Глава 4

После полудня в импровизированном зале для брифингов сквозь тонированные окна едва пробивался солнечный свет, окрашивая помещение в сумрачные золотисто-серые тона. В одном из боковых крыльев космопорта Мириам Холт обустроила бывшую складскую комнату под экстренное совещание. В воздухе ощущались запахи картона, старых документов и химических средств для уборки.

В центре комнаты стоял прямоугольный стол, заваленный планшетами, полупустыми бутылками с водой и небольшим разбросом рекордёров, мигающих красными огоньками в ожидании записи. Сзади, напротив самодельной трибуны Холт, разместили переносной экран для проекции, пока не включённый. Холт нервно мерила шагами пространство перед ним – высокая, в безукоризненной блузке, она старалась сохранять внешнее спокойствие, хотя во взгляде чувствовалась сдержанная спешка.

– Нам нужны рапорты. Немедленно, – её голос прорезал затхлую тишину, когда она обратилась к собравшимся членам экипажа Солстиса, сидевшим вокруг стола. – Капитан Делакруа, лейтенант Рао, доктор Рассел, Ли-вэй – ваши показания о случившемся крайне важны. В Директорате не смогут выработать план без всех деталей.

В тоне Холт не звучало враждебности, но в нём чувствовалась властность официального расследования, подчеркнутая её напряжённой осанкой.

Капитан Санаа Делакруа сидела на дальнем конце стола, её поза была настороженной. Тусклый флуоресцентный свет, отражаясь от металлического знака на её форме, выхватывал едва заметные морщинки усталости у глаз. «Я бы предпочла сейчас прочёсывать палубы Солстиса вместо этой формальной беседы», – подумала она, но Холт настояла на собрании. Делакруа медленно выдохнула.

Рядом, лейтенант Диего Рао сидел, откинувшись на спинку стула, скрестив руки на груди. Его взгляд метался между Холт и остальными, порой задерживаясь на докторе Ниа Рассел, которая, казалось, была напряжённее обычного. На лбу у Рао проступали капельки пота, хоть в помещении и было прохладно.

Ян Ли-вэй расположилась напротив, закидывая ноги аккуратно, руки лежали на коленях. С виду она казалась собранной, но Делакруа замечала, как Ли-вэй иногда сжимает пальцы, будто борясь с воспоминаниями. Свет улавливал блеск её тёмных волос и едва различимые узоры звёздной карты на шевроне.

Доктор Ниа Рассел сидела у самой двери, нервно обматывая шнур наушников вокруг пальцев. Она избегала прямого взгляда с Холт, время от времени покосившись на лежавшие перед ней планшеты.

В уголке комнаты, чуть в стороне, стояла доктор Эстер Кейн со своим неизменным кожаным блокнотом, уже раскрытым на новой странице. Её лицо оставалось бесстрастным, но взгляд выхватывал любые детали языка тела и интонаций. «Это не только проблема безопасности, но и серьёзный психологический кризис», – подумала она.

Холт сделала шаг вперёд и упёрла ладони в стол с подчеркнутой размеренностью:

– Хорошо. Чтобы не было хаоса, каждый из вас расскажет, что происходило в последние недели полёта, особенно в финальной фазе торможения, когда предположительно находился наш “заяц” – Каспар Новак. Потом мы всё сопоставим.

Делакруа кивнула:

– Поняла. – Она обвела экипаж взглядом. – У каждого из нас свой ракурс событий, давайте поможем Холт восстановить полную картину.

Холт скользнула пальцем по планшету, выводя на экран бортовые журналы Солстиса. Блики побежали по её очкам.

– Лейтенант Рао, – обратилась она, отмечая строку в логах, – вы были основным пилотом при торможении. Начнём с вас. Расскажите о последних днях полёта – любые неполадки, механические или иные?

Рао наклонился вперёд, опёршись локтями о стол. Губы дрогнули в чем-то вроде улыбки, явно нервной:

– Хорошо. Но сразу скажу: о подобной ситуации с “зайцами” читал лишь в дешёвых книжках про морских контрабандистов. Не думал, что окажусь в такой истории лично.

Его попытка пошутить повисла в тишине. Он всё же продолжил, уже более серьёзным тоном:

– Последние недели были постоянными корректировками курса. Почти световой рывок нарушил осевое выравнивание двигателей, и нам пришлось изрядно повозиться, чтобы не проскочить Землю мимо. Всё время я не замечал никаких признаков “левого” пассажира. Честно говоря, мы же дышали одним и тем же воздухом в ограниченном объёме. Если бы кто-то шатался по коридорам, мы бы это почувствовали.

