После уроков она быстро вышла из школы, торопясь попасть в один из парков за пределами города, куда их однажды водили на экскурсию. Там она запомнила гору, с которой сегодня хотела обратиться к небесам. Мэри была убеждена, что все получится и ее никто не остановит. Она вызвала такси и стала ждать его у входа на территорию школы.

– Эй, долбаная богачка! – окликнул ее Роланд Чекринс, который никак не мог придумать в адрес этой девочки новое ругательство.

Мэри спокойно повернулась к Роланду, который раздражавшей ее расхлябанной походкой шел по направлению к ней. Он явно что-то приготовил, но разве он сможет справиться со стойкостью семьи Стоун? Он подошел и замахнулся на нее, остановив кулак в нескольких сантиметрах от лица Мэри. Но девочка даже не моргнула глазом.

– Хм, – ухмыльнулся Чекринс. – Твоя мамаша такая же смелая, когда ее лупит твой отец?

Даже мускул не дрогнул на лице Мэри. Мальчик растерялся. Чекринс уже пробовал доводить девочек до слез, и это оказалось еще легче, чем толпой избивать очередного школьника. Программа явно давала сбой.

Будь Мэри Стоун на пару лет постарше, она, несомненно, с легкостью смешала бы с грязью этого выскочку, напомнив о проблемах в его собственной семье. Увы, искусством подчинять людей своей воле она пока не владела. Так что Мэри всего лишь пристально смотрела на противника, словно стремясь пронзить его взглядом насквозь, пытаясь увидеть в нем то, что делало бы его жизнь оправданной.

«Господи, для чего такие живут?» – подумала она.

Она всегда задавала Богу прямые вопросы. Этому она научилась от отца. Годом раньше они вдвоем были в одной из церквей в центре города, Генри Стоун молился, и Мэри спросила его:

– Папа, о чем ты просишь Бога?

– Чтобы он сделал меня сильным, мой маленький ангел, – ответил Генри Стоун, вставая с колен перед распятием.

– А разве ты слабый? – удивилась маленькая девочка.

– Да, очень, – он грустно обвел взглядом благолепие храма. – Давай попросим вместе.

– Ты же не священник? – Мэри смотрела на него широко открытыми янтарными глазами.

– Боюсь, в их молитвах нет моей бол… нет моих переживаний, – Генри вовремя подобрал слово. – Богу от нас нужна прямота и честность, и я не собираюсь скрываться от Него за древними словами, хотя они и красивы… Вставай рядом со мной.

Она тут же присоединилась к нему. Генри, глядя на дочь, подумал, что ей эта молитва кажется куда более важной, чем ему. Вот бы ему такую же ревностность и искренность! Он встал рядом с дочерью на колени.

– Боже…

– Боже… – повторила маленькая Мэри.

– … ты все видишь и все знаешь… я жесток к своей жене, я невнимателен к своей дочери… – он посмотрел на дочку, и она увидела, насколько лицо отца стало серьезным. – Я хочу быть сильнее… хочу идти Твоим путем…но при этом не хочу… помоги мне или пошли кого-нибудь, кто поможет мне стать лучше, поможет мне обратиться к Твоему свету. Аминь.

– … к Твоему свету. Аминь! – закончила она.

Мэри слушала молитву отца и повторяла ее, на ходу меняя слова: «я» – на «он», «своей жене» – на «моей маме». Генри снова повернулся к дочери и увидел, что ее лицо стало крайне собранным. Вот бы его заместители так же внимательно слушали, как она!

Сейчас она так же смотрела на Роланда Чекринса, и он явно занервничал.

– Че пялишься, дура недоделанная? – скорчив гримасу, воскликнул он.

– Думаю, что ты слабый! Раз не можешь выйти один на один с любым из моего класса! – она услышала подъехавшее такси и, спокойно развернувшись, села в машину.

– В следующий раз я пропишу этой долб… долбаной богачке! – грозился вслед отъехавшей машине Чекринс. Проводив ее взглядом, он обратился к своим приятелям, кучковавшимся неподалеку:

– И почему это нельзя бить девчонок? Кто это вообще придумал?!

За грубостью мальчишки прятался страх. Он не мог забыть, как, стоя рядом с Мэри, хотел толкнуть ее, – но вдруг ему стало не по себе, и животный ужас приковал его ноги к тротуару. Ему было стыдно признать это не только перед друзьями, но и перед самим собой. Теперь оставалось только одно: побыстрее найти какую-нибудь новую жертву, за счет которой он сможет отвлечься от горечи поражения. Школьники уже расходились по домам, а значит, ему останется только кинуть в кого-нибудь пару камней издалека. С другой стороны, учебный год был в самом разгаре, и его внутренний зверь уже успел вдоволь насытиться страхом и обидой других детей. Перед тем, как вернуться к остальным, он пнул сетку школьного забора, и та виновато зашелестела в ответ.

