Я, конечно, знал еще из школьного курса, что после войн за передел мира, когда климат, наконец, стабилизировался, на северо-западе Европы очень существенно потеплело, поскольку Гольфстрим стал намного мощнее. Но представить себе, как выглядели западноевропейские города до этих климатических изменений, мне было трудно.

– Понимаешь, я никак не могу привыкнуть к финиковым пальмам на набережной у Зимнего Дворца и к банановой роще на Васильевском острове. А чугунная решетка Летнего Сада, оплетенная лианами! А уж попугаи, сидящие на плечах у Медного Всадника! Несчастная Северная Пальмира… Конечно, Петербург довольно приятный приморский город, но раньше была в нем какая-то загадочность, которая теперь, увы, исчезла. Я помню зимний Петербург заснеженным, когда все – в инее, и здания, и колонны, и деревья… Город тогда казался призрачным, прозрачно-голубым… Я не говорю, весной и летом, и даже осенью, здесь совсем неплохо, но Новый Год… Давай, куда-нибудь уедем! Туда, где снег! Я, пожалуй, смогу освободиться дней на десять. А ты?

– А что? Думаю, смогу! Мне осталось в этом семестре сдать всего три экзамена. Постараюсь к 31 декабря все сдать.

– Отлично! А я, кажется, даже знаю, куда мы с тобой отправимся!

Досрочная сдача экзаменов у нас на Курсах не практиковалась, считалась, что курсантам дай-то бог усвоить материал к сроку, но я решил попытаться. Конечно, Мелисса могла бы по этому поводу просто позвонить госпоже Смушкевич, и та бы Адмиралу не отказала. Но мне не хотелось лишний раз обращать внимание на мои отношения с высоким руководством, и я стал договариваться с преподавателями сам.

Проще всего оказалось досрочно получить оценку у Марии Сергеевны Гольдштейн, нашего оружейника. В прошлом семестре Мария Сергеевна была не очень довольна моими знаниями в части особенностей конструкции и боевых возможностей старинных моделей стрелкового оружия. На экзамене я легко ответил на вопрос о недостатках пистолета Макарова, а вот вопрос, чем «Глок» лучше «Вектора», вызвал у меня определенные затруднения. И если бы я не ответил, единственный на всем курсе, чем принципиально отличалась первая модель пулемета от всех последующих образцов (а первый пулемет, созданный на Земле, был паровым), то получил бы совсем невысокую оценку. Но сейчас я был у госпожи Гольдштейн на хорошем счету. В этом семестре мы изучали энергетическое оружие, с которым я был отлично знаком и в теории, и на практике. Мария Сергеевна, в прошлом – разработчик бортовых систем вооружения, высоко оценила, как оказалось, мое выступление на семинаре, когда я рассказывал о применении антипротонной пушки во время рейда «Суворова», так что, когда я попросил ее о досрочной сдаче экзамена, она ответила, что уже выставила мне отличную оценку «автоматом».

С преподавателем дисциплины «Методы ведения допроса» Карлом Марковичем Бергом тоже проблем не возникло. При приемке экзамена по разделу «Применение при допросе химических веществ» на каждого курсанта всегда затрачивалась уйма времени, и господин Берг был рад разделаться заранее хотя бы с одним из нас. Эта часть курса требовала запоминания огромного количества фактического материала: надо было знать свойства очень многих химических соединений, особенности метаболизма людей и представителей иных рас, а также способы получения нужных веществ из доступных на той или иной планете реагентов и природных компонентов. Но поскольку с памятью у меня было все в порядке, господин Берг остался мной весьма доволен.

Сложнее оказалось досрочно сдать экзамен по курсу «Вживание в чуждую среду». Профессор Валерий Иванович Руденс, полковник в отставке, старый разведчик, специализировавшийся на работе в земных колониях, славился скверным характером и пристрастием к азартным играм и не любил задерживаться на территории КПК дольше, чем это положено по расписанию. Когда мне удалось, наконец, поймать его после занятий, он по своему обыкновению куда-то очень спешил. На мою просьбу господин Руденс довольно резко ответил, что не намерен тратить свое личное время на зеленых юнцов, у которых только развлечения на уме, и, тем более, не собирается менять из-за них свои планы.

