Цитаты из книг автора «Михаил Гиголашвили»

– Запретили, ты смотри! Перестройка, значит… – усмехнулся Элизбар Дмитриевич. – От такой перестройки суммы будут только расти, попомни мое слово!.. – Требуют все ведомости за прошлые годы, – сообщил Долидзе. – За прошлые? Это что еще за новости? – нахмурился Элизбар Дмитриевич. – Да вот так. Все бумаги хотят, все… Два дня сидят, все опечатали, меня не выпускали…

Неужели угрозыск и КГБ начали отстрел хищников, как обещал начальник оперчасти в зоне, где Нугзар сидел последний срок?.. Если это так, то, значит, воровской закон скоро сгинет – уберут тех, кто изучил и почитал закон, и придут те, кто его не знал и знать не хочет. И там, где вор часами вел беседы, чтобы понять, объяснить, довести до ума, примирить, помирить, рассудить и распутать, теперь будут зиять дыры от автоматных очередей. Уважение к авторитету заменится страхом перед беспределом.

Открыли калитку во двор, поднялись на второй этаж. Артистки на кухне пили шампанское. Катька в мини-юбке напоминала клоуна на ходулях. Здоровая Гюль, с губами, как у рыбы-гупии, довольно улыбаясь, уплетала торт.

– А без сеанса нельзя? – поинтересовался на всякий случай Кока. – Может, дешевле будет их просто потрахать в долг? – Нет! Без сеанса нельзя, – строго ответил Тугуши, чувствовавший себя ответственным за серьезное дело. – Только со сеансом! В долг уже не дают, надавались на тысячи.

Анка, стоя с грязной тряпкой в руке, вдруг сказала с горечью: – Тошно жить… Я проклинаю тот день, когда мне в первый раз сделали морфий!

– Манана. Помнишь ее? Курчавая такая, со мной в ЛТП была, с ворами все время путалась… Вчера хоронили. Передозировка. Помнишь, как она о своем здоровье заботилась? В день по пять раз ханкой кололась – а леденцов боялась: «Леденцы, – говорила, – на эссенции делают, для печени плохо!» Таблетки глотала пачками – а яйца из холодильника не ела: «Несвежие!» Гашиша выкурила тонну, а к орехам не прикасалась: «От них, – говорила, – зубы цвет теряют!» Представляешь?

Наташка и Машка внимательно слушали непонятную для них речь, пытаясь уловить, не завязывается ли тут какая-нибудь перепалка. Когда имеешь дело с кавказцами, надо держать ухо востро. Они вспыхивают по любому поводу, например, из-за того, кто с кем раньше переспит. Ну, какая разница? Все со всеми переспят! Так нет же, обязательно надо подраться!

Главное, чтобы чистота была. И лимончиков надо много. – И вдруг вспомнил: – Как этот сучонок Бати треть доли попросил, а? Вот наглый фраер!.. «Я, говорит, вам накол на родного дядю дал, все расписал, что где лежит, а вы мне всего несколько колец даете?» – И Сатана яростными глазами повел по комнате, как будто Бати сидел поблизости. – Зря ты вообще ему что-то дал.

Ко мне, поверишь, такие люди приходят, что раньше пуговицы не брали чужой, и говорят: «Байрам, давай пойдем украдем что-нибудь. Научи, как воровать. Жить нечем стало». Вот так жизнь прижучила!.. На все способны, за стольник убьют, за штуку на куски разрежут! Все воровать хотят. Раньше мужичье по колхозам болталось, что-то винтило-паяло, а сейчас того уж нет…

– Так, по мелочи, – уклонился Гоглик: бегемот получил от него всего лишь комок газеты и пластмассовый стаканчик из-под пломбира, от которых большой беды быть не могло. – Чтобы я больше не слышала таких вещей! Ты в своем уме? Бегемот из-за тебя может умереть! – Ну и что? Все умрем, – беспечно ответил Гоглик, точно зная, что все, очевидно, и умрут, а он – нет. Ну, и Ната тоже, конечно. Они будут всегда. – Где сядем?