Так просто и уютно.
Мужик улетает работать христианским миссионером в другой галактике и
1) при пролете мимо черной дыры его размазывает по горизонту событий
2) прилетев на планету, он снимает шлем, не проверив, пригоден ли воздух для дыхания
3) он провозглашает себя доном Рэбой
4) местные самураи заставляют его отречься от собственной веры и планеты, а потом все равно убивают
5) местные набожные растения перерабатывают плоть его в хлеб, а кровь его в вино.
Его жена, оставшаяся на Земле
1) включает телевизор и сходит с ума от новостей
2) заводит 40 кошек
3) становится космическим пиратом и летит за ним вдогонку
4) стареет и умирает, не дождавшись его, потому что в космосе время работает по-другому
5) выдумывает в каждом письме историю о том, как все плохо, чтобы мужу было стыдно на другой планете.
Хитрый Мишель Фейбер пишет
1) фантастический роман
2) многоуровневую библейскую притчу
3) шкаф с резными полочками и потайными ящичками
4) самую скучную книгу десятилетия
5) книгу, которая полностью является открытым финалом (не забыв упомянуть, что больше не напишет ни строчки).
Это книга, которую можно интерпретировать как угодно. Но на самом деле она о том, как одной корпорации очень понадобился христианский священник в команду колонизаторов райской планеты под названием Оазис. Корпорация выбирает для этих целей пастора Питера Ли. Он обживается на новой планете, знакомится со своей необычной паствой, переписывается с женой по космическому скайпу, и с ним происходит что-то странное.
Что-то странное все время происходит со всеми, не правда ли?
Это в самом деле были дожди, во множественном числе. Три колоссальные ливневые стены приближались независимо, разделенные обширными пространствами чистого воздуха. Каждая стена подчинялась своей внутренней логике, воспроизводя и рассыпая сверкающие узоры снова и снова, вращаясь медленно и грациозно, словно образцы компьютерной графики, позволяющей рассмотреть изображение города или паутины в трех измерениях, под всеми углами. Разве что здесь экраном служило небо, и экран этот показывал захватывающую дух перспективу, сравнимую с полярным сиянием или грибообразным облаком атомного взрыва.
Не зря оазианский дождик вынесен на обложку — это ключевая метафора самой книги. Она развивается тремя вихрями разом, но без всяких порывов ветра, плавно, предсказуемо. Это книга о крайне удачном опыте межпланетного колониализма. Она о примитивном раннехристианском обществе инопланетян — и о противопоставленном ему обществе ангелоподобных бессмертных пришельцев-людей. Она об апокалипсисе и о тяготах брака на расстоянии. Это социальная фантастика. Это и лингвистическая фантастика тоже. Чтобы передать речь оазианцев, в книге используются знаки тайского языка. В русском переводе добавляются всяческие изящные сигмы. "оτеζ Курζберг" — смотрите, как красиво. А в английском: A สีurpriสีe, รี่ogether. И сразу проще представить, что язык สีฐฉั звучит как шелест листьев или старый жуткий голосовой интерфейс.
Естественно, когда главный герой осваивает язык местных, никто не предлагает нам перевод их диалогов. Не знаешь язык — молчи в тряпочку.
Книга линейна, как "Марсианин", но при этом погружает в дебри домыслов и паранойи, повсюду мерещатся заговоры, ненадежные рассказчики, недомолвки, злобные интриги и подводные камни. И, как это бывает в жизни, опасения ничем не оправдываются и все идет своим чередом, а ответы оказываются неожиданно просты. Без всяких фантастических вывертов. Так что это никакая не фантастика, а так, слайс оф лайф одинокого мужика на базе в другой галактике. Беспокойство никогда не оправдывается. Не за этим ли обращаются к молитве — чтобы успокоить тревоги?
Можно сказать, что и Библия, с которой носится главный герой — это тоже социальная и лингвистическая фантастика и слайс оф лайф одного мужика. Можно домысливать, можно интерпретировать, можно понимать буквально, и никто не будет прав. Поэтому отец Питер тратит уйму времени на переложение Библии для оазианцев. Нужно приспособить псалмы под их речевой аппарат (никаких шипящих и свистящих), а притчи — под реалии их голой однообразной планеты, похожей на скучный рай. Но в такой интерпретации это будет уже совсем другая книга, да? Нет?
Мы почти не узнаем ответа на этот вопрос. Точнее, мы снова можем ошибаться.
Христианская культура так влиятельна, что аллюзии на Иисуса можно разглядеть буквально во всем. Но на самом деле это же книга о комиксах Marvel. Поэтому героев зовут Ли и Курцберг, и как еще только не. И это, как мне видится, совершенно очаровательный штрих, идеально завершающий книгу, в которой финала и не предполагалось. Недовольные читатели ждут второго пришествия отца Питера, хотя это, естественно, просто одна из трактовок сюжета. Но мы все равно ждем, что он, как Орфей, спустится за женой в глубины ада, и на этот раз его Бог даст ему силы не оглядываться.
P.S.: говорят, хичхайкер в начале книги — это отсылка к "Побудь в моей шкуре", о как.