– Прошу меня извинить, Валерий Иванович! Вы совершенно правы, вы торопитесь, а у меня ведь, действительно, нет никаких серьезных причин просить вас уделить мне какое-то время вне расписания. Просто я хотел Новый Год встретить там, где есть снег… Еще раз прошу простить, что задержал вас, господин профессор…

Валерий Иванович повернулся и внимательно на меня посмотрел.

– Что ж, юноша, вы, по крайней мере, искренни… Почти. Признайтесь, здесь замешана женщина?

– Вы правы. Да, я намеревался устроить себе небольшие каникулы и провести их с любимой женщиной. Поэтому и хотел бы досрочно сдать все экзамены.

– Ладно, так и быть. Можете сейчас поехать со мной. Я спешу на встречу со своими старыми друзьями. Если сумеете им понравиться, считайте, экзамен вы сдали. Только имейте в виду, – добавил он ворчливо, – эти старые маразматики современную молодежь терпеть не могут, не то, что я…

До кафе, где собирались «старые маразматики», отставные разведчики, мы добрались на глайдере профессора. В отдельном кабинете за большим карточным столом уже сидели пять человек, все – никак не моложе двухсот пятидесяти лет. Они играли в покер, и, судя по количеству фишек, ставки были немаленькие.

Когда появился господин Руденс, они обменялись с ним сдержанными приветствиями, а на меня устремили неодобрительные взгляды.

– Мой студент, не обращайте внимания, – небрежно бросил Валерий Иванович.

Я, однако, щелкнул каблуками, четко наклонил голову в поклоне и представился:

– Каперанг Александр Комаров, пятый курс, – и тихонько сел в сторонке.

Я внимательно «прислушивался» к эмоциям играющих, и довольно скоро стал отчетливо представлять, у кого сейчас на руках хорошая карта, а кто только блефует.

Во время одной из сдач, когда на кону были уже приличные деньги, один из игроков начал внезапно беспокоиться, хотя карта у него была весьма перспективная. Я сосредоточился и понял, что ему срочно понадобилось в туалет, а выйти из игры, спасовать, имея такие карты на руках, было очень обидно…

Я приблизился к нему и тихо прошептал на ухо:

– Сэр, не могли бы вы позволить мне играть дальше за вас? Если выиграю – выигрыш ваш, проиграю – проигрыш мой.

Он на секунду задумался, потом встал:

– Господа, наш юный друг просит дать ему возможность набраться у стариков немного опыта. Я уступаю ему свое место, а сам пойду, прогуляюсь, засиделся я что-то, надо ноги размять…

На руках у меня оказалось каре валетов, и тот кон я выиграл без проблем.

Подобный трюк я проделал еще с одним игроком, а потом старички уже сами меня просили:

– Курсант, хотите поиграть за меня?

Проиграл я только один раз, причем сумму очень для меня незначительную. Когда я был вне игры, то приносил игрокам чай, бутерброды, уносил полные пепельницы и помогал подсчитывать количество выигранных и проигранных фишек. Зато в конце вечера я был уже для всех не «курсант» или «э-э… молодой человек», а «Александр» и даже «Сашенька, голубчик».

Поздно ночью, когда игра закончилась, начал моросить дождь, и я провожал игроков до глайдеров, держа над их головами раскрытый зонт. Последний из отбывающих, дородный седой старик с манерами светского льва, сказал на прощанье моему преподавателю:

– А что, Валерий, у тебя бывают неплохие идеи. Можешь иногда приводить с собой своего студента, – и, забравшись в кабину глайдера, царственно мне кивнул.

Когда мы остались одни, господин Руденс покачал головой:

– Признаюсь, не ожидал. Чтобы Удо, этот надутый индюк, называл кого-то «Сашенька, голубчик», да еще в первый же день знакомства… Этому я вас не учил, да и научить бы не смог. Экзамен, молодой человек, вы сдали блестяще. Но как вы это проделали?

– Сэр, особой моей заслуги нет. Я же Потенциал, пси-чувствительность и все такое, ловлю эмоции.

– Ну, вы – не первый Потенциал, которого я знаю, и не первый селфер. Однако же…

– Честно говоря, Валерий Иванович, я и не думал об экзамене. Просто ваши друзья мне понравились, и я искренне хотел быть им полезным, сделать что-то приятное. Такие замечательные люди!