– Но Новак обнаружился, – тихо заметила Холт. – Продолжайте. Может, были странности в технике?

Рао потёр затылок:

– С самого начала финального этапа торможения фиксировались кое-какие глюки сенсоров. Например, пару раз система прочности корпуса показывала микротрещины, которые не подтверждались при повторной проверке. Доктор Рассел связала это с электромагнитными помехами при торможении. К тому же мы ежедневно ставили софт-патчи – благодаря разработке самой доктора Рассел, – он сделал кивок в её сторону. – Вроде бы ничего сверхъестественного.

Взгляд Холт переместился на Рассел:

– Доктор Рассел, вы – главный инженер. Согласно журналам, вы отмечали несколько аномалий в последние дни полёта. Можете перечислить их?

Рассел сглотнула, чувствуя, как горло словно перехватило:

– Да. Как сказал лейтенант Рао, данные о целостности корпуса скакали. Ещё один ключевой сбой был в логах распределения массы. Сначала это была небольшая разница – где-то семьдесят-восемьдесят килограммов, не настолько критично, чтобы включать тревогу. Я списала это на ошибки калибровки сенсоров, – её голос задрожал, а пальцы сильнее обмотали провод наушников. – Теперь понятно, что это, скорее всего, была масса Новака.

По залу прокатился ропот. Делакруа при этих словах ещё сильнее напряглась, а Рассел уловила в её взгляде укор и отвела глаза в пол.

– Продолжайте, – мягко подтолкнула Холт.

Рассел прокашлялась:

– К финальному торможению начали барахлить внутренние камеры. Вместе с Ли-вэй мы решили, что это из-за электромагнитных выбросов – корабельный компьютер тогда работал на пределе, обрабатывая весь поток телеметрии. Теперь мне приходит в голову, что Новак мог передвигаться по отсеку, а видеосигнал намеренно или случайно пропадал. Я… я не могу утверждать наверняка.

Холт кивнула и сделала пометку на планшете:

– Значит, вы заметили прибавку в весе, но не стали разбираться до конца. Верно?

Рассел вдохнула, чувствуя, как заливаются краской щёки:

– Да. Я признаю ошибку. У нас было безумное давление в те дни, но всё равно… надо было заняться дополнительной проверкой.

Доктор Кейн, наблюдавшая со стороны, приподняла бровь и что-то быстро записала в блокнот: «чувство вины у Рассел из-за недосмотра».

Ян Ли-вэй нервно переплела пальцы, словно черпая в этом жесте спокойствие. Холт посмотрела на неё:

– Ли-вэй, вы астрофизик, так? Вы занимались внешними сенсорами и отчасти внутренними. Что-то видели?

Ли-вэй на секунду замялась, вспоминая финальную фазу полёта, когда реальность, казалось, менялась прямо у них перед глазами:

– Да. Я действительно фиксировала аномальные сигналы под конец путешествия. Но никаких отчётливых свидетельств присутствия человека на борту не было. Это были в основном космические эффекты: сильное гравитационное линзирование, странные всплески, не совпадающие с фоновым шумом. Мы предположили квантовые колебания, связанные с почти световым режимом, – её голос стал тише, взгляд рассеян. – Иногда я мельком видела неясные фигуры на периферийных камерах, но решила, что это искажения от линзирования. Теперь… – Она умолкла, не договорив.

Холт приостановила движение стилуса над своим планшетом:

– Вы хотите сказать, что эти силуэты на экранах могли быть Каспаром Новаком?

Ли-вэй беспомощно пожала плечами:

– Возможно. Или это были иллюзии из-за гравитационных искажений. Мы действовали на грани физических законов, и при таких скоростях приборы часто показывают фантомные сигналы. – Она взглянула на Делакруа. – Я докладывала об этом, но у нас тогда было столько настоящих проблем – напряжение корпуса, перегрев двигателей, перегрузки жизнеобеспечения, – что эти мимолётные силуэты мы посчитали обычным шумом сенсоров.

После этих слов она опустила взгляд к столу.

Теперь все смотрели на капитана Делакруа. Она сжала губы, плечи оставались напряжёнными. «Лучше сказать всё начистоту», – подумала она, одновременно чувствуя укол вины за то, что проглядела нарушителя.

