Цитаты из книг автора «Михаил Гиголашвили»

Выяснилось, что Хачик – сын генерала армянского КГБ и попал в Тбилиси по «обмену»: закавказские кагебешные тузы, державшие сыновей при себе в своих ведомствах, устав от нареканий Москвы в кумовстве, решили перехитрить Кремль и перетасовать детишек по Закавказью, предварительно, конечно, договорившись с коллегами о «присмотре»

их районе милиционер считался самым позорным существом на свете. В детстве Кока внимательно рассматривал их: «Вот, руки-ноги как у людей, а на самом деле…» Ведь менты только похожи на людей, но в действительности не люди, а твари, у которых под формой есть хвост, под сапогами – копыта, а на голове – рога.

Мака думал о сумме – какую назвать? Когда он шел сюда, то сказал себе: «Студент. Пять тысяч». Когда увидел пачку папирос, то решил: «Шесть!» Когда нашел тазик, то сумма возросла до семи. А когда вытащил из шкафа свой же пакетик, то сам убедился, что меньше девяти это дело не потянет. А пятно и проколы поднимали сумму еще выше, до верных десяти.

Дикость, – согласился опять Байрам. – Но они не со злобы это делают, а с водки, дури и скуки…

Где-то пили в городе, а там ее одноклассник оказался, смекнул, что к чему. Проверили – и попали в точку… Да тут, зёма, каждый месяц такое происходит. А в горах, в Балкарии, – вообще завал!.. Туда бабу отвезешь, отдашь старикам, они тебе кило пять шмали-бомбы кинут – и иди себе, забудь дорогу!.. Здесь даже мафия такая была – баб вылавливали и в горы старикам отвозили. Старики ее на цепь посадят где-нибудь в пещере – и будь здоров! Никто не бьет и не мучит, только ебут день и ночь… Минетами насмерть закормят… Для них что баба, что собака – все едино, бессловесная тварь… Тут один герой приезжал, уроки карате давал, так малолетки додумались на какой-то пришлой бабе все приемы перепробовать – какой смертельный, а какой – не очень. Когда ее менты потом из ямы выкопали, в ней кости целой не было – все перебито-переломано…

– В давильнях жмут и тискают меня. И я становлюсь крепче и злее. Зло сдавлено во мне. Чем я злее – тем милее для слуг. Меня режут на куски и брикеты, грузят в телеги и арбы. Долго несут по горным перевалам, везут по пустыням, переправляют через воды.

– Люди ножами режут, кромсают мое тело, заставляют истекать соком мук, берут по каплям мои белые слезы. Но кто слышит меня?.. Кто видит, жалеет?.. От ненависти мои слезы сворачиваются, вязнут, чернеют. Попадая в раба, я слеп и нем от ярости. Я вонзаюсь прямо в рабью душу. Обволакиваю, баюкаю, ласкаю. Если меня слишком много – то живое станет мертвым. Это мне и надо. Надо искать другого раба, чтобы мутить его кровь. Я не живу без рабской крови, а кровь моих рабов не может жить без меня.

– Ненавижу русских! – снова прошептала девушка, с презрением глядя на цыплячью фигуру лейтенанта. – Ну какое им дело, кто, куда и с кем едет, где и когда спит? Все им надо знать, все запрещать! Только бы прицепиться! А Пилия, глядя в спины милиционеров и будто сдуваясь, подумал о том, как, оказывается, сильно его ненавидели и боялись те, кого он ловил… – Хмурый, серый, вечно голодный, угодливый, жалкий и пьяный народ без будущего! – прошипела Ланда.

Новая проблема – денег не берут… Вот паскуды! Просто больше хотят! Кто именно им запретил брать, не сказали?

Варвары! Во всем! – ломая сигарету в пепельнице и приглаживая бобрик волос, проворчал Элизбар Дмитриевич. – Страна воров и дикарей! Варвария… Деньги не берут, видите ли… Взятку собрали?