– Вы правы, Александр, это действительно люди очень достойные. Если захотите, можете как-нибудь еще разок пойти со мной на нашу встречу. Знаете, иногда старики пускаются в воспоминания и могут порассказать много интересного!

…В этом, последнем учебном семестре, я четыре раза ездил с профессором в его карточную компанию и получил немало удовольствия от общения с его друзьями, но, к сожалению, «вечер воспоминаний» ни разу так и не случился…

Так что для встречи Нового Года я был совершенно свободен, о чем и сообщил Мелиссе. Она сказала, чтобы я собирался и был готов к лыжным прогулкам, а остальное она берет на себя.

Новогодний подарок для Мелиссы у меня был приготовлен заранее. Собственно, я постоянно находился если не в процессе поиска подарков, то, во всяком случае, в состоянии готовности внезапно обнаружить нечто, что может явиться при случае моим подарком Мелиссе. Проблема ведь была непростой. Что можно подарить тому, кто владеет миром? Я всегда старался найти для Мелиссы что-нибудь особенное, необычное. Пусть пустяк, но пустяк милый.

Однажды я подарил Мелиссе заколку-зажим для волос из вспененной бронзы с очень интересным орнаментом. Как-то раз, когда я ожидал Мелиссу у Исаакиевского Собора, я увидел девушку с красивой брошкой на платье. Оказалось, что эта девушка, Анита, – начинающий ювелир, и свою брошку она сделала сама. Я заказал у нее заколку с тем условием, что рисунок орнамента будет совершенно уникальным, никогда и нигде больше не повторится. Девушка, конечно, не знала, для кого предназначена вещь, но при выполнении моего заказа очень старалась. Мелиссе заколка понравилась, и она порекомендовала Аниту Марату Степанову, известному молодому ювелиру, который в свое время изготовил для Мелиссы то удивительное ожерелье из натуральных сапфиров, которое я видел на ней перед балом-маскарадом на Корнезо. А заколка оказалась не только красивой, но и весьма удобной, и Мелисса постоянно пользуется ею дома.

В другой раз я разыскал в сетевых архивах собрание стихов Анны Ахматовой, поэтессы ХХ века, и записал их на книжную пластину. Мелисса была очень тронута этим моим подарком. А года два назад в художественном салоне мне попались вырезанные из делорита знаки Зодиака. Я купил знаки Стрельца, Скорпиона и Козерога, – знаки Мелиссы, Майкла и свой, – подвесил их на изящную витую золотую цепочку и подарил Мелиссе на тот Новый Год. Этот медальон она теперь практически никогда снимает.

В прошлом году я заранее искал новогодний подарок Мелиссе по каталогам Сети, но ничего особенно интересного там не обнаружил. Тогда я решил просто походить по антикварным магазинам, и, действительно, в одной лавчонке нашел нечто оригинальное. Это была небольшая коробочка, обтянутая черной с металлическим отливом кожей раопога, змееподобной твари с Вилетты. И эта коробочка оказалась музыкальной шкатулкой! Шкатулке было лет сто, а то и все сто пятьдесят. Когда открывалась крышка, звучали классические этюды Борисова «Двенадцать месяцев», и в голографических декорациях танцевала маленькая балерина, чем-то неуловимо похожая на Мелиссу в образе Нади. При каждом открытии крышки балерина танцевала один из двенадцати танцев, и предсказать, какой танец она будет сейчас танцевать, было совершенно невозможно. Я решил добавить к программе случайной выборки программу управления выбором танца, и встроил в механизм крошечный дополнительный блок, а управление выбором вывел на крышку шкатулки. Получилось очень удачно: крышку украшал пейзаж со старинной башней с часами, выполненный в технике инкрустации металлом, и теперь одна стрелка часов была по-прежнему неподвижно закреплена в положении «12», а другая свободно вращалась и устанавливалась на час, соответствующий порядковому номеру месяца. А чтобы опять работала программа случайной выборки, надо было открыть крышку, не меняя перед этим положение стрелки.

Я установил подвижную стрелку на «12». Когда Мелисса шкатулку откроет, зазвучит этюд «Декабрь», и балерина в белой пачке будет танцевать на поляне в зимнем лесу…

Утром 31 декабря Мелисса посадила флаер неподалеку от входа на территорию КПК и ждала меня, не покидая кабины. Поскольку флаер внешне был самый обычный, а из вещей у меня не было ничего, кроме стандартного армейского кофра, мое отбытие никакого интереса не вызвало.

