Глава 7

– Прости. Соболезную.

Ярослава качает головой и делает взволнованный жест рукой, добавляя торопливо:

– Все нормально.

Судя по ее реакции – ни хрена не нормально. Я наступил на больную мозоль. И я убеждаюсь в этом еще раз, когда на весь остаток ужина между нами повисает напряжение, которое окутывает подобно тяжелому туману.

Вопросы роятся в моей голове, но я не озвучиваю ни одного. Потому что последнее, чего я хочу, – довести Ярославу до слез. Поэтому даю ей время.

Она доедает салат, допивает бокал вина и заказывает еще один.

Сделав небольшой глоток, она осторожно ставит его на стол и поднимает на меня взгляд красивых печальных глаз.

– Как дела у Максима?

Не то чтобы я не ждал этого вопроса, но какого-то черта он вызывает у меня горьковатый привкус на языке. Я слегка качаю головой и, взяв чашку, отпиваю уже холодный кофе. По крайней мере, он хоть как-то перебивает горечь.

– Нормально у него дела. Настрогал двоих детей. Бизнес свой объединил с отцом жены. В общем, крутится парень как может.

Яся кивает, постукивая изящными пальцами по ножке бокала. Делает вид, что эта информация никак ее не трогает. А я не уточняю, что он женился на ее подруге, той самой, которую она застала с ним тогда еще в их постели.

– Ну и хорошо, – наконец произносит Яся и набирает полную грудь воздуха. – Все, что ни делается, – все к лучшему. – Она бросает взгляд на телефон. – Ну что, пошли? Хочу сегодня пораньше лечь спать. Завтра насыщенный день.

– Не хочешь мне рассказать о том, как сложилась твоя жизнь?

– Не в этот раз, – она растягивает губы в неестественной улыбке и машет официанту, говоря едва слышно: – Счет, пожалуйста.

Я же все это время прожигаю ее взглядом, но она эффектно игнорирует это, открывая сумочку и вынимая из нее… карту?!

– Ты, блядь, издеваешься надо мной? – ворчу я, и она поднимает на меня вопрошающий, слегка удивленный взгляд.

– Нет. Я хочу заплатить. У нас не свидание, ты же помнишь, да?

Официант подходит, и Ярослава протягивает ему оплату, но я, перегнувшись через стол, выхватываю гребаную карту из ее рук и вручаю парню свою.

Он пару мгновений изучает меня, потом Ясю и снова меня, и принимает мою карту. Чертовски правильный выбор, Олег. Он быстро проводит оплату и, пожелав нам хорошего вечера, оставляет нас.

Яся смотрит на меня, не скрывая своего раздражения, а потом протягивает руку раскрытой ладонью вверх.

– Верни.

Дернув челюстью, возвращаю карту.

– На будущее: такую хрень проворачивай с кем-нибудь другим.

Другого у тебя не будет.

Но этот комментарий я оставляю при себе.

– А ты не оставляешь попыток стать джентльменом.

Ярослава поднимается и проходит мимо меня, когда я встаю и выпрямляюсь во весь рост. С трудом душу в себе желание шлепнуть по ее маленькой заднице.

Она прекрасно знает: я кто угодно, но только не джентльмен. Особенно когда дело касается ее.

Мы выходим из ресторана, и поднимающийся ветер бьет нам в лицо, превращает идеальные волосы Ярославы в торжество хаоса и доносит до моего обоняния сладкий аромат ее духов. Яся, плотнее запахнув пиджак, поеживается.

Поскрежетав зубами, я прячу руки в карманах брюк и иду за ней, соблюдая безопасную дистанцию.

На ходу снимаю сигнализацию с тачки, и Яся проскальзывает на свое сиденье раньше, чем я успеваю открыть перед ней дверь.

Поправив лацканы пиджака, сажусь за руль и завожу машину.

Первые крупные капли дождя падают на лобовое стекло. Я трогаюсь с места, и, когда въезжаю в поток машин, дождь превращается в сплошную стену, возведенную перед нами на дороге. Дворники работают на пределе и наполняют салон скрипучим шумом вперемешку с барабанной дробью капель о капот, крышу и стекла.

Тяжелое дежавю выкачивает воздух из салона до критической отметки, и всю дорогу обратно мы проводим в тишине. Она – потому что, я чувствую, в ее голове тикают стрелки часов, отсчитывая время нашей поездки. Я – потому что злюсь на нее и на себя заодно за то, что поддерживаю ее попытку провести между нами черту. Возможно, сегодня я и позволяю ей это делать, но это не значит, что завтра не попытаюсь снова эту черту стереть.

Я паркуюсь прямо возле отеля. Тишина становится совсем удушающей. Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю на Ясю, ощущая, как у меня ноют зубы от такой красоты. Ее дыхание снова становится тяжелым, и меня охрененно бесит, что я не могу забраться в ее голову.