Отъезжая от школы, Мэри даже не повернула головы, чтобы посмотреть, как Чекринс преодолевает унижение. Сейчас только одно имело значение – ее общение с Богом в пустоши. Такси быстро покинуло район Дейнферн и через сорок минут доставило юную путешественницу к юго-западному входу в парк Клипервесберга, от которого ближе всего было идти к ее заветной горе. Когда машина тронулось в сторону города, Мэри, не оборачиваясь, быстрым шагом пошла вверх по тропинке. Через двадцать минут она уже заметно устала, но все равно продолжала двигаться вверх. Ей нравилось слышать хруст сучьев под ногами. Это усиливало эффект покорения вершины. Показался поворот, где они во время экскурсии кормили смелую сизоворонку, спустившуюся с ветки к детям. Девочка решила идти помедленнее: это помогало ей сосредоточиться.

У вершины тропинка исчезла: из-за плотных зарослей кустарника это место не пользовалось популярностью. Продираясь наверх, Мэри вышла на достаточно обширное плато. В тот раз они вместе с Натали Смоуслоу решили залезть сюда, в то время как остальные остались на смотровой площадке внизу. Их отругали, но не сильно, так как Генри Стоун был хорошо известен. Мэри очень понравился баобаб, который не был столь величественным, как его сородич Гленко, но все же внушал уважение тем, что смог вырасти на вершине этой горы.

Мэри потрогала его кору и улыбнулась этому великану, который будет единственным свидетелем ее разговора с Богом. Она подошла к обрыву и посмотрела вниз. Шоссе тонкой нитью огибало эту часть парка, боясь потревожить его первозданность. Она была довольна и стала выкладывать из портфеля все, что посчитала необходимым для этого путешествия. Вода, небольшой коврик и теплая толстовка с капюшоном, чтобы ночью не было холодно. Девочка была полна решимости всю ночь просить Всевышнего, чтобы Он не смог ей отказать!

Оставалось придумать обещание, которым можно будет уговорить Творца вселенной. Она стала вслух перебирать варианты: помогать людям в приюте, поехать на войну медсестрой, заботиться о больных на западе континента, страдающих от какой-то страшной болезни, название которой девочка так и не смогла запомнить из-за непонятного смешения букв и цифр, уйти в монастырь Марии Магдалины, наконец. Последний вариант ей нравился меньше всех, так как при посещении обители девушки-монахини показались ей слишком бездеятельными: они как будто боялись проявить инициативу, а служение Богу в своем детском сердце она видела по-другому. Из этих вариантов выбирать ничего не хотелось – не потому, что ей что-то не нравилось, а потому, что она хотела успеть сделать все это и даже больше. А может, Бог сам выберет служение для нее? Он же Всеведущий!

Солнце нехотя двигалось навстречу горизонту. Она решила подождать заката. Когда появились первые звезды, и полная луна в окружении нескольких перистых облаков уже присматривалась, чем же займутся люди этой ночью, Мэри взглянула на небо и, взяв в свидетели величественное дерево, стала просить небеса. Она просила все о том же, раз за разом, и ждала ответа, но ничего не происходило.

– Просвети их! – воскликнула Мэри, и порыв ветра кинул прядь черных волос ей на глаза. – Ты же можешь! Ты же самый сильный! Мой папа не плохой, и моя мама очень хорошая! Почему ты не можешь сделать их счастливыми?

Она заплакала.

– Мне все говорят, что нужно потерпеть! Папа, мама… преподобный Томас… может, мы просто не умеем просить тебя? Почему Ты не покажешь Себя, чтобы все, увидев Твой свет, поняли, что нужно любить друг друга? Я бы показала им это, но кто будет слушать маленькую девочку… А Ты слышишь меня? Все говорят, что слышишь, но почему Ты этого не показываешь? Я не понимаю! Я просто хочу, чтобы ты ответил мне!

В этот момент ей стало очень страшно. Ей чудилось, будто кто-то неведомый смотрит на нее сзади. Неужели это дерево обиделось, что она так разговаривает с Богом? Ей очень хотелось повернуться и посмотреть на того, кто стоит у нее за спиной и вселяет такой ужас, но она сдержалась.

– Я ничего не боюсь, лишь бы Ты исполнил мою просьбу! Я не могу больше ждать!

– Больше уже не нужно ждать, моя девочка! – мягкий голос окутал плато, так что даже баобаб поджал свои ветки, словно бы в испуге отодвигаясь с его пути.

– Кто ты?

– А к кому ты сейчас обращалась?

– К Богу… – неуверенно ответила Мэри.