Мы поднялись в стратосферу и взяли курс на восток. Через полчаса под нами уже проплывала бескрайняя восточноевропейская тайга с редкими оазисами городов. Когда вдали показались Уральские горы, Мелисса повела флаер на посадку.

Мы снизились над большой заснеженной поляной в лесу, где под огромными елями стоял одноэтажный деревянный домик, и Мелисса завела флаер в ангар.

Домик был не так уж и мал. В нем оказалось, кроме прихожей-холла и кухни, пять просторных спален, три ванные комнаты и огромная застекленная веранда с камином у дальней стены. С одного боку к дому примыкал ангар, а с другого – пристройка, где хранились лыжи, дрова для камина и масса разнообразных необходимых в автономном хозяйстве вещей.

Я спросил:

– Лисса, а под этим домом, что, тоже находится док с крейсером?

Мелисса рассмеялась:

– Шутишь, где ты здесь видишь водоем с достаточным для крейсера запасом воды? Неподалеку течет небольшая речка, ее еле-еле хватает на десантный бот.

Мелисса поручила мне спуститься в подвал и активировать жизнеобеспечение жилого комплекса. Подвал оказался двухэтажным и весьма обширным. Там располагались несколько цистерн с водой и автономный энергоблок. Все системы дома находились в идеальном состоянии, и уже через пять минут согрелись полы, температура в жилых помещениях поднялась до 18 градусов по Цельсию, вентиляционная система очистила дом от пыли, которой и так-то практически не было, в водопроводных трубах появилась горячая вода, заработали кухонные блоки и все остальные домашние устройства, требующие подвода энергии.

Мелисса первым делом отправилась на кухню, а я перенес багаж из флаера в дом, потом растопил камин и натаскал на веранду приличный запас дров. В хозяйственной пристройке я обнаружил большую плоскую лопату, и сообразил, что с ее помощью можно расчистить снег перед крыльцом.

Но Мелисса сказала, что дела – потом, а сначала надо слегка перекусить. Валентина Петровна наготовила столько припасов, что мы могли бы принять десяток гостей и без проблем кормить их целый месяц. Причем все блюда были практически уже готовы к употреблению, требовалось только что-то подогреть или, в крайнем случае, поджарить.

– До вечера еще далеко, – сказала Мелисса, ставя на стол тушеные в сметане грибы с луком и картошкой, – а с этим блюдом ты как раз только к вечеру и проголодаешься.

Как всегда, еда была очень вкусной, и я, возможно, съел чуточку больше необходимого. После еды меня почему-то потянуло в сон, наверное, от свежего воздуха, но Мелисса захотела нарядить елку.

– Хочу, что бы был настоящий Новый Год! – сказала она.

Конечно, ради Мелиссы я был готов на все, но хорошо бы, чтобы это «все» не включало в себя отказ от послеобеденного сна…

Однако, желание женщины – закон, и я себя превозмог. Да, вся наша жизнь состоит из череды маленьких подвигов!

Елка, метра четыре высотой, росла сбоку от крыльца, прямо перед стеклянной стеной веранды, и я отправился чистить снег.

Я вышел на крыльцо и проникся, наконец, какая же вокруг была красота и тишина…

Чистка снега оказалась занятием нелегким, и я ограничился небольшой площадкой перед крыльцом и дорожкой вокруг елки.

Мелисса вынесла на улицу контейнер с елочными игрушками. На макушку елки она водрузила шпиль с огоньками внутри, от которого шли гирлянды разноцветных лампочек. Понятно, что ей с ее антигравом досталось устраивать все на елке, а я только подавал ей игрушки и снизу руководил процессом. Кроме лампочек Мелисса развесила десятка два больших шаров и мишуру.

– Больше не надо, а то потом долго будет убирать…

С ее логикой я был полностью согласен. Но я решил не ограничиваться елкой на улице и устроить Мелиссе маленький сюрприз. Я дождался, когда она отправилась в одну из комнат разбирать свои вещи, и по глубокому снегу пробрался к ближайшей ели. Топориком, найденным там же, где хранилась лопата, я срубил несколько пышных веток и поставил их в большую напольную металлическую вазу, которую приметил на веранде. На ветки я пристроил одну из оставшихся гирлянд и повесил несколько игрушек. Получилось здорово. И в доме сразу по-новогоднему запахло хвоей.

