важное для абстрактного искусства), он почувствовал абсолютную очевидность внутренней пустоты теории «чистого творчества», проповедуемой В. Кандинским, и увидел связь этих явлений с восточными духовными учениями. Впоследствии все это заставило Сергея осознать тот процесс метафизического самоубийства, в который он невольно вовлекся. В конце концов, это привело его к полному возвращению ко Христу, единственному Победителю смерти; такую победу никакая другая религия или эстетика не могла бы помыслить, а уж тем более осуществить.

Очевидность абсолютной непобедимости смерти и невозможность противостоять ей никакими художественными методами глубоко затронули Сергея, который был готов принять, что спасение возможно только через Христа. Переосмысление началось во время его пребывания в Западной Европе, куда он эмигрировал из-за тяжелой ситуации, сложившейся в России. После путешествия в Италию и некоторого времени, проведенного в Берлине, к концу 1922 года Сергей поселился поблизости от Парижа. В этот период он находился в поиске абсолютной истины: после того, как он сделал попытку найти нечто подобное в искусстве и через искусство, считая, что высшая форма истины может быть обретена в восточной духовности, Сергей, благодаря своему обращению, пришел к нескольким окончательным выводам. В духе совершенного покаяния он обратился к Тому, Чье долготерпеливое присутствие он так трагически не замечал до этого. Решительный перелом произошел в 1925 году, когда он оставил свое художественное призвание и отказался от зыбких представлений, которыми руководствовался на протяжении некоторого времени. Путь поиска Сергея завершился на Афоне, где он был пострижен в монахи и рукоположен в сан иеродиакона, а затем иеромонаха, став впоследствии духовником братии. Именно там произошла его промыслительная встреча со старцем Силуаном, чья жизнь и советы полностью ответили всем духовным запросам Сергея, которые, казалось, должны были удовлетворяться его художественными начинаниями. С этого времени Сергей направил все свои силы на молитву, поскольку искал истинного и совершенного Источника вдохновения, Который через участие в энергиях Духа Божия, является одновременно средством и целью. Этот Источник Сергей познал, будучи еще ребенком.

Однако, ввиду некоторых исторических обстоятельств, он, уже став к тому времени архимандритом Софронием, был вынужден вернуться на Запад. Он поселился в Сент-Женевьев-де-Буа и написал там свою книгу о прп. Силуане. (С тех пор эта книга была переведена на двадцать пять языков и несет свет и жизнь православной духовности всему миру). Вокруг отца Софрония образовалась небольшая община, он познакомился с различными иконописцами. Самым важным было знакомство с Леонидом Успенским и Григорием Кругом, именно им он доверил написание первой иконы старца Силуана, а также иконостаса для здания, которое приспособил под церковь.

Снова отец Софроний взялся за кисть только после 1959 года, когда со своей общиной переехал в Англию. Можно не добавлять, что к этому времени многое изменилось. Искусство само по себе не обнаружило абсолюта, не ответило на вопрос о непреодолимости смерти; на этот вопрос ответили молитва и соработничество Богу. На сей раз борьба шла не между художником и неизбежными пределами обреченного на смерть существа, теперь борьбу вел человек, который через традиционную православную иконопись выражал и передавал духовную жизнь, познанную им на личном опыте. Художник в нем объединил свои силы с духовным человеком, созерцающим красоту Господа и Его дел, и всего, что отражает Его подобие. С технической, эстетической и духовной точек зрения он овладел способами и средствами выражения красоты, идущей от Бога и ведущей к Нему.

Отец Софроний мог теперь развивать через иконопись язык, способный выразить благодать и божественную славу в тварном мире: он руководил работами по строительству монастыря и трудился над внутренним убранством старых зданий. Несмотря на определенные архитектурные ограничения, обусловленные местными законами, спроектированные им новые храмовые помещения идеально подходили для совершения Литургии и молитвы; замыслы его икон были богословски обоснованы; он руководил работами по настенным росписям и мозаикам, вышивке и иконописи и сам работал с огромным тщанием над главными ликами. На иконе прп. Силуана, которую он написал для иконостаса, отец Софроний уловил большее сходство по сравнению с несовершенной и ускользающей природой фотографического изображения, подчеркнув типичные черты лика Старца так, чтобы его образ стал запоминающимся.

Отец Софроний был убежден, что иконописная традиция в течение веков выработала правила, которые необходимо понимать и знать, но наряду с этим он также считал, что необходимы иконы, а также любая форма диалога, которые бы использовали язык, понятный собеседникам. Он придал своей иконописи индивидуальный стиль, пользуясь определенными художественными методами и учитывая свое окружение, а также особенности местного климата. По словам насельников и паломников монастыря, иконописный стиль отца Софрония обладает особой силой и глубоко трогает сердце.

Жан-Клод Поле, почетный профессор Лувенского университета, секретарь ассоциации прп. Силуана Афонского