– И чего ты хочешь?

Хотя голос пронизывал все плато, казалось, что его источник перемещается, рассматривая смелую девочку.

– Я же уже все сказала! – обиженно произнесла она, но в голове звенели взбудораженные мысли. Неужели это Он?

Мэри встала с коврика и повернулась, чтобы увидеть собеседника. Но на плато никого не было, кроме огромного дерева и кустарников вокруг него, залитых серебряным светом луны.

– Я уже выполнил твою просьбу! – ответил таинственный собеседник.

– Уже? – растерянно произнесла девочка. – А почему Ты так долго ждал, чтобы исполнить ее? Это было так сложно для Тебя?! Мне же было так больно!

– Я знаю, но не могу заставить людей, только предложить им Мой путь, – ответил голос.

Этот разговор полностью смешал ее мысли. Она поднималась на вершину, ведомая ясной целью. Но теперь, когда цель была достигнута, Мэри не знала, что делать дальше. Радость, обида, остатки боли, давящий страх – все это смущало ее душу, но она на удивление стойко преодолевала эмоциональную бурю.

– И что теперь? – наконец спросила Мэри Стоун.

– Вот я и спрашиваю у тебя: что теперь?

– Ты же Бог. Ты и так все знаешь!

– Для меня важно, чтобы ты сама решила. Загляни в свое сердце и скажи, чего ты хочешь, – голос был все таким же мягким, казалось, он понемногу обвивает Мэри, приближаясь к ее лицу.

Ощущая атмосферу пронизывающего страха, Мэри решила, что это испытание. Она спокойно стояла, решая, чего хочет от жизни больше всего. Воздух на плато все больше сгущался вокруг возмутительницы спокойствия этого дикого места, и даже луна спряталась за облаками. Девочка все еще думала. Она хотела быть честной не только с Богом, но и с собой, а это сложнее всего на свете.

– Почему Ты все время прячешься от нас? Почему просто не явишься всем? – Мэри нахмурилась и требовательно ждала ответа.

Хватка таинственного собеседника ослабла, и он вновь отдалился от нее.

– Вы не выдержите Моего света! Вы слишком слабы! – заявил голос.

– Почему?

– Потому что он разорвет вас, даже если вы добровольно обратитесь ко Мне, – словно не замечая дерзости ребенка, продолжал голос. – Требуются годы подготовки, чтобы капля моей благодати могла упасть на ваши каменные сердца!

– Я готова! Готова уже сейчас! – неожиданно произнесла Мэри и даже сама немного испугалась своей смелости. – Да, я готова! И хочу помочь остальным принять Твой свет! Да…да… Ты спросил, и я отвечаю, что хочу именно этого: я хочу нести Твой свет!

Тишина. Никакого ответа от таинственного собеседника. Тиски страха, сдавливавшие ее грудь, исчезли, и старый баобаб вновь опустил свои ветви, не ощущая угрозы. Серебряный свет луны острожным лучом показался из-за облаков и был тут же поглощен слепящим сиянием, которое полностью охватило вершину. Казалось, что этот свет молотом раскалывает сами основы мироздания, проникая между элементарных частиц. Мэри упала на колени и уперлась руками в землю, чтобы устоять перед благодатным сиянием. Свет был везде, так что невозможно было отвернуться или закрыться от него. Мэри, тяжело дыша, стиснула зубы. Она открыла свое сердце свету – и тут же увидела, что у него есть источник. Светоносная тень, похожая на человеческий силуэт, находилась возле дерева и наблюдала за ней. Девочка чувствовала удивление и интерес… и радость, которая все больше нарастала в этом сияющем облаке. И вдруг свет исчез – так же внезапно, как и появился.

Перед Мэри появилась легкая дымка. Девочка почему-то была уверена: там, внутри, таится нечто чрезвычайно разумное и могущественное. Физическая боль отступила, и неописуемый восторг наполнил ее сердце.

– Я нашел тебя, моя девочка! Как же долго я ждал твоего прихода! – в мягком голосе все отчетливее проскальзывали нотки торжества.

– Я не понимаю!

Она села на землю. Из носа и ушей текли тонкие струйки крови, но она этого не замечала, продолжая смотреть на тень.

– Ты понесешь мой свет людям! И они наконец-то обратятся ко мне, чтобы я сделал их счастливыми! Ты согласна?

Мэри задумалась. Она так давно мечтала сделать всех людей ближе к Богу, чтобы они никогда не чувствовали того, что пережила она. Но почему Бог не призвал ее раньше? Каждый день детской боли – это тысяча лет взрослого человека. Кому, как не Богу, знать это? Мэри нахмурилась.

– Если бы я раньше озарил тебя своим светом, ты бы умерла, – ответила тень на ее внутреннее недоумение.