На веранду заглянула Мелисса:

– Что ты здесь делаешь? Ах, какая прелесть! Какой же ты молодец! Как все чудесно!

Действительно, за окном в сгустившихся сумерках загорались и гасли разноцветные огоньки на елке, крупные хлопья снега медленно и как-то торжественно опускались с темнеющих небес, в камине горел огонь, и огненные блики плясали на елочных игрушках, таинственно мерцали среди хвои маленькие лампочки, и все это создавало ощущение какого-то волшебства, казалось картинкой из доброй детской сказки…

Но до прихода Нового Года было еще далеко. Я удобно устроился в уютном кресле и включил настенный монитор. По одним каналам шли цирковые представления, а по другим крутили очередной римейк истории о человеке, который перед своей свадьбой устроил мальчишник, после чего приятели по ошибке отправили его на рейсовом корабле в отдаленную звездную систему, где он в новогоднюю ночь и нашел свою истинную любовь. Этот фильм я видел уже раза три, и знал практически наизусть. Но актеры играли неплохо, и музыка была приятная. Под эту музыку я и задремал.

Проснулся я как раз в тот момент, когда все недоразумения в фильме уже разрешились, и герой вернулся на Землю с новой, теперь уже окончательной, невестой. Собственно, разбудила меня Мелисса, которая решила передвинуть длинный низкий столик поближе к камину. Увидев, что я открыл глаза, она сказала:

– Уже одиннадцатый час, можно накрывать праздничный стол. Хорошо, что ты немного поспал. Если хочешь взбодриться, еще достаточно времени, чтобы принять душ.

В этот момент заиграла бравурная мелодия хэппи-энда, и Мелисса взглянула на экран.

– А, ты смотрел триста шестьдесят восьмой римейк новогодней истории? А знаешь, я ведь отлично помню самый первый вариант этого фильма! Во времена моей молодости его лет тридцать, а то и больше, крутили 31 декабря и 1 января по всем каналам. И не поверишь, тот фильм был так хорош, что, даже зная каждую реплику, каждый кадр, все снова и снова с удовольствием его смотрели. А сейчас приходится делать новую версию каждые лет пять, если не чаще…

На экране замельтешили какие-то клоуны, и я отправился в душ.

После душа я облачился в черные бархатные брюки и черный же сарк, распахнутый на груди, как любила Мелисса.

Я заглянул на кухню, но Мелисса что-то колдовала над столом, уставленным контейнерами и салатницами.

– Чем я могу помочь?

– Накрой стол, посуда там, в буфете на веранде, – ответила она, не поворачивая головы в мою сторону.

Через несколько минут, когда я еще расставлял бокалы, с трудом припоминая, справа или слева от больших положено ставить бокалы поменьше, Мелисса крикнула мне из кухни:

– Я иду переодеваться! Можешь забирать все закуски из кухни и ставить на стол!

Я перенес все блюда и салатники, поставил на специальный поднос вина и даже достал из холодильника бутылку шампанского, а Мелисса все не появлялась. Я подумал, и вернул шампанское в холодильник, потом сел в кресло и начал искать среди передач что-нибудь безобидное. Наконец, я обнаружил программу, где под звуки «Вечернего ноктюрна» Брюссера на экране неторопливо проплывали арктические пейзажи.

Без 15 минут двенадцать на веранде появилась Мелисса. Боже, как она была хороша! Она была в своем обычном облике, но почему-то казалась совсем молодой. Золотые волосы струились по ее плечам и легкой волной падали на спину. Одета она была во что-то длинное и облегающее, пушисто-золотистое, и в то же время почти прозрачное…

Меня неудержимо повлекло к ней… Я обнял ее, прижался губами к ее виску…

– Как ты прекрасна…

Я вдохнул ее запах, любимый мой запах свежести с тонким оттенком ванили, который не мог заглушить даже разлитый в воздухе терпкий аромат хвои… Руки мои невольно заскользили вдоль ее тела, голова закружилась…