– Сразу скажу, – её голос прозвучал чуть резче обычного, – мой экипаж не лжёт. Они говорят всё, что знают. Никто из нас не ждал здесь “зайца” – наши процедуры максимально жёсткие. Солстис был герметично закрыт до и во время полёта. Мы приняли все возможные меры.

Холт сдвинула губы:

– Однако Новак пробрался внутрь. Предположения, как?

Делакруа машинально опустила руку в карман, где хранила маленькую нефритовую фигурку, чтобы найти в этом жесте точку опоры:

– Могу только гадать. Наверняка у него была помощь снаружи. Может, кто-то из инженерной группы с допуском к грузовому отсеку. Или человек, имевший доступ к журналам и могший их подделать. Перед стартом у нас были задействованы сотни людей в сборочном ангаре. Даже при максимальной проверке достаточно одного злоумышленника, чтобы пронести неучтённый модуль.

В её голосе звучала яростная решимость, будто она защищала свой экипаж от обвинений. Но под этой твёрдостью бурлило раздражение на саму себя – за то, что пропустила незваного гостя. Делакруа выпрямилась, постукивая пальцем по столу.

По периметру полутёмного помещения для брифингов слабый свет подсвечивал тени, и на стенах слабо проступали очертания напряжённого коллектива. Мириам Холт повернула экран планшета к собравшимся. На нём отобразился грузовой манифест: длинный перечень позиций, аккуратно сгруппированных.

– И вот что странно, – проговорила она. – В документах нет ни одного упоминания модуля, в котором его нашли. Словно этот блок никогда не существовал.

По столу пробежала волна приглушённых возгласов. Доктор Рассел, глаза у которой воспалились от бессонных ночей, посмотрела на мерцающие строки и недоверчиво потерла лоб:

– Я проверяла трижды. Контейнер, в котором он лежал, не фигурирует ни в каких официальных бумагах. Если его загрузили до старта, значит, кто-то пронёс его тайком на Солстисе. – Она сжала зубы. – Но как мы могли это пропустить? У нас были досмотры каждой партии груза.

Лейтенант Рао отбарабанил пальцем по кромке стола, выплёскивая в этом движении своё раздражение:

– Значит, его всё-таки контрабандой провезли. Как ни крути, но это уже очень смахивает на саботаж. – В его голосе слышалась злость, созвучная внутреннему гневу Делакруа.

Холт кивнула, свет выхватывал складки озабоченности у её глаз:

– Вопрос не исключён. Или шпионаж. Давайте пока не будем исключать ничего. Но есть ещё один момент. – Она пролистала данные на планшете. – Судя по логам, расхождение в массе появилось только после выполнения околосветового манёвра. Раньше никаких признаков лишнего груза не было. А это невозможно, верно?

Делакруа напряглась:

– Невозможно, да. – Её челюсти сжались. – Если он был на борту всё время, он должен был как-то выжить. Питание, вода, воздух… Мы шесть месяцев летели урезанным составом, и ресурсы были тщательно на контроле. Мы бы заметили исчезающие припасы или чужака в коридоре. Мой экипаж – не новички. Мы не могли так облажаться.

Слова звучали жёстко, отражая и гнев, и чувство вины: «Как же я могла это пропустить?»

Доктор Кейн, сидевшая чуть в стороне, негромко вздохнула, уловив накал эмоций.

– А если он находился в криогенном сне? – предложила она аккуратно, понимая, насколько фантастично звучит эта гипотеза. – У нас эта технология ещё на зачаточном уровне, никто не сможет провести в криокамере полгода без постоянных корректировок. Если только… у “зайца” не было продвинутого оборудования, о котором мы не знаем. Возникает вопрос: кто ему его предоставил?

Рассел нахмурилась, перелистывая исписанные листы своих заметок:

– Технологии крио-сна такого уровня потребуют особого энергопотребления, мы бы это сразу засекли. Если только у него не был спрятан отдельный источник питания. – Она покачала головой. – И всё же этот модуль не зарегистрирован в полётных списках. Мы бы его просканировали. Так ведь?

Рао горько усмехнулся, чуть поперхнувшись своим же возмущением:

– Итак, итоги наших теорий. Первое: он залез на борт до старта, в модуле, который мы не заметили. Но чем он питался полгода? Как умудрился не попасться на глаза и в камеры на корабле, где каждая каюта на счету? Второе: он использовал крио-сон, но эта технология ещё слишком сырая, мы бы засекли скачки энергии. Третье: он как-то проник снаружи в космосе, на околосветовой скорости. Это уже вообще за гранью логики – корпус был герметичен, никакой стыковки при такой скорости не могло быть.