Шелковистый голос гладил волосы девочки, и от каждого звука она все глубже погружалась в эйфорию, которая волна за волной омывала ее душу.

– Даже сейчас еще слишком рано, – продолжила тень. – Но я и мой Сын больше не в силах терпеть страдания человечества. Тебе и ему придется много потрудиться.

– Твой Сын? Иисус Христос? – изумилась она.

Тень слегка вздрогнула.

– … Мой Сын снова пришел, чтобы спасти человечество. Я тебя познакомлю с ним, когда придет время, – голос сохранял мягкость и невозмутимость.

Эйфория от общения с богом до сих пор наполняла сердце Мэри, и она даже не думала спросить: как такое возможно? Единственное, что ей хотелось сейчас, – поскорее увидеть сына Божия.

– Где я встречу его?

– В моем священном городе – в городе Утренней Зари, – ответил голос.

Мэри удерживала каждое слово в своем трепещущем сердце. Боль от света теперь наполняла ее блаженством. Она сделает все, чтобы этот свет стал доступен для всех! Она чувствовала в себе необычайную силу, словно специально предназначенную для этого подвига. Эта сила подхватила ее и несла вверх, поднимая над всем земным и преходящим. Внезапно воспоминания о родителях вернули ее на землю, и тень заметила это.

– Тебе пора, Мариам, – раздался голос таинственного собеседника, называющего себя богом. – Я твой Отец и буду с тобой всегда.

– А папа? – произнесла Мэри, невольно сжавшись на своем коврике.

– Он твой папа, а я – твой Отец, который уже никогда не оставит тебя – ни здесь, на земле, ни в вечности!

Мэри ничего не поняла, но успокоилась от того, что Бог позволяет ее папе по-прежнему остаться таким же родным для нее, как и раньше. Она следила за тенью, которая медленно растворилась в лунном свете. После всего, что здесь произошло, она словно научилась слышать музыку тишины, которая оказалась на удивление мелодичной. Мэри вытерла кровь с лица ковриком, который решила оставить на вершине. Теперь ей предстояло спуститься вниз, в безмятежную, серебристую от лунного света саванну.

Спускаясь, она даже не включала фонарик: ее глаза прекрасно все видели этой холодной южной ночью. Ей не терпелось поделиться пережитым с родителями, тем более, что теперь они по-настоящему будут вместе. А вдруг это всего лишь сон? Девочка остановилась и провела пальцами по носу, на котором еще остались засохшие капельки крови. Нет, это не сон! Ее переполняла сила. Свет на вершине, казалось, открыл в ней потаенные глубины, о которых она и не догадывалась. Она – Пророк Всевышнего! Теперь она понесет божественный свет людям, чтобы они приняли благодать Отца. С этими мыслями она не заметила, как оказалась у подножия горы и направилась к дороге, чтобы вызвать такси.

– Эй, девочка! – ее остановил скрипучий, как проржавевшие за десятилетия ставни, голос.

Мэри развернулась и увидела троих мужчин. Их одежда даже в тусклом лунном свете выглядела грязной и потрепанной. Девочке показалось, что троица приятно удивлена такой ночной встрече.

– Ты спустилась с холма? – Мэри кивнула в ответ. – Что там произошло? Мы увидели яркий свет и испугались. Что-то взорвалось?

Несмотря на односложность фраз, она заметила, что говорящий с ней мужчина явно с напряжением подбирает слова. Остальные же двое оценивающе смотрели на нее.

– Кто вы? – спросила она, переводя взгляд с одного оборванца на другого.

– Пастухи, гэ-гэ-гэ, – ответил первый. – Где взрослые?

Мэри еще плохо контролировала эмоции, и в этой ночной полутьме «пастухи» по ее реакции поняли, что она одна. На этот раз опасность исходила не от банды Роланда Чекринса, а от «заблудших душ» – так называл Генри Стоун опустившихся до разбоя беженцев.

– Пойдем с нами, детка, – улыбаясь, предложил главарь. – Здесь холодно, а у нас ты можешь согреться. Утром спокойно вернешься домой.

Он скалился настолько мило, насколько ему позволяли ужасные кривые зубы, которые обнажались с каждой попыткой расположить девочку. Его приятели даже не старались и просто предвкушали ясную как день развязку этого разговора.

– Я с вами никуда не пойду! Мне нужно домой! – уверенно и без страха заявила Мэри.

– Ты что? Сейчас опасно! Пойдем с нами, – она снова отрицательно покачала головой. – Прошу по-хорошему!

Мэри всем видом давала понять, что не собирается исполнять их просьбу.

– Хватит кобениться, мелкая сучка! Идешь с нами, или мы тебя силком потащим! – не выдержал один из приятелей.