– Спасибо за вечер, – тихо произносит она, не глядя на меня, и, открыв дверцу, выскакивает прямо в дождь, прежде чем я успеваю предложить ей свою помощь.

Глава 8

Я смотрю в сторону входа в отель до тех пор, пока размазанный из-за дождя силуэт Ярославы не скрывается из вида.

Почесав пальцами подбородок, мысленно усмехаюсь над тем, как эта лиса мастерски вытягивает из меня информацию, в ответ не давая ничего, кроме болезненного стояка и кучи неотвеченных вопросов.

Не понимаю, в какую игру она играет и почему совершает противоречащие друг другу поступки.

Эта девушка одна сплошная головоломка и, возможно, мне не стоило бы даже пытаться разобрать ее на детальки, вот только искушение, которое она вызывает, сильнее моей рациональной стороны.

Я мог бы последовать за ней и напомнить, что мне не нужно приглашение, чтобы поцеловать ее мягкие губы. Прямо в лифте или в коридоре, а потом, втолкнув нас обоих в ее чертов номер, где, возможно, я бы смог наконец-то хорошенько отшлепать ее маленькую задницу за то, что Яся продолжает сводить меня с ума даже спустя три года после ее исчезновения.

Но какого-то хрена я убеждаю себя не делать этого. Достаточно того, что, как только мой изощренный мозг допустил мысль отшлепать эту негодницу, чертов член с удовольствием поддержал ее, создав болезненное напряжение в брюках.

Господи, блядь. Веду себя как гребаный подросток с повышенным гормональным фоном, который не может взять себя в руки при виде симпатичной юбчонки.

Медленно надавливаю зубами на нижнюю губу, чтобы избавиться от навязчивого желания догнать Ярославу. Возможно, у ее бегства есть весомая причина – другой мужчина, например. За три года такой девушке не составило бы труда найти того, кто залижет все ее раны после предательства моего брата и подруги…

Горький смешок срывается с моих губ.

Неудивительно, если она действительно предпочла другого, ведь я был бы лишь напоминанием о своем долбанном братце. Это участь всех близнецов, знаете ли, делить косяки напополам. Ну, по крайней мере, у большинства – да.

Образ ее обнаженного тела, которое трахает другой мужик, довольно быстро остужает возбуждение и избавляет меня от ненужной эрекции.

Твою мать.

Зато теперь меня наполняет не менее раздражающая проблема. Горячая яростная эмоция закипает в венах, потому что мне хочется придушить всех, кому она позволяла касаться себя. Не важно как. Даже просто смотреть. Потому что меня она какого-то хрена лишила этой возможности.

Думать, что Ярослава все это время избегала мужского внимания, – полагаю, наивысшая степень наивности. Это просто нереально, и в глубине души я понимаю любого здорового мужика, который мог свернуть шею, когда мимо проходила такая девушка, как Яся.

Острые ощущения пузырятся под кожей, но я гашу все, запрещая себе цепляться за горячие мысли. Мне нужно убраться отсюда к чертовой матери. На сегодня с меня достаточно.

Покачав головой, я провожу ладонью по лицу, будто хочу стряхнуть с себя внезапную усталость, а затем трогаюсь с места.

Ее сладкий аромат все еще витает в салоне, он чертовски интересует мой член и одновременно грозит обернуться удавкой вокруг горла. Это ощущение становится настолько навязчивым, что я распаляюсь только из-за того, что не могу перестать думать о девушке, которая оставила после себя напоминание в виде шлейфа головокружительных духов.

Раздраженно дергаю плечом, выжимаю педаль газа и, наплевав на дождь, открываю окно, впуская в салон поток свежего влажного воздуха.

Если это не поможет, придется отдать машину в химчистку. Иначе, каждый раз забираясь в машину, у меня будет вставать от остаточного запаха ее духов, въевшегося в кожаный салон – сладкого напоминания о ней. А я предпочел бы не расставаться со своим рассудком.

Мелодия входящего звонка отвлекает меня от мыслей, и я бросаю взгляд на консоль со встроенным экраном. Мама.

Втянув носом воздух, принимаю вызов и, прежде чем успеваю сказать хоть слово, слышу любимое мамино:

– Ты сирота?

Ой, блядь.

– Нет, – выдыхаю, морально готовясь к дальнейшим словесным оплеухам.

– А мне кажется, да. Когда ты матери последний раз звонил? Только и кормишь мать обещаниями перезвонить.

– Мам, не начинай.

– Помру – и не узнаешь даже.

Протяжный вздох вздымает мою грудь.

– Не обижайся, у меня была подготовка к конгрессу. Завал по всем фронтам. – Провожу ладонью по волосам. – Как твои дела?