– Абсурд, всё до единого, – процедила Делакруа. – Но что-то из этого случилось. Кого-то занесло на борт либо целенаправленно, либо случайно. Если это диверсия, надо выяснить, кто за ней стоит. Если же это было проникновение… откуда-то извне… – она осеклась, и вес безумности этой идеи повис над столом.

Кейн подалась вперёд, сцепив пальцы:

– Никто не хочет верить, что кто-то мог проникнуть на борт из открытого космоса. Но, при ваших околосветовых манёврах, кто знает, какие эффекты могли возникнуть? Теоретическая физика допускает экзотические явления – материя, червоточины. Но это… звучит, как безумие.

Рассел листала заметки, глаза бегали по страницам:

– И всё же объективно в логах зафиксировано: лишние семьдесят-восемьдесят кило появились только после торможения. Если бы он был с нами со старта, эта масса отражалась бы в предполётных записях. Но её нет. Это факт.

Повисла напряжённая пауза, и только тихое жужжание воздухофильтра нарушало молчание. Доктор Кейн незаметно следила за Делакруа, замечая, как в ней горит смесь гнева и смятения, а также чувства вины. Капитан ощущала себя ответственной за всё и вся.

Наконец Рао заговорил, убавив громкость голоса:

– Поверить в чужое проникновение снаружи – безумие, но журнал не врёт… Может, было что-то, чего мы не понимаем. Мы действительно вышли на околосветовую скорость. Что если… это побочный эффект? Разрыв… или чёрт знает, что ещё?

Делакруа сжала губы:

– Я не могу просто отмахнуться, назвав это “чудом релятивистского полёта”. Но и игнорировать факты нельзя. Мы провернули околосветовую скорость всего на коротком отрезке, но, выходит, его хватило, чтобы… открыть какую-то дверь? Но Солстис был запечатан, как положено, ни одного выхода наружу. Никаких док-стыковок не зафиксировано, выходов в открытый космос – тоже.

Холт прикусила губу, голос её слегка смягчился:

– Понимаю, это противоречит логике, капитан. Но и сам факт, что на корабле оказался посторонний, противоречит логике. – Она повернулась к Рассел. – Доктор, есть ли записи с последнего участка полёта, особенно во время торможения?

Рассел поморщилась:

– Повреждены. При резких перегрузках у нас посыпались некоторые датчики, мы подумали, что это банальное “зашкаливание”. – Она оглянулась на Делакруа с виноватой мольбой во взгляде. – Но вдруг именно под этим “сбоем” и скрылась чья-то нелегальная активность…

Ли-вэй, до этого молчавшая, кашлянула, чтобы привлечь внимание:

– Я… э-э… смотрела наружные камеры в районе орбиты Нептуна, непосредственно перед торможением. Там были странные эффекты линзирования. Теоретически… квантовые флуктуации или ещё что-то. Может ли это… как-то объяснить появление человека “ниоткуда”? – В её голосе звучала нерешительность. – Я не предлагаю теорию “космических призраков”, но, кажется, что все обычные версии рушатся.

По комнате прокатилась глухая волна беспокойства. Идея, что кто-то “прошёл” на корабль через квантовые аномалии, выглядела абсурдной. Но нормальная логика давала ещё меньше ответов.

Делакруа с трудом взяла себя в руки:

– Как бы то ни было, факт: у нас есть незнакомец в тяжёлом состоянии в медблоке. Наши бортовые журналы показывают, что его вес “появился” только после торможения. Если мы не выясним, как он выжил и как этот модуль обошёл всю безопасность, то упустим настоящую угрозу – будь то диверсия, шпионаж или нечто совсем иное.

Повисла короткая пауза. Холт, слушавшая всё это молча, наконец заговорила:

– Поступим системно. Во-первых, проверим все учётные записи по припасам, вдруг где-то обнаружится недостача или скрытый расход. Во-вторых, надо заново проанализировать все сенсорные данные по тому периоду полёта, даже повреждённые, чтобы найти хоть что-то. В-третьих, опросим каждого наземного техника, грузчика – кто мог пронести контейнер. А если всё это не даст результатов… придётся рассматривать даже самые невероятные сценарии.

Делакруа коротко кивнула:

– Хорошо. Берёмся за дело. – Она повернулась к Холт, голос прозвучал жёстко, но сдержанно: – И помните: мой экипаж не напортачил. Это не их промах. Они всё делали по инструкции.