– Двое сыновей, а ни от одного не дождешься звонка, – продолжает ворчать. – А про то, чтоб в гости позвать, вообще молчу. Уже и забыла, как выглядят мои дети.

– Ну какие проблемы, мам, я оплачу билет, только скажи, когда хочешь приехать.

– Оплатит он! Максим уже оплатил все. Увидеться или хотя бы попить кофе с матерью время найдешь?

Крепче сжимаю руль и притормаживаю на светофоре. Макс сейчас любимчик по всем фронтам. И женился, и внуками одарил. Еще и билет купил. Золотой мальчик, блядь.

– Сообщи день и время прилета, я встречу тебя в аэропорту.

– Не нужно, Максим попросил Лейлу, она заберет меня, и мы сразу поедем по магазинам с детьми. Приеду всего на два дня. Нужно успеть побаловать своих внучат.

Сухо усмехаюсь.

– Ну как скажешь.

– Ты лучше освободи время на завтрашний вечер. Хочу посидеть со всей семьей. Ты ведь не сильно занят?

Стискиваю челюсти. Даже если б я был не сильно занят, ужин в компании моего брата и его вертихвостки никогда бы не стал моим планом мечты на вечер.

Прочищаю горло.

– Завтра второй день конгресса. Освобожусь поздно. Давай лучше на следующий день мы с тобой вдвоем сходим куда-нибудь.

Мама недовольно вздыхает.

– Может, все же постараешься освободиться пораньше?

Нет, черт возьми!

– Не выйдет, мам, – качаю головой. – Посидите без меня, особо и не заметите моего отсутствия.

На другом конце раздается протяжный вздох.

– Непутевый ты мой. Ну хорошо. Тогда созвонимся.

– Созвонимся, – выдыхаю тихо, и диалог завершается короткими гудками.

В салоне повисает тишина, нарушаемая лишь шумом барабанящего по лобовому стеклу дождя. Движение дворников улучшает видимость, но ненадолго.

Я включаю их на полную скорость и сосредотачиваюсь на дороге.

В висках начинает пульсировать боль, и настроение окончательно становится дерьмовым.

После того как я ушел из спорта и залег на дно, я оборвал со всеми связь. В тот период мне это было необходимо. А одиночество, как оказалось, вызывает привыкание.

Слишком долго я не нуждался в семейных разговорах. И даже сейчас меня воротит от них.

Я не оправдываю себя, ничего подобного.

К тому же единство нашей семьи дало трещину в тот самый день, когда я застал отца с любовницей.

В десять лет я увидел то, что не стоило видеть и в восемнадцать. А по итогу заслужил лишь отцовскую пощечину и лживые семейные ужины, пока мать наконец не прозрела и не подала на развод.

В горле собирается горечь, и я дважды сглатываю, подавляя чувство тошноты.

У меня не осталось даже теплых детских воспоминаний. Ничего, что вызывало бы желание хотя бы просто подумать о семейном ужине.

Не то что у Макса, который до сих пор не подозревает в какой период наш отец обесценил отношения с матерью.

Ай, на хрен все это. Пустое. Столько времени прошло, уже ничего из этого не имеет значения.

По дороге к дому меня прерывает другой телефонный звонок от администратора одного из моих фитнес-центров с «прекрасной» новостью, что ряд тренажеров вышел из строя. А затем следующий – спикер из моих массажистов завтра не сможет выступить, потому что подхватил кишечную инфекцию.

Блядь. Просто блеск!

Я паркуюсь перед своим домом, откидываюсь на спинку сиденья и, прикрыв глаза, остаюсь сидеть в машине, слушая монотонный стук дождя.

Охренительный вечер. Но зато я избавился от навязчивого стояка. А взамен получил пульсирующую головную боль.

Тяжело сглотнув, провожу языком по зубам и разлепляю веки. Но выдернуть ключи из зажигания и выйти из машины не успеваю – замечаю вспышку света между пассажирским сиденьем и дверью.

Перегнувшись через подлокотник, протягиваю руку и подцепляю пальцами источник света. Смартфон.

Брови сходятся на переносице, когда, осмотрев его, понимаю, что он выпал из сумочки моей беглянки.

Интересно.

Почесывая пальцами щетину на щеке, я пролистываю с десяток уведомлений, но тут же блокирую экран и сжимаю металлический корпус крепче.

Меня это не касается.

По идее мне стоило бы вернуться и отдать Ярославе ее вещь, но, понимая, что идея эта хреновая, судя по тому, что на сегодня моя выдержка исчерпана, решаю оставить его себе. Подождет.

Я не джентльмен. И мой моральный вектор давно сбит. Поэтому я со странным чувством кладу его в карман брюк и ощущаю, как от этого мальчишеского поступка жар вспыхивает под воротом рубашки.

Я верну его завтра на конгрессе. Возможно. А может быть, принесу вечером прямо в номер.

Сдавленно усмехаюсь и заставляю себя выйти под дождь, чтобы немного остыть.

Когда я преодолеваю стену дождя и совершенно мокрым захожу в лифт, усталость начинает еще сильнее давить на плечи, усугубляясь от тяжести промокшего пиджака.

Я захожу в квартиру и, сбросив оксфорды, двигаюсь по узкому коридору.

Стянув с себя прилипший пиджак, небрежно бросаю его на спинку дивана в гостиной и заваливаюсь рядом.

Чужой телефон напоминает о себе тяжестью в кармане, я достаю его и задумчиво верчу в руках.

Здесь есть все ответы на мои вопросы. Я уверен в этом, но, разумеется, часть из них заблокирована паролем, зато другая часть, всплывающая вместе с уведомлениями, может быть, и даст мне кое-что, что так усердно скрывает хозяйка этого телефона.

Читать чужие переписки – дерьмовая привычка, и пока что только это удерживает мое горячее любопытство на цепи. Но цепи ведь тоже рвутся, верно?

С губ срывается горячий смешок и, покачав головой, я бросаю телефон на столик у дивана и снова принимаю расслабляющую позу, по крайней мере, пытаюсь.

Ни черта не выходит. Взгляд бездумно блуждает по комнате, а в голове вспыхивают параллели с тем вечером, только сейчас со мной вместо Ярославы всего лишь ее телефон, в который у меня не хватает наглости залезть.

Думаю, я пожалею об этом, но нет. На хрен.

Я снова обвожу гостиную уставшим взглядом. Теперь здесь достаточно мебели, стены отштукатурены и выкрашены в темные тона, практически сливаясь со встроенным экраном плазмы.

Единственное, что осталось неизменным, – окна, на которые я не стал вешать шторы или другую херню. Мне нравится вид из окна.

И ей он тоже понравился…

Непрошенный образ того, как я трахаю Ярославу на матрасе в еще полупустой квартире, всплывает из подсознания, и я прикрываю глаза, будто слушая эхо ее стонов, которые отражались от голых стен.

Черт возьми.

Щипаю себя за переносицу и рывком поднимаюсь на ноги.

Нужно сходить в душ и лечь спать, чтобы спасти себя хотя бы на сегодня от навязчивых непотребных мыслей.

Громкий сигнал домофона заставляет меня остановиться в полушаге от ванной, и, нахмурившись, я бросаю взгляд на наручные часы.

Одиннадцать вечера. Кого могло принести так поздно в дерьмовую погоду?

А когда подхожу к видеорегистратору домофона, вижу бывшую, переминающуюся с ноги на ногу, а на руках у нее ребенок.

Что за…

Она улыбается мне и строит свои кошачьи глазки, а я, даже не снимая трубки, открываю дверь. Но только из-за ребенка. Какого хрена она вообще его вытащила на ночь глядя в такую погоду?

Спустя пять минут я встречаюсь с Юлей лицом к лицу, отмечая, как сильно она промокла, укрывая сына своей модной ветровкой.

Блядь.

– Извини, – она натягивает губы, изображая улыбку, а я не даю ей договорить и жестом приглашаю пройти в квартиру.

– Что произошло? Какого черта тебя принесло в такую погоду? – к сожалению, скрыть раздражение мне не удается.

Но я даже не знаю, что больше меня злит: то, что она заявилась ко мне, или то, что я испытал беспокойство…

Она опускает Марка и, убрав ветровку с его плечиков, снимает сыну ботинки.

– Иди, я поговорю с папой и приду, – воркует она, поправляя сыну волосы и разворачивая его в сторону гостиной.

Он еще несколько секунд стоит, принимая решение, а потом все-таки делает первые шаги, оставляя меня с его матерью наедине.

Юля выпрямляется и, прочистив горло, поднимает на меня уставший взгляд. Ее волосы промокли и превратились в беспорядочные кудри, которые она безуспешно пытается пригладить.

– Мой квартиросъемщик… в общем, я затопила соседей, и мы с ним сильно повздорили… В итоге нам нужно искать новое жилье.

Она виновато улыбается.

– Если ты не против, мы переночуем у тебя. Завтра я обещаю что-нибудь придумать…

– Хватит, – я провожу ладонью по лицу, надавливая на словно присыпанные мелким песком глаза. – Проходи. Завтра решим.

Она удивленно распахивает рот, и ее поблекший взгляд тут же вспыхивает.

– Спасибо, Демид, ты… – она тянется ко мне, чтобы обнять, но я останавливаю ее.

– Вы, наверное, замерзли. Идите в душ, я посмотрю что-нибудь сухое.